Владимир Яковлев
Виктор Шмаков
Мужество жить
Часть вторая
художественно-документальная
повесть в письмах
«Чтобы жить честно, надо рваться, путаться,
биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать
и опять бросать, ибо спокойствие – душевная подлость»
Лев Толстой
«Больше всего следует опасаться идей,
которые переходят в дела»
Френк Херберт
«Лжецам во лжи объединиться проще - с давних пор это известно. Правдолюбцы же, те всё более поодиночке»
Виктор Шмаков
Мы, Владимир Яковлев и Виктор Шмаков, решили продолжить книгу «Мужество жить». Между собой мы так же, как и с Ириной Глотовой, знакомы лишь заочно, но интернет – это такая отличная штука! Хотя надо сказать: много есть этой «штукой» недовольных, потому что она, видите ли, позволяет и помогает их детям или внукам приобщаться к чему-то плохому – порнографию, например, посмотреть, да мало ли чего вредного узнать там можно. Но ругать интернет – это всё равно, что ругать людей вообще, или ругать топор или молоток – с их помощью можно лишить человека жизни, или, допустим, шприц – можно не только лекарства в организм вводить, но и наркотики или вообще – яд. Во всём этом виноват не инструмент и не средство, а умысел человека, его злая воля или недостаток здравомыслия. Чем более совершенны какие-либо инструменты или средства, тем они более эффективны и действенны и в добром, а возможно, и в злом их применении. Но из этого вовсе таки не должен следовать отказ от них или их запрет. Если, например, разговор об интернете или о чём-то подобном – это будет глупо и нелепо. Точно так же это относится и к каким-либо идеям и идеологиям, даже и к сомнительным – не запрет нужен, а разбор, осмысление, некая их экспертиза. Чем мы и пытаемся заняться здесь, на этих страницах.
Итак, предлагаем вторую часть книги «Мужество жить» на ваш суд...
от Владимира
07.12.2011
Уважаемый Виктор! Спасибо за публикацию вашей с Ириной переписки. Было очень интересно, временами так просто получал подлинное наслаждение. Кстати, сам я сейчас тоже свою «третью жизнь» живу, в этом у меня с Ириной определённое сходство. С другой стороны, всплыл у меня образ Шарикова, когда он переписку Энгельса с Каутским читал.
– Не согласен я.
– С кем, с Энгельсом или с Каутским?
– С обоими...
Шучу, конечно...
А если серьёзно, то чуть ли не по каждой из затронутых вами тем можно было бы трактат написать. Времени и возможности для этого, естественно нет, а потому просто несколько пришедших мне в голову мыслей, навскидку.
Начать с того, что как в древности, так и в наши дни безрелигиозные люди (индивиды) естественно были и есть. Одни (большинство) совершенно равнодушны к религиозной тематике, а другие (меньшинство) становятся даже «сознательными атеистами», выбирая отрицание Бога (и религии) или войну с Богом (и религией) как свою личную позицию, что, конечно, их право.
Но вот примера общества без религии вы мне не приведёте ни одного. Одна такая попытка, впрочем, была: известный нам коммунизм XX века. Но что-то уж шибко быстро закончилась крахом. Это верно, что любая цивилизация переживает, подобно биологическому организму, все периоды развития от детства до глубокой старости, а потом умирает естественной смертью. Цивилизацию можно и насильственно уничтожить, как можно убить человека в цветущем возрасте. Но коммунистическая атеистическая цивилизация СГНИЛА САМА (а не была убита) за каких-то 70 лет, в рекордные сроки, хотя нормальный естественный срок существования цивилизации – по меньшей мере, несколько сотен лет. Ни о чём это вам не говорит? К тому же даже эта цивилизация по-настоящему атеистической не была: в ней существовала некая квази-религия как культ вождя и партии. В КНДР эта тенденция доведена до логического конца и даже до абсурда.
А вывод такой: ну просто не бывает УСТОЙЧИВОЙ И СПОСОБНОЙ К КАКОМУ-ТО РАЗВИТИЮ ЦИВИЛИЗАЦИИ без той или иной религии. Человечество в своей коллективной, социальной жизни без религии обходиться не может: не было таких прецедентов. А потому ваше определение религии как чего-то полностью отрицательного и как некой злонамеренной лжи критики, пожалуй, не выдерживает. Может быть, лучше различать между различными религиями и разным религиозным опытом? Отделять здесь «котлеты от мух» и «прогрессивное от реакционного»? Кстати, именно такой подход предлагали в свое время Анри Бергсон и Эрих Фромм...
Называть мифологические сюжеты религий, в том числе и библейские, просто глупыми и абсурдными сказками – это Вольтер, Дидро, Энгельс, Лео Таксиль и XIX век. Но едва ли это следует делать, когда у нас есть исследования Юнга и его школы или того же Мирчи Элиаде. Мифологические и религиозные сюжеты – не ложь и глупость, а отражение глубин нашей психики (это, впрочем, и сказок касается), в том числе и коллективного бессознательного, выход на поверхность свойственных личной и коллективной самости структур. И религия при её зарождении обладает огромным психическим и творческим потенциалом, иначе просто не смогла бы войти в жизнь той или иной части человечества и утвердиться в ней. Хотя со временем любая религия и в самом деле вырождается и превращается в «лохотрон». В этом с вами соглашусь.
Далее, вы ставите знак равенства между Богом и совестью. Понятно, что совесть – «голос Бога в душе». Однако совесть – не врожденный инвариант. Совесть рождается и формируется в процессе созревания личности и обязательно – в контексте той или иной религии, ну или квази-религии. Совесть – в отношении к Богу, но не сам Бог. И в отношения с Богом вступают через веру.
У меня другое понимание Бога («Бог» как понятие).
1. «Бог» – обобщённый символ того, от чего мы зависим. Мы приходим в мир не по своей воле и, как правило, не по своей воле из него уходим. Своё «завтра» мы не контролируем (по крайней мере, полностью). И это касается не только индивида, но и человечества в целом. Есть Нечто, во что мы погружены, и из чего черпаем энергию и силы и из чего рождаются новые возможности и обстоятельства. Так почему бы не верить, что это «Нечто» к нам благосклонно, хотя математически доказать это нельзя?
2. «Бог» – это обобщённый символ того, что мы считаем хорошим, правильным, достойным. Вот тут появляются такие категории как мораль, нравственность, совесть... Но у разных народов, цивилизаций, даже у разных индивидов эти представления разные. Потому есть разные религии и боги. Но почему бы не верить, что именно «наш Бог» – правильный и истинный, хотя математически это доказать нельзя?
3. «Бог» – это обобщённый символ того, чем мы хотим стать, как индивидуально, так и в составе человечества: то есть бессмертным, счастливым, исполненным жизни и творчества существом. Почему бы не верить, что эта цель достижима, хотя математически её достижимость доказана быть не может?
В Бога же, как во внешнего Хозяина и Надсмотрщика я не верю, и в этом с вами соглашусь. Хотя и такой «Бог» всё-таки каким-то образом существует: как идея и порождение земного, материального человеческого ума, которая иногда визуализируется.
Вы, Виктор, как, впрочем, и Ирина, говорите о неких вечных и абсолютных нравственных «базисных ценностях», якобы независимых от религии, а потому делающих религию ненужной. Это что-то напоминающее Канта с его «категорическим императивом». Очень я сомневаюсь, что что-то подобное существует. Вот вы приводите в качестве абсолютных нравственных заповедей три: «не убий», «не укради», «не лги». «Не укради» имеет смысл лишь при наличии частной собственности, тогда и частную собственность придётся «вечной» провозглашать. Жизнь на земле может развиваться лишь за счёт другой жизни: это непреложный и суровый факт, что делает несостоятельными с точки зрения эволюции и естественного отбора две другие заповеди. А если они всё же есть, то имеют «противо-естественный» или, что то же самое, «сверх-естественный», т.е. РЕЛИГИОЗНЫЙ характер.
И потом, я не свожу религию к одному только разуму и морали. Для религии очень важен момент творчества и красоты, без которых и жизнь не жизнь. Религия – ЭМОЦИОНАЛЬНО-КОГНИТИВНОЕ ЯВЛЕНИЕ, как правильно написала Ирина в одном из писем.
Итак, религия, по моему убеждению, есть необходимое для психического равновесия индивида и для существования всего общества в целом явление. Но при этом есть и «побочный продукт», «отходы жизнедеятельности» религии, среди которых: различные суеверия, мёртвые ритуалы, фарисейство, догматизм мышления, неправомерная канонизация и абсолютизация некоторых форм отношений между людьми и определённых форм устройства социума... Конкретная религия тоже проходит свои стадии развития и в итоге вырождается, так что на выходе имеем «лохотрон» или «мертвеца, который хватает живого». Такая выродившаяся религия парализует нормальное психическое развитие индивида (или мешает ему) и препятствует прогрессу общества. В этой связи я разделяю ваше отрицательное отношение к православизации современной России, поскольку считаю православие выродившейся религией.
Какова главная идея христианства? Всеобщая вина перед Богом за мифический «первородный грех» первой пары людей, от которого нас будто бы искупил «богочеловек» Иисус Христос, за что мы ему и должны быть вечно и бесконечно благодарны. Все мы рождаемся уже виновными перед Богом. Но даже если Иисус нас и «искупил», то мы всё равно постоянно виновны: «грехом» в христианстве объявляется буквально каждый чох, а в первую очередь – всё, связанное с сексом, наиболее сильным и универсальным из природных инстинктов.
Постоянное чувство вины имеет глубоко деструктивное влияние на человеческую личность, это вам любой психолог скажет. И именно это чувство стремятся привить в христианстве как можно глубже и как можно раньше: не случайно же попы «настоятельно советуют» приобщать детей к церкви и религии в самом юном возрасте, желательно ещё в младенчестве. «Уроки», полученные таким образом, остаются на всю жизнь, навсегда оседая в подсознании.
Внушенное адептам чувство вины также составляет основу могущества и власти поповского сословия. Ведь временно освободиться от вины можно, только побывав на исповеди, а исповедать и «отпустить грехи» может только жрец (поп). Поэтому попы – самые нужные для религиозного человека люди! До логического конца этот ход мысли доведен в католичестве, где исповеди придается особенное значение, а среди обычных верующих к ней относятся серьезнее, чем даже к Причастию. По всем объективным критериям христианство – это деструктивная секта. А терпят и пропагандируют его потому, что его «авторитеты» договорились с «авторитетами из вертикали власти» как ловчее вместе охмурять и эксплуатировать народ.
И вообще, зачем искать ответы на современные животрепещущие проблемы личности и общества у религий, возникших 1,5 – 2 тысячи лет назад, совершенно в ином контексте и «заточенных» под совершенно другие задачи? Но я не считаю атеизм нормальным и самодостаточным мировоззрением. Для меня атеизм – переходное явление или «состояние переходного возраста», когда старые боги «умерли» и обнаружили свою несостоятельность, а новые ещё «не родились», а лучше сказать, не проявились. В определённом смысле такой атеизм несравненно лучше, чем приверженность отжившей своё религии. И мне гораздо приятнее беседовать с вами, чем с каким-нибудь из «православнутых» или «католичнутых». Но я, всё же, верю и надеюсь в рождение новой, адекватной нашей эпохе религии.
Пока вот такие у меня мысли. Может быть, позднее еще что-то напишу.
