Алексей Навальный, последнее слово на втором за день суде, 20.02.2021

Последнее слово на первом суде – здесь

Ужасно смешно, что снова последнее слово. Весь день прокурор рассказывала, что я требую какой-то исключительности для себя... То, что у какого-то человека может быть два последних слова в один день – это тоже исключительность. Хотя я её не требовал.
Для последнего слова у меня есть бумажка, она довольно задрипанная, потому что я её ношу на все процессы. Это материал дела самый главный.
В самом начале вы дали полчаса на ознакомление дела. Что там смотреть? Сфальсифицированное дело. Единственная страничка, которая меня заинтересовала... я сделал выписку, я её украдкой смотрел на процессе.
Каждый раз в самые пафосные моменты, когда прокурорша изображала слезы, говорила, что ветераны наше всё, только их мы и любим, а вот такие, как вы, их оскорбляете, когда ваша честь говорила: не смейте, всё в России для ветеранов. И даже когда в камере телевизор включишь, там говорят, что я оскорбил ветеранов и вся Россия для ветеранов, я смотрел в эту бумажку.
А этот листочек – справка из отдела социального обеспечения, и они там пишут, какую помощь оказали ветерану Артеменко. Последний раз получил продуктовый набор 06.07, а за последние 4 года получил помощь 7 раз: набор продуктов, сертификат на продукты, общая стоимость сертификатов за 4 года – 11 тысяч рублей.
Вот и вся ваша забота о ветеранах, лицемерные вы негодяи!
Ещё одна страница в материалах дела – состав следственной группы: 15 бездельников и охламонов, их свезли в Москву, чтобы они расследовали преступление. На это ушло больше денег, чем ветеран получил помощь за все это время.
Один день этого суда стоит гораздо больше, чем участник войны Артеменко получил за 4 года помощи от государства, которое осмеливается заявлять, что оно заботится о ветеранах.



Эта власть существует, чтобы грабить пенсионеров, ветеранов. Откуда же дворцы берутся и ёршики туалетные? Деньги украдены у этого ветерана.
Кого-то не долечили, кому-то не дали инвалидное кресло, чтобы достроить дворец, чтобы купить тёщам путина квартиры. Чтобы дать, нужно отнять. Они отнимают, чтобы защитить свою возможность воровства. Они используют тех, кого обокрали. Вы каждый божий день обкрадываете ветерана, а потом его же вытаскиваете и трясете, говорите: мы будем у власти всегда, потому что мы его защищаем.
Вот здесь выступал чучундрик, который написал на меня заявление и сказал чудную фразу: я смотрю ролик, вижу там – бедный человек. Значит, видно, что ветеран. У нас у всех ассоциация, что, если ветеран войны, значит бедный и старый.
Вы здесь надрывались, все рассказывали, как вы его любите и защищаете. Почему он бедный? В России самая маленькая пенсия, у победителей. Я писал законопроект, чтобы повысили пенсию. Нельзя – нужен дворец.
Чтобы возникали эти классные дома единороссов, нужно обокрасть кого-то. Удобнее всего – ветерана и пенсионера. Наша власть превратилась в огромную свинью, которая из корыта хлебает. Когда ей стучат, говорят: это же для всех, – она высовывается и говорит: нет, не позволим оскорблять ветеранов!
Да, какое вы имеете отношение к Великой Отечественной войне? Вы используете это, потому что вам не хочется говорить про настоящее, очень неловко обсуждать любую текущую проблему. С вами же хотят поговорить про коррупцию про бедность, а сказать нечего.
Когда люди типа меня задают слишком острые вопросы, сразу возникает: какой дворец? Давайте поговорим о том, как я оскорбил ветерана. Один из самых гадких моментов процесса – когда прокурор читала сфабрикованные показания. Подумали: черт с ним, возьмём старые мемуары деда, ему же всё равно.
А потом прокурор читала, делала паузы и изображала, что её голос дрожит.
А я хочу напомнить об этом важном эпизоде нашей страны: когда-то в Краснодарском крае под крышей Генпрокурора действовала банда, которая терроризовала станицу, насиловала школьниц. Но поймали их только после того, как они вырезали целую семью, убили взрослых и детей, сложили во дворе, подожгли, а новорожденного ребенка бросили в этот костер. И это случилось, потому что за ними стояла прокуратура, члены партии «Единая Россия».
И этот эпизод вы не хотите зачитывать... [Навальный обращается к прокурору] ...и голос не дрожит, хотя это фашистское преступление.
Вы готовы обслуживать этого огромного хряка, который засунул морду в нефтедоллары, потому что надеетесь, что и вам перепадет.
Показывают репортаж по телевидению, вижу по телевизору, как ветерана снимают, он в трусах на диване, рядом внук и в глазах – счастье, думает: «Я наконец-то монетизировал дело», за кадром, наверное, Маргарита Симоньян и говорит: давай дед не рыпайся, а ветеран лежит и у него на лице написано: что вообще происходит? А они: "Нормально, так трогательнее получится".
Вы этим процессом оскорбили ветерана в 10 раз хуже, чем до этого. Использовали человека, как куклу. Вы открыто подписываетесь за него, он в вашем представлении вообще не человек.
Как же за человека можно подписать 10 разных заявлений разным почерком? Для вас это просто механизм, кукла, который вы хотите использовать для себя. Я считаю, что за это вы будете гореть в аду. Но я надеюсь... вроде люди молодые... что ещё и перед нормальным судом ответите за то, что сделали.
Я понимаю, что вы устроили – только что был один суд, потому – другой, чтобы вечером сказать: ну, вот Навальный сидит не потому, что скрывался от инспекции, а потому что оскорбил ветерана, [чтобы] ездить по ушам телезрителям ерундой.
Какое-то количество телепублики вы обманете, но ваш план не сработает, огромное количество людей видит всё и им так же противно и тошно, как и мне, потому что они считают ветеранов нормальными людьми...
Я думаю, что правда возьмет своё, и каждый получит по заслугам...

Про страну Чиполлинию

|

Другое

|

Об авторе