от Виктора
08.12.2011
Здравствуйте, Владимир. Спасибо большое за письмо. Чувствую, что между нами может завязаться довольно-таки интересная переписка, поэтому хочу предложить вам, как говорится, «убить двух зайцев» – попробовать на основе этой переписки написать книгу "Мужество жить – 2". Когда наше с Ириной общение началось, я ей так же вот предложил, она согласилась, потом и название дала, и эпиграф. Наше соавторство состоялось.
Но если настраиваться на написание книги с расчётом, что она будет интересна читателю – вы же вот про нашу книгу это отмечаете, то надо соблюдать, так скажем, некоторую технологию её создания. Мы с Ириной хотя и просто лишь переписывались, но старались выстраивать нашу переписку так, чтобы выдерживалась некоторая её последовательность.
В первом же письме вы выложили столько тезисов дискуссионных, что их может хватить, наверное, на полкниги. И всё это в кучу, разом. Если отвечать на них в одном письме, то получится сумбур, по крайней мере, для постороннего читателя это, всего скорее, будет именно так, к тому же некоторые ваши положения противоречат друг другу. Из всего вашего я отвечу пока лишь на один пункт, об этом ниже, к остальному будем возвращаться позднее. А сейчас хочу высказать пожелания по «технологии» и несколько технических моментов.
Вы говорите, что так же, как и Ирина, живёте третью свою жизнь. Вот и хотелось бы, чтобы вы рассказали вкратце о себе, в чём суть деления вашей жизни на этапы, чем это определяется, что это за этапы. И знаете, я ведь о себе тоже, пожалуй, могу сказать, что третью жизнь живу. Только у меня это деление не с отношением к религии связано, а с моими встречами с «костлявой», то есть когда мне довольно-таки реально довелось смерти в глаза посмотреть. Об этом я как-нибудь потом расскажу.
Технических моментов два. Во-первых, в личной переписке я не признаю написание «вы», «ваш» и т.д. с большой буквы. Об этом у меня целое эссе написано, «Орфография и мораль» называется, возможно, я его включу в нашу переписку, поскольку оно в определённой степени является продолжением моих размышлений и разговоров «за жисть», и довольно-таки в нашу тему. В связи с этим моим самоустановленным правилом, обращаюсь к вам с просьбой его в переписке выдерживать. В вашем письме я самовольно сделал правки. Кстати, с Ириной у нас об этом даже и упоминания не было, она как будто сама такое же правило о «вы» для себя давно установила. Во-вторых, я категорически против потери буквы ё из русского алфавита. Все мои книги – и изданные, и ждущие издания, написаны с полноправным применением буквы ё. В вашем письме я сделал соответствующие исправления.
Теперь ответ вам по содержанию письма, как я и говорил – по одному из пунктов. Вы говорите: «...я не считаю атеизм нормальным и самодостаточным мировоззрением. Для меня атеизм – переходное явление или «состояние переходного возраста», когда старые боги «умерли» и обнаружили свою несостоятельность, а новые ещё «не родились», а лучше сказать, не проявились».
Я же, наоборот, считаю атеизм нормальной, самодостаточной мировоззренческой позицией. Атеизм в чистом виде сам по себе не объявляет никакую идеологию. А-теизм – это отрицание религиозного мировоззрения, непринятие религиозных богов. То есть тех богов, что прописаны в религиях. Атеизм – это обратная сторона религии, её отрицание, не было бы религии – не было бы и атеизма.
Атеисты или те, кто объявляют себя атеистами, разные бывают. Об одном из примеров такого объявленного «атеизма» вы поминаете в своём письме, совершенно незаслуженно причисляя к атеистам «бесов», правда, тут же это и опровергая – это одно из ваших противоречий.
Скажу о своём атеизме. Приведу ваши слова: «Есть Нечто, во что мы погружены, и из чего черпаем энергию и силы и из чего рождаются новые возможности и обстоятельства... «Бог» – это обобщённый символ того, что мы считаем хорошим, правильным, достойным... это обобщённый символ того, чем мы хотим стать, как индивидуально, так и в составе человечества: то есть бессмертным, счастливым, исполненным жизни и творчества существом. Почему бы не верить, что эта цель достижима?»
Так ведь нет у меня к этому вашему никаких возражений. И мне тоже хочется, чтобы у «человеков» была идея, которая помогает им в определении необходимых для них смыслов жизни, чтобы идея эта была не только отдельному человеку полезной по жизни, но чтобы одновременно она была полезной и обществу всему, чтобы не вносила она в общество разлад и раздрай, чтобы не было так, что она «...проходит свои стадии развития и в итоге вырождается, так что на выходе имеем «лохотрон» или «мертвеца, который хватает живого»... парализует нормальное психическое развитие индивида (или мешает ему) и препятствует прогрессу общества».
Это ваши слова о пути для всех существующих ныне религий и о неизбежном его окончании. И с этими вашими словами я, как атеист абсолютно и полностью согласен. Так в чём же наши противоречия? В чём ваше несогласие со мной?
от Владимира
08.12.2011
Рад был получить ваш ответ. Тем в моём письме и в самом деле было затронуто слишком много для одного раза, но это потому, что я не рассчитывал на длительную переписку, а просто хотел высказаться по затронувшим меня вопросам.
Вы спрашиваете «в чём наши с вами разногласия?» Пока ещё это не выявилось в достаточной степени. Может, серьезных разногласий и нет, а может, и есть. Возможно, это станет ясно из последующего разговора. Как мне сейчас кажется, наши разногласия больше эмоционального порядка: у вас со словами «Бог» и «религия» связаны по большей части негативные ассоциации, а у меня по большей части позитивные, ну или хотя бы нейтральные.
Вам хотелось бы узнать некий биографический момент. Ну что ж, начнём. Жизнь – штука богатая всяким содержанием, а потому буду говорить лишь о том, что касается нашей темы, т.е. о мировоззренческих и религиозных поисках. Сегодня – о первом этапе моей жизни. Назовём его «Путь к Богу». Впрочем, именно этот этап – самый интересный, где есть о чём рассказать, а потому, возможно, сегодня я не закончу, а продолжение будет в следующий раз.
Я – человек одного поколения с вами и Ириной. Сейчас мне 51 год, т.е. годы моего становления, как личности, пришлись на период самого махрового брежневского застоя. Следует сказать, что воспитание моё было совершенно советское, как и основные идеологические вехи жизни: октябрята, пионеры, комсомол... Интересы тоже, в общем-то, как у всех. Но некоторые особенности всё-таки были: была довольно рано проявившаяся склонность рассуждать о «высоких материях» и о разных моральных коллизиях. Пытался приставать с подобными разговорами к родителям и сверстникам, но без особого понимания и поддержки с их стороны. Ещё любил чтение. Любимыми писателями были фантасты – братья Стругацкие и Ефремов. Нарисованные ими картины «мира полудня» очень меня увлекали. Хотел жить именно в этом мире, а тот, который был вокруг, реальный, казался тусклым, пошлым и неинтересным.
Как произошел разрыв с официальной идеологией и ценностями, сейчас точно не помню. Вероятно, это происходило постепенно. Но где-то к моменту окончания школы или на первых курсах университета марксистско-ленинская картина мира в моём сознании разложилась окончательно. Опять же, большинство моих сверстников, «нормальных людей», о таких вещах совершенно не задумывались: всё их отношение к идеологии сводилось к тому, чтобы получить зачёт по истории КПСС, истмату или диамату. А меня всё тянуло на поиски «смысла жизни». В этом и была моя «странность». При всём том, я вёл обычную студенческую жизнь: зачёты, экзамены, спорт и боление за футбол-хоккей по телевизору, пьянки весёлые и не очень, съём девочек с переменным успехом... Но и тут пытался выпендриться: пьянки (а они становились тогда всё чаще) меня интересовали ещё и потому (или даже главным образом потому), что сопрягались с «разговорами за жизнь», с философствованием. Я старался подобрать соответствующих собутыльников, вообще избегал «весёлых компаний», а любил «серьёзные» мужские компании.
Примерно тогда же, в возрасте 19-20 лет, началось моё увлечение философией. Собственно, сначала это был просто учебный предмет в университете. Но так я узнал, что философия и философы вообще бывают. А потом это как-то наложилось на мои стихийные поиски «смысла жизни».
Разумеется, никакой философии, кроме официальной, марксистско-ленинской, тогда не было. И литературы, кроме марксистской, не было. Однако некоторые фамилии знаменитых зарубежных философов XX века я уже знал благодаря урокам философии в универе, как знал и о существовании иных, немарксистских философских направлений. Вот и ходил я по библиотекам и книжным магазинам, брал читать или покупал литературу с критикой этих самых философов и направлений с марксистско-ленинских позиций, а поскольку там всё же был пересказ критикуемых идей, а иногда даже и прямые цитаты, то я всё это усваивал, а затем переваривал, пытался осмыслить. Такое было моё философское образование.
И параллельно нарастал мой негатив по отношению к окружающей действительности. А поскольку частью официальной идеологии был атеизм, то я как-то незаметно для себя самого стал задумываться о Боге, церкви и религии в позитивном ключе. При этом никаких предпосылок к религиозности у меня не было: в моём окружении верующих людей не было вообще. Даже бабушка с дедушкой были неверующие. И знакомых верующих не было. И мистического чувства и мистического восприятия реальности у меня не было. Не ощущал и не находил я Бога ни в самом себе, ни вокруг.
Но хорошо помню, как я сказал себе: «Раз эти суки (коммунисты) запрещают мне верить в Бога, то вот назло буду верить...». Было мне тогда лет 20.
Но, понятно, это была никакая ещё не вера. Может, так – некоторая предпосылка к вере. А к «практической религиозности» меня привели отнюдь не одни только интеллектуальные поиски, а вполне земные, практические вещи. Но об этом – уже в следующем письме.
от Виктора
08.12.2011
Владимир, ваш рассказ очень образный и интересный, не буду его ничем перебивать. О какой-то части моих прошлых и теперешних духовных исканий вы уже читали в моей переписке с Ириной. Отмечу лишь один момент. Вы говорите насчёт возможных разногласий в нашем с вами отношении к религии: «Пока еще это не выявилось в достаточной степени. Может, серьезных разногласий и нет, а может, и есть». Действительно, это может прояснить только дальнейший разговор. Но могу предположить, что принципиальных различий в наших позициях не будет. А вот какие-то совместные духовные поиски вполне возможны, мне видится некоторое родство наших душ. Жду продолжения рассказа.
от Владимира
09.12.2011
Продолжаю свой рассказ. Пожалуй, была более важная причина для обращения к Богу, чем чисто интеллектуальные поиски. Постепенно я стал осознавать, что мне нужен моральный стержень, а как раз такого у себя не находил.
Дело в том, что в тот период я оказался в не очень хорошей кампании. Скажу, что занимались мы делами, прямо подпадавшими под Уголовный кодекс, хотя не буду уточнять, в чём дело. Да и отношение к жизни, к людям, нехорошим было, циничным и жестоким. Разум подсказывал мне, что этот путь плох, что «пока не поздно нужно сделать остановку», тем более что мне, воображавшему себя интеллектуалом, совсем не улыбалось попасть в зону по уголовной статье. Ещё больше мне не нравилась ситуация, когда мной манипулируют. Получается, что своих собственных убеждений у меня не было. Я сам себе представлялся осенним листком, который швыряет ветром из стороны в сторону. А какой был выход из этой ситуации? Хотелось какого-то нового начала в жизни. И при этом христианский подход, объявлявший человека грешником, казался мне очень правильным. Дело в том, что ни в общественной морали, которая окончательно утратила в моих глазах свой авторитет, ни в своём внутреннем мире я не находил никаких причин, никаких стимулов, чтобы не делать зла. И никакого голоса совести я не слышал и угрызений оной не чувствовал. Поэтому вопроса о том, есть ли совесть – фактор, способный заменить Бога, для меня просто не существовало. Было лишь чисто рассудочное понимание ненормальности этой ситуации и желание из неё выбраться.
И в какой-то момент у меня сложилось твёрдое убеждение, что просто признавать абстрактную идею Бога – слишком мало, что мне необходимо в полном смысле слова стать верующим, т.е. ходить в церковь, молиться, соблюдать посты и вообще делать всё, что делают верующие люди.
Но осуществить это всё было не так просто. Я уже говорил, что до поры до времени вообще не встречал ни одного верующего человека. Были в нашем городе православные храмы, был баптистский молельный дом. Я там побывал, но был разочарован. Контингент там был свой, специфический, совсем не похожий на мой прежний круг общения. На меня или не обращали внимание, или смотрели с опаской, откровенно шарахались. В православном храме ценники висели. Свечки, пожалуйста, покупай. И тут же знающая тётенька подскажет, к какой иконе от какой напасти свечку ставить. А вот так чтоб «за жизнь» поговорить, то не с кем. А священники – это вообще как небожители: где-то вдалеке мелькнёт, а так к нему и не приблизишься.
А потом в один день всё изменилось. Естественно, я посчитал это провидением Божием, даром свыше, а не случайностью. Случайно, просто на улице (даже не в храме, и не возле храма) я знакомлюсь с одним человеком. Он оказался художником и православным верующим. Через него знакомлюсь с небольшой группой интеллигенции, как раз увлечённой православием. Так у меня появился новый круг общения из умных людей и с умными разговорами на кухне. Я был на седьмом небе от счастья. Буквально через пару недель принял крещение (я же некрещёный был). Как раз в тот год я заканчивал универ. Крещение и защита диплома примерно в одно время были, уже теперь не помню, что раньше, но разница составляла не более нескольких дней. Крестился «тайно», т.е. просто с попом договорились, а то иначе были бы «последствия»: крестильные книги, они же проверялись, а комсомольца и аспиранта (меня уже в аспирантуру приняли), конечно, наказали бы.
Нашим «гуру» был режиссёр местного драмтеатра, обратившийся в веру не так уж и давно, наверное, за несколько лет до меня. У него были связи с московской интеллигенцией и с о.Александром Менем. Он к нему время от времени на исповедь ездил и привозил от него вдохновение. Ещё у него много книг было: самиздатовские труды самого Меня, но и некоторые другие тоже, дореволюционного издания или их фотокопии, типа Соловьёва, Бердяева. Булгакова, Флоренского... Я на всё это набросился, как голодающий блокадник на пищу. И на Николая (так звали нашего «гуру») взирал как на Учителя, тем более, что он мне и правда в отцы по возрасту годился: ему было тогда, наверное, лет 45, а мне 22.
Какое-то время я был вполне счастлив. Но не так уж долго. Дело в том, что у нашего лидера вскоре тяжёлый кризис начался. В театре как-то прознали про его хобби, а он был член КПСС. И человек был прямой, за что я его и уважаю. Отпираться не стал, и партбилет положил, после чего, естественно, был и с работы уволен. А у него семья была, двое несовершеннолетних детей. Больше всего его обидело то, что люди «из общества», которых он считал своими друзьями, его не поддержали, фактически перестали с ним общаться. Но, главное, сам А.Мень отнюдь не одобрил его поведение. Это для меня, восторженного на тот момент неофита, стало довольно тяжёлым ударом: это как же так, я о мученичестве мечтаю, а тут «высший авторитет» (если Николай у нас как «гуру» воспринимался, то сам о.Мень – просто как Бог) советует лицемерить? И где же здесь всемогущий Бог, который должен «дать силы для свидетельства перед царями»?
Впрочем, у Николая выбор был. Ему предлагали рукоположение, но в городе на тот момент оставить не могли. Нужно было ехать с глаз долой, в глухую деревню, чтобы там священствовать. Мне бы такое предложили, поехал бы не задумываясь. А он не поехал. Вероятно, актёры всё-таки есть актёры (хотя я нисколько не подвергаю сомнению его искренность) – чтобы самому чувствовать себя «человеком», должна быть подходящая аудитория, а он решил, что там аудитория будет неподходящая.
В конце концов, он уехал навсегда в другой город, где ему всё же предложили работу в театре. Мы с ним какое-то время переписывались, а потом он перестал отвечать на мои письма. Для моей ещё не очень крепкой веры это было сильным ударом. И наша интеллигентская мини-община распалась: мы, правда, продолжали поддерживать отношения, однако «нам вождя недоставало». Просто общались, по большей части на бытовом уровне.
Но прежде чем уехать, Николай успел заложить некий вектор моего дальнейшего духовного развития. Дело в том, что он стал очень критичен к РПЦ: и мракобесная-де она, и безмозглая. И он же рассказал, что в КЦ (католическая церковь) всё не так: там прошёл II Ватиканский собор и церковь сделали умной и современной, какой она и должна быть. Нельзя сказать, что я так уж всё это «на ура» воспринимал. Как и всякий неофит, я порой даже оскорблялся выпадами в адрес «святого православия». А всё-таки кое-что в сознании оседало, и постепенно я и сам стал более склонен замечать в церковной жизни минусы и недостатки.
В моей жизни тогда происходили тектонические сдвиги. Во-первых, я окончательно перешёл из советских аспирантов в «поколение дворников и сторожей». Я вдруг обнаружил, что моя специальность, моя будущая кандидатская по узкоспециальной теме меня совершенно не интересует. Зато аспирантская корочка давала мне допуск к закрытым фондам научной библиотеки. Наш университет с библиотекой существовали до революции, а потому в её фондах хранились многие дореволюционные издания. Просто студентам их не давали, а только преподавателям и аспирантам. И вот я, вместо того, чтобы собирать материал для диссертации, целыми днями штудировал религиозных мыслителей 19-го и начала 20 века, а также Ницше, Шопенгауэра, Бергсона... Своё нерадение к специальности я тогда объяснял своим идейным антисоветизмом. И вот, когда пришлось «ответ держать», я отослал свой комсомольский билет в конверте в райком, а сам пошёл в «дворники и сторожа». Впрочем, многие из моих новых друзей ещё раньше встали на тот же путь, так что мой поступок был воспринят с пониманием и одобрением.
Во-вторых, в это время я «попался в ловушку брака». Моя будущая супруга была моей третьей в жизни любовью, но на этот раз ЗАГСа избежать не удалось. Дело в том, что я сам воспринимал свою женитьбу как проявление слабости и падение. Я всё ещё был в тайне уверен в своём «великом и необычном» предназначении, в своих снах наяву видел себя то ли религиозным миссионером, то ли политическим борцом. А для таких целей нужно быть свободным или же быть женатым на «идейной женщине», а моя супруга как раз была женщиной самой прозаичной. А тут ещё ребёнок родился, горшки, пелёнки и прочая бытовуха. Настроение у меня было мрачным, тем более, что совдепия казалась тогда вечной и о том, какие перемены последуют буквально через пару лет, никто из нас не подозревал.
В эти же годы была ещё одна встреча, во многом предопределившая моё позднейшее обращение в католичество. Я, опять-таки случайно, впервые в жизни встретился с КАТОЛИЧЕСКИМ священником. Для наших краёв в глубинке католицизм выглядел тогда супер-экзотикой. Но, оказывается, католики среди нас всё-таки были: на тот момент бабушки из «русских» поляков и немцев, хотя простым глазом их и не было видно. И этот священник приехал как раз, чтобы «возрождать католицизм»: находить этих бабушек и собирать их подписи для регистрации общины. Отец Иосиф был совсем другим человеком, в явном контрасте и с моими интеллигентными друзьями, и с обычными православными батюшками, которые с такими как я просто не хотели иметь дело.
Он – отнюдь не интеллектуал, а из верующей католической семьи в украинской деревне. Актёрства в нём не было, а вот простая преданность своей вере и церкви была. Он мне казался апостолом Павлом, только перенесённым в наше время. И по отношению к совдепии мы с ним тут же нашли общий язык. С кем-то из официальных православных попов о такой степени откровенности даже и мечтать не приходилось. Так он мне понравился, что я сам предложил ему помощь, попросился в католичество и сказал, что хочу стать католическим священником (я тогда ещё женат не был). Как бы оно дальше сложилось, неизвестно, но наше общение продолжалось недолго: всего месяца три. Потом о.Иосиф был арестован и получил срок. Обвинение было сфабрикованным: властям не нравилась его активность по регистрации религиозных общин, хотя он действовал в рамках закона. Мои диссидентствующие друзья о его деле, разумеется, слышали, а то, что я хоть и короткое время, но был к нему близок, подняло мои акции в их глазах, так что я весьма довольный ходил, и тогда начал всем рекомендовать себя как католика.
На самом же деле мой религиозный пыл тогда сильно угас, как и мои потуги доморощенного философа. Земные дела брали своё: женитьба, рождение ребёнка, поиски жилья... А тут ещё в 86-м году нравы стали как-то полиберальнее, и я вернулся из дворников на интеллигентную работу. Жизнь вроде устаканилась, но перестройка всё перевернула вверх дном, не только в стране в целом, но и в моей судьбе. С тех пор я веду отсчёт лет моей «второй жизни» – жизни «сознательного католика» и «церковника».
Но об этом – в следующем письме.
от Виктора
09.12.2011
Владимир, ваше повествование настолько интересно, в хорошем литературном изложении, так захватывает, что вот сижу сейчас и думаю: как мне поступить? Или, не вмешиваясь в ход нашей переписки, дать вам возможность продолжать рассказ далее? Или встрять в неё с чем-то своим? Остановился таки на втором. Во-первых, для читателя, возможно, будет интереснее, всё же, не монолог одного из участников разговора, а их попеременные между собой рассказы. Во-вторых, именно на данной стадии нашей переписки я могу, независимо от хода вашего повествования, рассказывать что-то своё. Думаю, что по окончании рассказов режим нашего общения может измениться. Тогда уже будет не до изложения воспоминаний о былых событиях – в первом вашем письме осталось ещё много не разобранных нами тезисов для полемики и обсуждения, полагаю, что ещё и другие будут.
Я в своём первом письме обещал вам рассказать о встречах с «костлявой». Вот этот рассказ. Начну с давнего случая. Год, наверное, 1965. Мы с моим товарищем (вместе учились в железнодорожном техникуме) отдыхали в доме отдыха в зимние каникулы. Его отец взял для нас у себя на работе путёвку в ведомственный дом отдыха на местном озере Увильды. Путёвка была одна на 24 дня, и мы по ней вдвоём пробыли там 12 дней, как раз наши каникулы.
За лесом была видна заснеженная сопка. Решили дойти до неё, скатиться сверху на лыжах. По дороге у товарища одна лыжа сломалась, он идти на сопку не смог. А на меня нашло какое-то упрямство – раз планировали, пойду хоть один. До сопки дошел, когда уже начинало смеркаться. Сейчас не могу вспомнить, поднялся я на неё хоть сколько-то (до самого верха уж точно не смог бы) или благоразумия хватило развернуться и поскорей поспешить обратно. Но вот обратную дорогу помню буквально во всех деталях.
Стемнело быстро, облачность низкая, звёзд не видно, видимость практически нулевая, никаких ориентиров. Как найти дорогу назад? Спасало то, что по дороге на сопку не пересёк ни одной лыжни, да и вообще лес был, можно сказать, первозданный. Обратную дорогу можно было найти только по своей же лыжне. Она слегка просматривалась, иногда лишь угадывалась. Хуже всего было, когда она проходила через лесные опушки. Мягкий, выпавший недавно снег был там выдут ветром, снежный покров в виде твёрдого наста, лыжня на нём не образовывалась, он был совершенно гладкий. Наугад пересекал опушку, садился на четвереньки и начинал руками ощупывать снег. Двигался вдоль края поляны, пока не нащупывал лыжню. Не находил, двигаясь в одну сторону, начинал искать, двигаясь в другую.
Это были одни из самых страшных моментов – боялся, что лыжню могу просто-таки не найти. И физически, и психологически был вымотан до предела. В каком-то месте свалился в небольшую ямку, действительно небольшая – около метра в диаметре, с полметра глубиной. Но упал так, что сам внизу, а ноги с лыжами наверху. Лыжи как-то перепутались, не могу расцепить. Силы на исходе. Отчаяние, переходящее в апатию. Желания бороться больше уже нет.
Решил, что всё – лучше и легче замёрзнуть. Пролежал так минут, наверное, пять. Или десять... Пятнадцать... Не знаю... Хорошо, что не заснул – не потянуло в сон. Полежал, силы, видимо, восстановились, нервы поуспокоились. Стал шевелиться, с лыжами как-то разобрался, из ямки выбрался. Так вот всё же и дошёл.
Повлиял ли как-то этот случай на моё отношение к жизни, к смерти? Не знаю... Мне ведь тогда и 17-ти не было. Но что-то, вероятно, осталось.
Случай второй. В 1989 году меня положили в неврологическое отделение городской больницы. Настояла моя покойная теперь жена, Лариса. О проведении всестороннего обследования договорилась тёща – она кандидат медицинских наук, была тогда доцентом на кафедре госпитальной терапии. Дело в том, что у меня лет уже как пять начала при ходьбе подволакиваться правая нога. Жена с тёщей забеспокоились и настояли на обследовании. Предполагались два возможных диагноза – воспаление головного мозга и аневризма соединительной артерии.
Лежал на обследовании больше месяца. За это время ездили с женой в Екатеринбург (тогда он Свердловском назывался) на компьютерную томографию (в Челябинске компьютерного томографа тогда ещё не было). Диагноз воспаления головного мозга был снят. После этого уже в Челябинске прошёл ангиографию сосудов головного мозга (болезненная процедура, несколько схожа с той, что проделывают с героем фильма Милоша Формана «Пролетая над гнездом кукушки»). Диагноз аневризмы подтвердился. Практически – это смертельный диагноз. Аневризма может в любой момент лопнуть – и кровоизлияние в мозг. После процедуры ангиографии жена звонит мне на следующий день по телефону (ходить-то я мог, подошёл к телефону на пост медсестры) и не может удержаться от рыданий.
Что тут сказалось – имевшийся ли уже опыт встречи с «костлявой», или ещё что, но я как-то без особой паники встретил это теперешнее своё положение (здесь надо будет кое-что к рассказу добавить, сделаю это несколько позднее).
Меня, когда выписывали, предупреждали, чтобы не делал никакой физической работы с напряжением для сосудов головного мозга, например, в наклон или, наоборот – что-либо наверху. А за мной дома была «недоработка» – куплена, но не повешена оконная гардина. Как-то жена ушла куда-то вместе с дочерьми. Я остался дома один. И вот на меня нашло: вдруг со мной что случится, а эта недоработка за мной так и останется. Взял дрель, залез на табуретку, просверлил несколько отверстий, вбил капроновые дюбеля, вкрутил шурупы, повесил гардину.
Почему-то не помню реакции жены – ругала она меня или плакала, когда вернулась домой и увидела этот мой «трудовой подвиг». Не запомнилось это, возможно, потому, что в психологическом плане я был не совсем всё же в нормальном состоянии.
Через пару месяцев меня выписали на работу, иначе должны бы комиссовать. Да и, в общем-то, я же так-то был вполне трудоспособен, тем более – для кабинетной работы.
У меня были хорошие отношения с генералом Статкусом Владимиром Францевичем (начальник одного из подразделений в МВД СССР по нашей, криминалистической линии, это он председательствовал на техническом совете МВД, на котором я делал доклад о своём изобретении, и это от него была мне основная поддержка, хотя бы на уровне признания перспективности моего решения). Я с ним созвонился. Он говорит: если сумеете организовать письмо от начальника областного УВД на имя министра, попробую обратиться к нему с просьбой о выделении денежных средств на проведение операции в Израиле или в Германии. Тогда была перестройка и действительно появилась возможность поднимать подобные вопросы. И случаи их решения бывали. Письмо министру было подготовлено и подписано начальником нашего УВД. Мне была организована командировка в Москву.
Поездка решала три задачи:
– чисто рабочий, служебный момент по моему изобретению – участие в очередном семинаре в МВД по проблемам автоматизации дактилоскопических учётов;
– встреча со Статкусом и передача ему письма для подписания министром;
– нашими нейрохирургами было дано мне направление на проведение дополнительного обследования в клинике им.Бурденко.
Я привёз с собой туда снимки ангиографического исследования, проведённого в Челябинске, прошёл там доплерометрию. Профессор Фёдоров диагноз аневризмы мне снял(!!) – показал на снимках, объяснил, в чём была причина ошибки наших нейрохирургов.
Потом, через несколько лет я прошёл томографическое обследование с использованием магнитно-ядерного резонанса. Была выявлена аномалия развития ответвлений кровеносных сосудов от левой восходящей артерии. Это не смертельно, такие аномалии встречаются. Сошлись на том, что причина подволакивания ноги – эта аномалия.
Я эту историю излагаю в кратком виде, а вообще-то в ней было немало интересных моментов. Например, по сути дела, фальсификация результатов обследования с целью сокрытия врачебной ошибки. Ангиографические обследования я проходил дважды. Первым обследованием наличие аневризмы не было установлено. Она и не могла быть выявлена, если бы даже и имелась, т.к. обследование было проведено неправильно. Вот тогда-то и попытались скрыть допущенную ошибку. Когда это выяснилось, обследование было проведено повторно, в другой клинике. Там была допущена уже другая ошибка – выявлено то, чего на самом деле не было. Три месяца под смертельным диагнозом – это вторая моя встреча с костлявой.
Случай третий – 2001 год, 29 июня. Мы (я, жена и старшая дочь) ехали из Магнитогорска в Челябинск. У меня тогда были «Жигули» – «шестёрка». Асфальт сухой, видимость отличная, машин мало. Передо мной шёл КАМАЗ с полуприцепом. Небольшой спуск – и было хорошо видно, что дальше впереди, справа, в попутном направлении на обочине стоит большая машина (оказалось, самосвал «Урал», гружёный щебнем). КАМАЗ катится впереди, дорожная обстановка позволяет мне опережать его по второму ряду. Он идёт со скоростью около 70-ти километров, мы – 90. Вижу, что КАМАЗ начинает принимать несколько влево. Подумал: подстраховывается на случай, если водитель стоящего на обочине «Урала» будет выходить из кабины на дорогу. КАМАЗ с прицепом длинный – мне из-за него «Урал» не виден. Тоже принимаю несколько влево – всё довольно штатно.
Вдруг КАМАЗ начинает резко снижать скорость. И впереди него, за сколько-то десятков метров появляется «Урал», движущийся налево поперёк нашему движению. КАМАЗ успел остановиться буквально в 1-2 метрах от «Урала» – колёса пошли уже юзом. Водителю КАМАЗА ситуация была видна, он тормозить начал раньше. Мне полностью остановить машину не удалось. Но к моменту столкновения скорость была небольшой – не более, пожалуй, 5 км. «Урал» тоже тормозил, и у него скорость была, наверное, не больше. Удар пришёлся спереди справа, со стороны пассажирского сидения. Не так уж и силён – хотя кузов Жигулей был раскурочен сильно. Мы с дочерью (она сидела сзади) отделались относительно легко – несколько ушибов.
Всё обошлось бы и с женой, если бы это был не «Урал», а машина с более плоским передом – тот же КАМАЗ. У «Урала» спереди выступает бампер, как раз на уровне головы человека, сидящего в легковой машине. Удар бампера пришёлся в голову моей жены. Она скончалась через несколько минут. Будь наша суммарная скорость при столкновении несколько выше – мы могли бы погибнуть все. Всё решали какие-то доли секунды.
Водителя «Урала» судили, дали четыре года – был совершенно трезв, неожиданный выезд с обочины поперёк движения по трассе объясняет тем, что «скрутило живот» и он решил съехать в ближайший карьер, на дорогу не посмотрел.
Его жена работает учительницей в сельской школе – получает копейки. Двое малолетних детей. Судья меня спрашивает: считаете ли вы необходимым, чтобы срок наказания был с лишением свободы, или условным. А перед этим, в перерыв, ко мне подходила его жена, я видел, что она убита этим горем. Я ответил судье, что его теперь хоть расстреляй – жену всё равно не вернёшь. А у него семья, дети. От жёсткости наказания никому лучше не станет. Пусть будет наказание условным.
Единственное, что я попросил, – это лишить его водительских прав на срок, как можно более длительный. Сказал, что вчера ехал на автобусе в Магнитогорск и только на небольшом участке (в пределах вашего района) и только с одной стороны дороги насчитал более десятка памятников, обозначающих место чьей-то гибели. Если учесть, что такие памятники ставят далеко не все, то эту дорогу можно назвать «дорогой смерти». И виновато в этих смертях чьё-то ротозейство или тупое, дикое ухарство.
Около года был в глубочайшей депрессии... Антидепрессанты принимал пачками. Спасение пришло в том, что через год встретил очень хорошую женщину, Евгению Аркадьевну. Вот уже девять с лишним лет, как мы с ней живём очень счастливо.
И теперь ещё один, крайне важный для меня момент. Это уже не о встрече с «костлявой», а к вопросу об отношении к конечности человеческой жизни. В 1987 году я нашёл решение по математическому описанию папиллярных узоров. Мне пришлось несколько лет воевать за возможность реализации своего изобретения, боролся с равнодушием, а то и с некомпетентностью министерских чиновников. Да ещё и перестройка, неопределённость для чиновничьих верхов. Только в марте 1990 года был заключен договор с одним из предприятий Челябинской области на изготовление действующего макета автоматизированной дактилоскопической системы. С этого момента началось создание отечественных АДИС.
Можно сопоставить даты:
1) метод я изобрёл в 1987 году, в конце 1989 началась проясняться возможность его реализации, весной 1990 эта работа началась;
2) осенью 1989 года я лёг на обследование, в начале января 1990 мне поставлен диагноз с аневризмой, снятый только в марте.
То есть, как раз этот период – для меня довольно страшный, для моего дела был наиболее ответственным. А может, он и не был для меня таким уж страшным потому, что я болел своим делом, старался успеть сделать всё, чтобы процесс создания дактилоскопической системы стал необратимым. Я это сделал.
И в дальнейшем было так же. Какой бы ни был этап в моей жизни (например, написание и издание в 1995 году документальной повести «Система», написание и издание в 2003 году книги «Система гражданской идентификации», её доработка и переиздание в 2005 году, работа над другими моими книгами, не говоря уж о непосредственной работе по реализации моего изобретения – на это вообще ушли многие годы), я всегда думал – только бы сейчас со мной ничего не случилось (то же, например, ДТП, несчастный случай, болезнь и т.д.) до того, как я очередной, важный для меня этап завершу. Ощущение не зря прожитой жизни – что-то ты сделал достойное, что-то после себя оставляешь – очень хорошо примиряет с неизбежностью её завершения. Это к цитате из Брэдбери и вообще к теме о смысле жизни, творцах, бессмертии, которой мы в разговоре с Ириной коснулись.
от Владимира
12.12.2011
Я много думал о вашем последнем письме. Вот, оказывается, какие глубокие переживания преподнесла вам жизнь! Мне пришло в голову, что для кого-то они как раз могли бы стать поводом к религиозному обращению. Признаюсь, что сам я, хоть уже и не в молодых годах, пока ни разу не ощущал себя на волосок от смерти и не переживал так остро утрату близкого человека. Наверное, в этом плане у меня ещё всё впереди. А пока смерть для меня остаётся, скорее, некой абстрактной возможностью, хотя в бытность мою церковным деятелем мне приходилось бывать на похоронах других людей довольно часто и говорить при этом разные утешительные слова в согласии с церковным учением. Для моего личного обращения, как я уже писал, опыт близости смерти не был решающим, тогда доминировали другие мотивы. Хотя смею подозревать, что если человек допускает какую-то форму продолжения жизни за порогом физической смерти, ему легче принять как перспективу собственной смерти, так и пережить потерю по-настоящему близкого человека. В этом последнем случае можно утешать себя мыслью, что наша разлука – только временная и мы каким-то образом где-то и когда-то сможем встретиться опять. Но не думаю, что мои слова покажутся убедительными тому, кто сам пережил потерю близкого человека или ощутил ледяное дыхание смерти. О каких-то вещах имеет право авторитетно говорить лишь тот, у кого есть такой личный опыт.
Но, всё же, поделюсь с вами парой своих воспоминаний. У нас, в католической церкви существовала (и существует) такая практика. Это называется «обмен свидетельствами». Собираются несколько человек или семей, помолятся, Евангелие почитают, а потом начинают рассказывать, как Бог действовал в их жизни. Например, кому-то экзамен помог хорошо сдать, кому-то курить бросить... Но иногда случаются и свидетельства посерьёзнее. Вот ваши рассказы о том, как вы потерянную лыжню нашли, или как смертельный диагноз в итоге оказался ошибочным, очень бы «в кассу» попали.
А ещё вспоминаю, как в церковь пришла семья (это было где-то в конце 90-х), пережившая трагедию, подобную вашей. Он – офицер, был за рулём автомобиля, в котором ехали жена и дочь (лет 10, наверное, ей было). Тоже было столкновение, родители практически не пострадали, а дочь погибла на месте. Дело усугублялось ещё тем, что виновником аварии был сам тот офицер, это он правила нарушил. И жена никак не могла ему этого простить, пусть даже и не высказывала это в глаза, но напряжение всё равно постоянно чувствовалось. И ещё ей никак не удавалось забеременеть, чтобы родить другого ребёнка. Они пришли в церковь спустя несколько лет после той трагедии, очевидно, в надежде как-то примириться со своей ситуацией, обрести психическое равновесие. Я довольно близко с ними общался, поскольку их катехизировал, готовил к крещению. Тоже старался найти какие-то нужные слова. Излагал, разумеется, учение церкви (в которое сам тогда верил), но прилагал все усилия, чтобы оно не выглядело абстрактным и фальшивым. В итоге эти люди, по моим наблюдениям, какое-то равновесие всё-таки обрели. Они стали приходскими активистами, вероятно, внешняя активность помогала им отвлечься от тяжёлых воспоминаний, чем-то заполнить свою жизнь. Потом они переехали в другой город, по доходившим до меня известиям, и там продолжали оставаться активными прихожанами, и вроде им даже ребёнка, в конце концов, удалось завести.
Перейду теперь к моему прерванному рассказу. Обдумывая продолжение, я вдруг обнаружил, что почему-то мне не хочется рассказывать о дальнейшем столь же подробно, как я рассказывал о своём первом обращении к Богу. Наверное, те, далёкие, воспоминания выглядят более осмысленными, яркими. В том, ещё «советском» периоде моей биографии, нет моментов, которые я признавал бы ошибочными, или которых бы стыдился, кроме, разумеется, противоправных поступков до моего обращения, хотя, естественно, далеко не все взгляды, которые тогда исповедовал, разделяю теперь.
А вот то, что происходило со мной за последние 20 лет, кажется каким-то амбивалентным, неоднозначным, чему я сам порой затрудняюсь вынести чёткую оценку. Наверное, это такое моё прошлое, с которым я пока ещё окончательно не рассчитался. Поэтому я решил поступить так: просто перечислить основные вехи моей последующей биографии и основные выводы, к которым пришёл теперь. А если вам (или нашим потенциальным читателям) покажутся интересными и достойными обсуждения какие-то частности и детали, то задавайте вопросы, и я постараюсь на них искренне ответить.
Итак, мы остановились на временах перестройки, в конце 80-х. Я тогда активно включился в общественную жизнь, присоединился к местной тусовке партии «Демократический союз», а там мне, как верующему человеку, да ещё кое с каким церковным опытом, предложили налаживать контакты с местными религиозными объединениями. Такое, значит, было партийное задание. Так получилось, что самые хорошие контакты у меня сложились как раз с католиками. Собственно, с другими религиозными объединениями, кроме католиков, контактов не получилось вовсе. Отец Иосиф (тот священник, о котором я уже упоминал, и краткое общение с которым произвело на меня такое благоприятное впечатление) оставался в местах заключения не так уж долго: перестройка помогла, и он вышел по амнистии. Мы с ним встречались после освобождения, но он продолжил свою деятельность не у нас в городе, а в других местах. Зато к нам прибыл священник из Литвы, молодой монах-францисканец. Человек он был симпатичный, общественно активный, с четкой политической позицией, а потому вокруг него начала формироваться тусовка из всякого рода демократов, интеллигентов и полуинтеллигентов. Многие тогда принимали католическое крещение, поскольку народу ещё не успели объяснить, что «русский – это православный», а католичество – опасная ересь. Большинство-то было просто советскими, т.е. воспитанными вне религии людьми.
После ГКЧП и падения советской власти демсоюзовская политическая активность перестала быть востребованной, а я к тому времени как-то незаметно для самого себя переключился на церковное поле, стал принимать активное участие в организации уже чисто религиозных мероприятий. Для меня это было просто естественным продолжением моей предыдущей деятельности. Но, конечно, в Бога я тогда верил и считал, что учение церкви – правильное. В то время к нам приехало довольно много всяких священников, членов монашеских орденов, представителей католических церковных движений. Россия тогда только что открылась, доллар имел высоченную покупательную способность, так что им всё обходилось весьма дёшево. Ну, вот тогда мне и поступило предложение: мы, дескать, хотим искать здесь католиков, восстанавливать католическую церковь, нам нужны молодые, активные, образованные люди. Не хочешь ли ты поехать поучиться, а потом посвятить себя работе в церкви?
А я с радостью это приглашение принял, считал, что это сам Бог указывает мне путь. Короче, был весь во власти романтических переживаний. Я и жертву принёс. Тогда ведь всё прежнее рухнуло, нужно было как-то находить себя в новой жизни, в новой системе отношений. И у меня было другое предложение: в одной бизнес-структуре, где рулили мои прежние друзья. Эта структура и сейчас существует и набрала неплохие обороты. Если бы я тогда принял это предложение, то теперь моё положение было бы совсем иное. Олигархом, конечно, не стал бы, но на испанских курортах отдыхал бы. Но я же читал в Евангелии: «Нельзя служить двум господам: Богу и мамоне». Если мне предложено служение Богу, то как можно предпочесть какие-то деньги!?
И в итоге я поехал на учёбу за границу (учился в Польше и Словакии), чего мне жена до сих пор не может простить. Стал магистром богословия (защитил диплом). Очень хотел стать священником. Мне весьма понятны переживания мужа Ирины (Анатолием, кажется, его зовут), который хотел стать священником, а его предыдущие браки ему не позволяли. У меня только один брак, но для католиков и этого много. У них же есть требование целибата (безбрачия) священников. Я ради того, чтобы стать священником, готов был и семью оставить. Но тут уж жена начала протестовать, ездить по церковному начальству и так там их напугала, что они сами стали меня уговаривать отказаться от мысли стать священником: мы, дескать, тебя и так уважаем, а ты, и не будучи священником, сможешь церкви пользу принести. В итоге я 12 лет проработал в церковных структурах. Был преподавателем в различных церковных учебных заведениях, аниматором (организатором, координатором) религиозных общин, возглавлял различные религиозно-просветительские проекты, был переводчиком церковной литературы...
Почему же, в конце концов, вышел за церковную ограду? Об этом можно написать много и разного. Сразу оговорюсь, что не хотел бы огульно чернить «католический период» моей жизни. Особых личных конфликтов у меня ни с кем из церковных людей не было. И ничего такого «страшного и ужасного», что могло бы в корне подорвать мою веру, я в католической церкви не встретил. Много есть недостатков, много такого, к чему можно бы придраться, но где этого нет? Некоторые формулировки, которые использовала Ирина, поясняя свой уход из церкви, как кажется, могли бы описать и мой опыт. Например, слова о том, что «подлинный Бог», это не «внешнее» нам существо, которое представляет на земле церковная иерархия, а экстериоризация нашего сокровенного глубочайшего «Я». И о том, что в церкви нашу личность пытаются втиснуть в заготовленную заранее схему, что неизбежно приводит к внутреннему конфликту. И о том, что церковь – это своего рода «начальная школа» духовной жизни, а навечно в начальной школе могут оставаться лишь люди, остановившиеся в своем развитии.
Но я скажу другое. В конце концов, я пришёл к заключению, что церковь в своём вероучении и практике не «заточена» под воспитание свободных людей. Она «заточена» под воспитание рабов. А для меня свобода (духовная, внутренняя) всегда была высшей ценностью. За духовной свободой я в своё время обратился к Богу и в церковь пришёл. Так что, покидая церковь, я не изменил себе, скорее, просто признал свою ошибку в оценке намерений и потенциала церкви.
«Внесистемный» священник Яков Кротов как-то написал в одном из своих постов, что за последние пару десятков лет полностью сменился тип «среднестатистического верующего», причём во всех конфессиях (не только в православной, но и в католической и в протестантских церквях). Если в годы советской власти в церковь (тогда гонимую) шли нонконформисты, ищущие личной свободы и силы морального противостояния окружению, то теперь в церковь приходят и чувствуют себя в ней «своими» как раз люди авторитарного склада. В церковь приходят за «безусловным авторитетом» и готовыми простыми решениями непростых проблем. Такая среда естественным образом порождает всевозможные тоталитаризмы.
Может быть, отец Яков несколько упрощает: и в советское время далеко не все приходящие в церковь шли туда «за свободой»; и в наше время среди «церковных людей» есть люди истинно свободные и здравомыслящие (хотя порой и кажется, что им уготована судьба мамонтов). Но в целом я согласен с мыслью отца Якова. Церковь (причём любая, если говорить о конфессиональной принадлежности) выглядит силой, препятствующей становлению самостоятельной человеческой личности (самостоятельность от слова «само-стояние»), а «церковность» оборачивается вариантом известной нам с советских времён «партийности». Значит, церковь (как структура, как организация) в конечном итоге враждебна самостоятельной личности и тому «мужеству жить», которое вынесено в заглавие нашей книги.
от Виктора
12.12.2011
Да, Владимир, отдаю должное вашему стремлению к свободе собственной личности, если вы, будучи не одно десятилетие верующим человеком, находясь на службе в церкви, сказали себе: «...пришёл к заключению, что церковь в своём вероучении и практике не «заточена» под воспитание свободных людей. Она «заточена» под воспитание рабов... покидая церковь, я не изменил себе, скорее, просто признал свою ошибку в оценке намерений и потенциала церкви». Такое признание – это вот именно и есть МУЖЕСТВО ЖИТЬ.
В сегодняшнем моём письме хочу вернуться к вашему рассказу о том, что способствовало во времена «махрового брежневского застоя» вашему приходу в религию. Это ощущение нахождения в среде, обильно пропитанной ложью и лицемерием, это принуждение к принятию господствующей идеологии и к подчинению ей, это неприятие для себя такого принуждения и необходимости быть частью лживой среды, и как результат этого неприятия – ваше диссидентство, а затем приход ко лжи ещё одной, к религии. Надеюсь, вы не обидитесь на меня, что исходя из своей атеистической позиции, называю ложью то, к чему вы пришли на том своём жизненном этапе. Неприятие вами той первой лжи и лжи последующей – этому, я полагаю, причины и объяснения есть довольно-таки близкие.
Позавчерашний день, 10 декабря – это тоже наши попытки борьбы с ложью. Некоторые наши диссиденты-оппозиционеры называют это началом некой «снежной революции», по аналогии с «оранжевой» в Украине, «революцией роз» в Грузии, «революцией тюльпанов» в Киргизии, и т.п. Во всех, наверное, крупных городах люди вышли на площади с требованиями: «Отмена итогов фальсифицированных выборов! Проведение открытых и честных выборов!».
Но вот только что в одном из блогов Живого Журнала попал на страничку «Хореем по сусалам!», там есть такие шуточные строки:
давайте выберем скорее
побольше новых свежих лиц
чтоб увидеть в результате
всё те же рожи самые
И действительно, если будут честные выборы лишь между Хреновыми и Редькиными, так что изменится-то? Или, допустим, что среди них какой-нибудь Огурцов будет, так ещё неизвестно, что это за «фрукт» – откусишь его, а он с горчинкой. Хотя, когда он был небольшим, свеженьким и молоденьким, может, ещё и не горчил.
Демократия – это не какой-то единожды получаемый результат, например, на выборах. Это постоянная работа «определённых институтов и практик», постоянный процесс, постоянные усилия по обеспечению и существованию именно демократии, народовластия – это такой преобладающий в обществе стиль социального мышления и образа жизни. Только зло и ложь приходят и устанавливаются легко. Противодействие же им требует немалых и постоянных усилий, в том числе и в основном – внутренних, духовных, определяющих гражданскую позицию членов демоса и активность в её отстаивании. Если этого нет, то демократия быстро вырождается в псевдодемократию, в её имитацию.
Расскажу такой случай. В конце 80-х в наш город приезжал Ельцин, в оперном театре у него была «встреча с народом». Мой товарищ был там по делам службы – отвечал за радиосвязь. Эта зарисовка с его слов. Около театра много людей – жаждут видеть Спасителя. Он же как мессия какой-то тогда был – ещё были живы СССР и КПСС со всеобщим «одобрямсом», «не читал, но осуждаю» и т.д., КГБ, сплошной дефицит, талоны на колбасу и на водку. Милиция с помощью переносных металлических ограждений организовала в толпе проход к подъезду театра, с немалым усилием сдерживала людей. Пожилая женщина лет 70-ти, взявшись руками за перекладину ограждения вместе со всеми скандирует – «Ельцин! Ельцин!!». По её щекам текут слёзы, она в каком-то трансе. Мой приятель рассказывает – «Вот тогда я реально почувствовал слепую силу толпы. Это надо было видеть со стороны, это страшно. Если бы кто сказал там хоть слово против Ельцина – ему бы, наверное, крепко не поздоровилось».
Пришли к власти те, кого ждали, хотели. Возможности для демократии, в общем-то, появились неплохие. И «чё»? Нынешние власти, которыми мы недовольны, к власти пришли в результате какого-то кровавого дворцового переворота? Всё ведь вроде как демократично к этому шло, от выборов к выборам, типа – волеизъявление народа...
А на митинге в Челябинске я позавчера был. Правда, в основном, для присутствия, чтобы свою единичку к общему количеству прибавить. В интернете прочитал, что было нас около 3-х тысяч.
День всероссийского митинга оставил у меня весьма приятные впечатления – люди пришли, как и я, сказать: мы не хотим, чтобы нас за стадо считали. Средь них большей частью никакой политической экзальтации не видно, разве только те, что с заготовленными ругательными плакатами, а так – все с улыбками на лицах, с воздушными шариками в руках, почти как первомайская демонстрация в советское время. Похоже, кое-чему научил нас и собственный опыт не очень уж давних наших «революций», и чужой – Киргизия, Ливия, Египет, да и та же Украина. Посмотрим, как далее мы это всё будем развивать. Мы – это мы, рядовые члены общества, плюс те из нас, кто возьмёт на себя роль и бремя лидеров. От них многое что зависит. А от нас зависит то, как мы будем среди них отличать лжепророков, лжецов и лицемеров, будем ли мы отвергать их, или, сбившись в очередное стадо, как раз за ними-то и пойдём, и опять им всё доверим. Знаете ли, вышлю я вам отдельным письмом фрагмент из моего творчества, как раз об одном из лжепророков.
Кстати, только что послушал очередное видеообращение Сергея Кургиняна. Вспомнил «Бесов» Достоевского. Митинг на Болотной площади в Москве, как и все митинги в России в этот день, он называет «болотом», надо, мол, не белую ленточку повязывать – символ капитуляции перед враждебными нам силами мирового капитализма и империализма, а георгиевскую или красную, или обе вместе. Вот его слова: «...Митинг, который я хочу обсудить, происходил на Болотной. И было в нём, согласитесь, что-то болотное. Гнилое, трясинное, невнятное, мутное, примитивное и одновременно коварное... Не фигуры надо перебирать, а менять тип жизни... Вновь взять на себя ответственность за мировую историю. Тогда, наверное, будет голодно, холодно, неспокойно, дискомфортно, но наряду с этими минусами и минусиками, будет огромный плюс – счастье возвращения к своей исторической сущности, счастье от ощущения, что не гниёшь, не разлагаешься на болоте, не тонешь в его трясине, не умираешь, а творишь историю самого себя. Это великое счастье!..»
Насчёт того, как мы будем выстраивать наше дальнейшее общение, прошу вас определиться в этом, и взять на себя общее его направление. Ведь, как я понимаю, ваши духовные поиски продолжаются и далее. Как и мои тоже. Но поскольку диапазон ваших поисков получился по жизни шире, а по религиозным вопросам – глубже, то считаю, что для наших читателей будет интереснее, если вы будете задавать тематику нашей переписки. Если же о моих пожеланиях, то я предпочёл бы говорить не на теософские темы, а об идее, которая могла бы для человека заменить религию. Впрочем, это можно, а может, и нужно даже как-то совместить.
от Виктора
12.12.2011
О лжепророках
Всё было б ничего, когда б у человека помимо лени не было б иных, не лучших, мягко скажем, свойств. Есть эгоизм с хитростью – те свойства наши, что заставляют, а также позволяют человеку подчинять себе других людей. И сказка о Создателе – удачная для этого основа. Приделавши туда десяток правил – объявленных, как будто, для людей Творцом – Заветом эту сказку объявили, жить по которому нам надо. Завет тот Ветхим позднее назван был.
Средь этих правил есть несколько естественных людских моральных норм – таких как «не убий», «не укради». Уж поверьте, что эти нормы были ранее придуманных богов. Соблюдались они плохо? Да, конечно. Как, впрочем, это и сейчас. Так вот наши хитрецы, писатели библейских сказок, их откровеньем Божьим объявили. Ну, не плагиат ли это – ту истину, что без богов известна, присвоить Богу, сказку про которого они народу пишут? Завет «не укради» нарушен ими самим же фактом этой кражи – украли истину людскую и Богу приписали.
С заветом «не убий» примерно так же, с примером тут же нарушенья Богом и его пророком этого завета. Спустился Моисей с горы Синай – скрижали для народа нёс он, на которых вытесал слова от Бога. Народ же, в ожиданьи долгом, пока он на горе тесал скрижали, молиться стал другим богам. Золотой телец, бычок был отлит Аароном, старшим братом Моисея из украшений, что были собраны у женщин. Увидел это Моисей, скрижали бросил и разбил их в гневе. Воинам своим распоряженье дал: возложите каждый меч свой на бедро, по стану нашему пройдите в сторону одну и в сторону другую, и убивайте каждый брата своего, друга ли иль ближнего какого. И сделали сыны Левиины по слову Моисея, и около трех тысяч человек пало из народа в день тот. Так это он ещё смягчил, как мог, гнев Божий. Создатель был намерен истребить вообще народ сей за измену Богу, и заново произвести его теперь от Моисея: да воспламенится гнев Мой, и истреблю их, и от тебя народ произведу. Народу иудейскому известно стало о таком решеньи Бога от самого же Моисея. Говорил ли правду он – теперь не установишь, ведь не было свидетелей на встрече их на горе Синай. Как, собственно, и встречам тем, были ли они, нет достоверных подтверждений.
Верить слову Моисея нет особых оснований, поскольку есть примеры странных нестыковок. Вот хоть заповеди эти, если изложить их в кратком виде:
– поклоняйся Господу, Богу твоему;
– не сотвори себе кумира;
– не поминай напрасно Бога, как говорится – в суе;
– шесть дней работай, а в субботу отдыхай;
– почитай отца и мать своих;
– не убивай;
– не прелюбодействуй;
– не кради;
– не произноси свидетельств ложных на ближних на твоих;
– и не завидуй.
По его рассказам, так под диктовку Бога он тесал их на скрижалях. Это те скрижали с Божьим текстом, разбил которые он в гневе, увидав моление народа богам другим.
Читаем далее, главу тридцать четвёртую в «Исходе», в одной из книг писаний: И говоря сказал Господь: вытеши себе скрижали две, пусть они подобны будут прежним, на сих скрижалях напишу Я те слова, которые на прежних были, что в гневе ты разбил. И каковы же заповеди те? Подтверждены теперь они документально, на скрижалях они есть, Моисеем не были они разбиты в этот раз:
– ты не должен поклоняться никаким иным богам кроме Господа-ревнителя;
– себе богов литых не делай;
– опресноков праздник соблюдай;
– шесть дней работай, а в седьмой день отдыхай;
– седьмичный праздник совершай;
– в году три раза пол мужской являться должен перед лице владыки, израильтян всех Бога;
– крови жертвы на квасное изливать нельзя;
– переночевать не может до утра пасхи праздничная жертва;
– первые плоды земли, что ты собрал, принесть ты должен в дом Бога твоего;
– не вари козлёнка ты в молоке от матери его.
Так каковы же заповеди всё же нам даны от Бога? Те, что Моисей придумал, уничтожив документы? Иль те, что Бог продиктовал на новые скрижали, взамен разбитых? В котором месте в этих сказках ложь? И есть ли правда в них вообще какая-либо?
Вообще-то, к чтенью Библии, как минимум, двояко можно подходить. Например – читать лишь то и так, чтоб нравилось, ласкало чувства, принятую веру утверждало. А можно так читать, чтоб с пониманием, с разбором, со стремленьем в тексте разобраться: о чём он, для чего написан? Взять хотя бы сказку об Иове. Видя преданность Иова Богу и его многотерпение, одни её читают с умиленьем, со слезами на глазах. Старец Зосима из «Братьев Карамазовых» вот так и говорит: не могу без слёз читать пресвятую эту повесть. А для других же эта сказка – пример жестокости и самодурства Божьего.
от Владимира
13.12.2011
Что касается митинга и сопутствующих впечатлений, то я с вами кое в чём согласен. В нашем городе больше всего было красных знамён и больше всего ораторов от КПРФ (хотя была и пара «яблочников»). Но на митинг пришло много беспартийных людей, не связанных с какой-то политической структурой (я и сам теперь из их числа). И пришли не за тем, чтобы накинуть пару процентов зюгановцам или жириновцам, а просто потому, что надоело ощущать себя быдлом, которому впаривают телевизионную жвачку. Здесь – пробуждение человеческого и гражданского достоинства. Это важно. Ещё совсем недавно казалось, что никакого общества у нас нет, а теперь кажется, что есть. Хотя Бог весть надолго ли... Очень хотелось бы надеяться, что этот митинг и его атмосфера – не случайный единичный эпизод, а начало большого пробуждения.
С другой стороны, вспоминаю события 20-летней давности. Как мы были глупы и наивны. Тогда была эйфория от полученного нами глотка свободы, от возможности хоть чуть-чуть подышать воздухом свободы... Ещё был страх перед возможной сталинистской реакцией, перед тем, что все завоевания у нас отнимут... И, наконец, был восторг после провала ГКЧП и крушения власти КПСС. А потом постепенно наступало состояние похмелья. И в какой-то момент я увидел себя и всех подобных себе «демократов» обыкновенными лохами, которых ловко развели. Пока мы бегали по митингам и пикетам, с листовочками и речёвочками, деловые дяди в высоких кабинетах готовились стать владельцами «заводов, газет, пароходов». И стали ведь... Мы сыграли роль тарана, расчистившего им путь к большим деньгам и власти. И эта роль была предназначена лохам вроде нас заранее.
Ну, вот на счёт религии, которая, как таковая, есть, по вашим словам, ложь, не соглашусь. Задам-ка я встречный вопрос. А коммунизм, по-вашему, есть ложь или не ложь? Думаю, что и вы согласны, что та форма сталинизма-брежневизма, которую он приобрёл в СССР, есть ложь. Однако сам принцип: «от каждого – по способности, каждому – по потребности в меру экономических возможностей общества», чем он плох? Или мечта об обществе, свободном от эксплуатации человека человеком? Или лозунг «свободное развитие каждого должно стать залогом свободного развития всех»?
Да, попытка построить коммунизм на развалинах царской Российской империи закончилась провалом. Но это не значит, что таких попыток не будет в дальнейшем. Наоборот, я уверен, что будут. Раз уж есть такая мечта, такая идея в человечестве, то она будет воскресать снова и снова. И проповедь Царства Божия Иисусом – это ведь тоже, по сути, проповедь коммунистического общества, только в другом контексте и в других терминах.
Однако теория Маркса далеко несовершенна, уж не говоря о формах, которые приняли попытки её реализации. И коммунизм, чтобы следующая попытка его реализации оказалась более успешной, будет нуждаться в иной, более глубокой и адекватной теории, в иных формах.
Вот так и с религией. Конкретные её формы могут быть несовершенны или даже вовсе плохи. Но сама по себе религия есть неотъемлемая часть жизни человечества. Человек отличается от животного вовсе не тем, что трудится (животные тоже по-своему трудятся), или тем, что использует орудия труда (животные, по крайней мере, высокоорганизованные, тоже используют), а тем, что у человека есть связь с высшим внеприродным, внебиологическим началом, что и составляет суть и ядро религии. Человек есть homo religiosus по природе. Отсюда же берёт своё начало мораль. Это неправда, что мораль будто бы служит задаче выживания человека и общества, а потому есть продукт естественной эволюции. В стаях животных, которым уподобляются и некоторые человеческие коллективы (наиболее наглядные примеры – «стаи» в местах заключения, преступные группировки, «закрытые» сообщества) нет никакой морали, но есть «понятия», которые тем не менее позволяют очень неплохо выживать и функционировать. Как раз верность морали может привести к преждевременной физической гибели, т.е. как инструмент биологической эволюции мораль не только бесполезна, но и прямо вредна. Естественной с точки зрения биологической эволюции является только такая «мораль», которую когда-то прозвали «готтентотской» (по имени одного первобытного африканского племени, у которого религии почти не было): «добро – это когда нам удалось ограбить соседей, а зло – когда нас ограбили». Но почему же тогда у человечества всё же есть мораль? Сам факт её появления выглядит как что-то противоестественное с биологической точки зрения, а значит, на самом деле «сверхъестественное». Вы не сможете привести ни одного примера возникновения морали ДО религии и НЕЗАВИСИМО от религии. У всех народов земли нравственные заповеди вписаны в более широкий контекст религиозных представлений, хотя религии при этом, разумеется, разные. Утверждения о том, что где-то, когда-то человечеству были будто бы известны базисные нравственные ценности в очищенном от всякой религиозности виде, а потом невесть откуда взялась религия и эти ценности себе присвоила, никакими фактами не подтверждаются, а наоборот противоречат всем известным фактам.
Что же касается противоречий в библейском тексте, о котором вы пишете в приложении, то современные учёные объясняют это так. Во-первых, Ветхий Завет в целом и Пятикнижие Моисея, которое вы цитируете, в частности, представляют собой компиляцию различных текстов, написанных в разных местах и в разное время. Эти тексты по отдельности почитались священными в различных храмах, святилищах или в различных кругах религиозных деятелей... Потом определённая группа лиц (под руководством священника Ездры) собрала это всё вместе и придала этому сборнику характер связного повествования. Те или иные, часто несогласованные между собой священные тексты, были вложены в уста Моисея. Поэтому и получаются противоречия.
Кроме того, Библия писалась не за один момент, а на протяжении многих веков. И представления о Боге за это время сильно менялись. К тому же у разных людей они были разными. В некоторых библейских текстах Бог и в самом деле никакой не добрый, а напоминает самодурного восточного шейха. Но есть и другие, более возвышенные представления о Боге.
от Виктора
13.12.2011
Получил ваше очередное письмо, и вновь, как и с первым письмом, решаю проблему: как вам ответить на него, и вообще – как выстроить нашу переписку, чтобы нашему возможному читателю было уютно и интересно находиться в нашей компании, чтобы не почувствовал он себя вынужденным свидетелем спора между слепым и глухим.
Попробую разобрать ваши дискуссионные тезисы. Вот последний из них: «...что касается противоречий в библейском тексте..., то современные учёные объясняют это так...» и далее вы говорите, что писания эти «...представляют собой компиляцию различных текстов, написанных в разных местах и в разное время...».
Понимаете ли, у меня, как у атеиста, отношение к религиозным текстам, которые называются Святыми, Священными Писаниями, такое, что или они именно такими и считаются, то есть текстами богодуховенными, написанными чуть ли не под диктовку Бога, вследствие чего они имеют для верующих некий сакральный смысл, тогда у меня к ним будет одно отношение и один по ним разговор, или признаётся, что это лишь некая мифология, написанная «в разных местах и в разное время, на протяжении многих веков», собранная в единую книгу некими её составителями, довольно-таки умело скомпилированная под определённую идею, тогда об этих писаниях разговор будет совсем другой.
Вы ведь именно за второй вариант? Давайте так о Библии и будем говорить, что это сказки, которые писаться начинались, видимо, для того, чтобы дать некие сказочные, упрощённые ответы на вопросы о том мире, который окружал древнего человека: откуда этот мир мог взяться, как он устроен, сотворён ли он кем-то, с каким смыслом-замыслом? Поскольку мир вокруг жесток, а желание на получение помощи от каких-то сверхъестественных сил у человека всегда есть, и уж тем более, в то время, когда вокруг столько непонятного и необъяснимого, то в сказках этих появляется такой персонаж – Творец, Создатель, Бог, Господь. Естественно, что это не какая-то абстракция – библейские сказочники наделяют его характером и всеми недостатками живого человека. Так он и им, и читателям сказок и близок, и понятен. Он всемогущ – на его помощь можно надеяться, но он и взбалмошен, и жесток даже – этим можно объяснить неожиданные и несправедливые удары судьбы.
А потом появляется Моисей. Надо отдать ему должное! Из сказок этих он создал религию и организовал для её утверждения духовно-политический институт – Церковь с необходимым набором ритуалов и атрибутов, с жёсткими, жестокими методами принуждения к вере, обращения в неё, пресечения ереси и иноверия. Он стал примером и учителем и для создателей затем христианства, и для тех, кто решил использовать христианство в качестве некой идеологии, и для создателей ислама, и для «бесов» наших тоже. Он наглядно применил на практике некую технологию по созданию идеологий, идей, служащих подчинению масс, используемых для управления массами.
Владимир, я ограничусь разговором пока лишь по этому вашему тезису. Итак, я говорю, что Ветхий Завет – это лишь сборник древнеиудейских мифов, дополненный при их компиляции тем, что позволило этим мифам стать основой иудео-христианской религии, а затем и ислама.
Полагаю, что в каждой нашей паре писем «туда-обратно» не следует рассматривать более одного тезиса. Жду от вас очередное письмо.
от Владимира
14.12.2011
Действительно, вопросов, которые, так или иначе, всплывают в наших беседах, много, и все они важные. По сути последнего вашего письма скажу так: здесь имеется два различных круга проблем. Первый – о религии вообще, о её происхождении и месте в созданной человеком культуре. Пожалуй, эту совокупность вопросов пока отложим до следующего письма или целого ряда писем. Пока лишь обозначу свою точку зрения на этот счёт: да, все существующие религии есть создание человека, как и все прочие явления культуры. Но это такое создание, которое отражает некую глубокую и, главное, ОБЪЕКТИВНУЮ потребность самой человеческой природы. Иначе говоря, если существующие религии в их конкретности и в самом деле имеют в чём-то случайный, исторически обусловленный характер, а иногда могут включать и элемент сознательного обмана и манипуляций, то сам по себе ФЕНОМЕН РЕЛИГИИ есть необходимый спутник человеческой цивилизации и составляет её существенное измерение.
Второй круг проблем – о происхождении и истоках конкретной библейской религии. Им и займёмся сегодня поподробнее.
Вы пишете: «Итак, я говорю, что Ветхий Завет – это лишь сборник древнеиудейских мифов, дополненный при их компиляции тем, что позволило этим мифам стать основой иудео-христианской религии, а затем и ислама».
В общем, так оно и есть, хотя по деталям здесь может быть масса возражений, как и относительно вашего понимания роли Моисея, который, как вы сказали, «стал примером и учителем и для создателей затем христианства, и для тех, кто решил использовать христианство в качестве некой идеологии, и для создателей ислама, и для «бесов» наших тоже». Литература по этому вопросу огромна, правда, на русский язык переведена лишь малая её часть, а вот на английском и немецком книг есть много. Я сам в этой области отнюдь не профессионал, поэтому выскажу несколько мыслей лишь в качестве «популяризатора» научных знаний.
Будем пока говорить не обо всём Ветхом Завете, а о том, что называется «Торой» или «Пятикнижием Моисея», т.е. о первых пяти его книгах.
Их действительно можно назвать компиляцией или сборником древнеиудейских литературных текстов. Притом «мифы» в узком смысле слова – это лишь некоторая часть этих текстов. «Мифом» принято называть сказания о происхождении мира и месте человека в нём, а также о богах и героях. Вот, скажем, рассказ о сотворении мира на первых страницах Библии и о грехопадении первой пары людей – это типичные мифы.
Но в состав Торы вошли тексты и других литературных жанров. Скажем, рассказы о «патриархах», т.е. исторических предках, которых евреи считали своими родоначальниками (Авраам, Исаак, Иаков и его 12 сыновей). Это уже не мифы, поскольку какие-то такие персонажи и в самом деле существовали. Вокруг заметных исторических личностей, оставшихся жить «в памяти народной», обычно складывается ворох легенд (и тогда эти личности становятся «легендарными»), в которых уже трудно отделить факты от вымысла. Но и вымысел здесь не бывает чисто произвольным и случайным: обычно с ним связано желание преподать некий урок в назидание потомству.
А вот история Иосифа Праведного – это типичный сентиментальный приключенческий роман с закрученной фабулой и «хэппи эндом», или, лучше сказать, новелла. Оказывается, и в те далёкие времена люди такими жанрами увлекались, и даже слёзы над ними проливали! Сначала эта новелла, видимо, передавалась устно, потом была записана и, наконец, угодила на страницы Торы.
Ещё одна разновидность текстов – рассказы об исходе из египетского рабства. Это – типичный эпос, саги. Свой эпос есть у всех народов. В данном случае перед нами еврейский эпос. В основе эпоса обычно лежат реальные события, но рассказывают о них «эпически», т.е. масштабно, «высоким стилем», с использованием фантастических и сказочных элементов. События исхода оставались для евреев главными на все времена, поскольку именно они положили начало их национальному бытию (до этого была лишь толпа «парий», рабов и чернорабочих). Вот и рассказывали вечерами старики о делах предков: «о боях, пожарищах, о друзьях, товарищах».
Вероятно, как считают современные историки, исход не был одномоментным событием, а представлял собой разновременные акции двух (если даже не трёх) группировок. Одни были насильственно выдворены, выброшены из цивилизованного Египта в пустыню на верную смерть, и им пришлось выживать. Другие, напротив, бежали из рабства и были преследуемы пограничной египетской стражей. Одни предпочитали путешествовать по пустынной местности с длительными остановками в оазисах, а другие пробивали себе дорогу с боями через густонаселённые, но зато и богатые всяким добром местности. И у каждой такой группировки были свои воспоминания, свой эпос. Потом, уже на территории захваченной ими Палестины, эти группировки, видимо изначально родственные этнически и со схожей религией, слились в один народ, а их самостоятельные в начале саги составили один общий эпос, причём события были гармонизированы, а между героями установлены родственные и «деловые» связи.
Ясно, что каждая такая группа имела своих харизматических лидеров, предводителей, за которыми шли остальные. И эти предводители стали легендарными личностями, о похождениях и подвигах которых рассказывали всякие занимательные и поучительные вещи. «Добренькими» эти руководители, разумеется, были далеко не всегда. Иногда им приходилось прибегать и к репрессивным мерам ради поддержания своей личной власти и дисциплины вообще. Дело-то, в общем-то, естественное. Отсюда – и цитируемые вами рассказы об учинённых расправах «во имя Божие» (сами-то лидеры, конечно, были уверены, что действуют именно «во имя Божие»). Между руководителями позднее были установлены связи, дабы история славного прошлого выглядела последовательной. Лидер одной из группировок – Моисей, как, вероятно, личность более масштабная и яркая, стал «главным». Лидер другой группировки – Иисус Навин, живший, скорее всего, столетием позже Моисея, был назван младшим соратником, учеником и преемником Моисея. А вот Аарон, которого клан, узурпировавший право на исполнение жреческих функций, считал своим родоначальником, был назначен даже братом Моисея, причём старшим!
И, разумеется, эти группы изгнанников и беглецов, которым пришлось искать своё место под солнцем в этом жестоком мире, имели свою веру, без которой выжить было невозможно и без которой «большие дела» не делаются. Своим покровителем они считали бога по имени «Яхве» (в позднейших переводах вместо «Яхве» везде стоит «Господь») и, конечно, во всяком удачном стечении обстоятельств, во всяком очерёдном «спасении» (а без удачи, согласитесь, трудно на что-то рассчитывать, особенно в экстремальных ситуациях) видели «руку Яхве» или «милость Яхве». Вера во всемогущество Яхве придавала им сил, прививала «дух победителей» (Израиль = «победитель»): ведь если нам покровительствует всемогущий Бог, то победа обязательно будет за нами!
Еще один обширный круг текстов, вошедших в Тору – тексты законодательного характера, причём религиозное, гражданское и уголовное право здесь не различаются, а составляют, по сути, один кодекс. Все эти законы возводятся к Богу, чем и обусловлен их авторитет. Утверждается, что все эти законы были продиктованы лично Моисеем, который их услышал лично от Бога. Ясно, что это «благочестивый вымысел» и упрощение. На самом деле эти законы возникали постепенно, на протяжении многих столетий. Ведь Моисей был предводителем группы (или даже «банды») бродяг и, согласно самой же Библии, в «землю обетованную» не вошёл, а многие законы предполагают наличие монархической государственности и городов, развитых ремёсел и земледелия, сложного религиозного культа... С другой стороны, лица, вырабатывавшие эти законы, очевидно, были уверены, что действуют «в духе Моисея», как «Моисей сегодня». И надо признать, что «закон Моисея», в сравнении с законодательством других народов того же времени, выглядит во многих отношениях очень даже прогрессивным и человечным!
Из всего сказанного следует, что «исторический Моисей», разумеется, не был единственным создателем иудейской религии, которая постепенно формировалась на протяжении целой тысячи лет. Моисей – это СИМВОЛИЧЕСКАЯ ФИГУРА, СТОЯЩАЯ У ИСТОКОВ, на которую потом ссылались потомки. Подобная символическая фигура должна быть у каждой человеческой общности.
Обратим внимание: начало «исхода евреев из Египта» датируется некоторыми историками XIII, а некоторыми – даже XV веком до н.э. Первые письменные документы, впоследствии попавшие в состав Торы, были составлены при дворе царя Соломона в X веке до н.э. (т.е. от событий до первых записей прошло 300 – 500 лет, хотя устная традиция, «эпос» всё это время конечно существовали!). А известный нам вид в результате компиляции разных документов Тора приобрела в V-IV веке до н.э., т.е. спустя 1000 лет от Моисея!
Сам древнееврейский язык (основа иврита), на котором была записана Тора, возник лишь ПОСЛЕ поселения евреев в Палестине на смешанной диалектной основе местного хананейского населения, т.е. ПОСЛЕ Моисея! И алфавит, которым была записана Тора, есть вариант финикийского алфавита (знак, буква соответствует одиночному звуку) и мог быть разработан лишь ПОСЛЕ поселения в Палестине, в то время как в Египте писали иероглифами (знак – это слово или понятие). Так что история со скрижалями, написанными то ли перстом Бога, то ли Моисеем под диктовку Бога, – это, разумеется, выдумка. Хотя, может, и были какие-то скрижали. Вот только кто их ввёл в употребление, и что было на них написано, неизвестно!
от Виктора
15.12.2011
Прочитал ваши записки из истории древних иудеев и о возникновении их религии. Чувствуется ваше богословское образование. Что-то и в каком-то объёме из этого я знал, что-то вы дали мне новое, что-то помогли систематизировать. Но такое, относительно подробное религиоведение – это не та тема, по которой мне хотелось бы продолжить наш разговор.
Я ведь намеренно о Моисее говорил именно и только так, как о нём написано в Библии, и не более того. Понятно, что его образ дан в ней как символический, во многом он собирательный, и скрижалей с заповедями «не убий» и «не укради» никаких не было – «это, разумеется, выдумка» (это ваши слова).
Но давайте не будем мы об этом так говорить – это ведь, как бы, ересь уж совсем. Будем о религии и о Библии говорить, исходя из того, что в ней написано. Вот взял её в руки человек, пытается для себя какие-то истины найти, к вере в Бога приобщиться, читает. А написано в этой книге про сотворение мира за шесть дней, Солнце и Луну Творец на небесную твердь приделал, и живность он всю сотворил, и человека тоже. И про зверства Моисеевы – три тысячи человек разом убил. И многое чего ещё там написано, в ней же 1200 страниц.
То есть шёл человек к вере в Бога, а попал в религию, на текст религиозный. А там находит массу противоречий и несуразностей, вот хотя бы про эти скрижали и 10 заповедей, которые в одной главе одни, а в дугой – другие. Читает сказки, которые с его представлениями об устройстве мира никак не стыкуются. Ему советуют: иди в церковь, тебе батюшка поможет веру обрести.
Конечно, церковь приспосабливается, мимикрирует. Сейчас умный поп, на напоминание ему о шестидневе, улыбнётся снисходительно, скажет: вы что же, Бога представляете как дедушку с бородой, сидящего на облаке? Шесть дней – это, мол, имеются в виду периоды, каждый из которых мог миллионы лет длиться, в шестиднев только креационисты верят. А то, что манна небесная, море расступилось, и прочее – это, мол, мифы народные, их как мифы и надо воспринимать.
Интересно, а как христианский, православный поп про Новый Завет скажет – про непорочное зачатие, про то, как Иисус чудеса творил – хождение по воде, воскресение Лазаря и прочее, и про то, как он сам воскрес, а потом на небо вознёсся? Кстати, человека-то всё же Яхве сотворил? Или нет, от обезьяны он всё же произошёл? Вопрос-то ведь весьма принципиальный.
Понимаете, Владимир, я же к Святым Писаниям как ранее относился? Если там что-то написано, значит, это верующими должно восприниматься как правда, и церковниками так это и должно утверждаться. А тут вдруг мне говорят, что к библии надо подходить не в буквальном её понимании, а по методу, видите ли, творческой интерпретации. Указывают на многотомное наследие богословов, которые многие века занимаются герменевтикой, толкованием Текста – так с большой буквы и пишется. Читайте, мол, богословов, умные люди всё изучили и всё для вас объяснили, растолковали.
Вспоминаю русскую народную сказку, как сообразительный солдат предложил скупому хозяину сварить суп всего-то лишь из топора, правда, потом и крупу попросил, чтобы «для вкуса», и овощей добавить, и мяса, суп сварил, топор вытащил, на лавку бросил, и поели они с хозяином «суп из топора». После такой экзегетики, герменевтики и творческой интерпретации от исходного Текста что остаётся? Он, как тот топор, из религии вытащен, на лавку брошен, а в миски наваристый бульон налит. Попы и богословы – они как карточные шулера: эта карта нам не нравится, мы её под стол сбросим, а вот эту козырем объявим. Такая замена-подмена идёт постоянно, Когда какое-либо шулерство обнаруживается, шулера в одностороннем порядке объявляют сброшенные карты недействительными, сдают заново, продолжают свою игру и жульничество.
«...И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времён, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И создал Бог два светила великие: светило большее для управления днем, и светило меньшее для управления ночью, и звёзды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю. И управлять днём и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что это хорошо...».
Но вдруг еретик объявляется: «Джордано Бруно высказывал ряд догадок, опередивших эпоху и обоснованных лишь последующими астрономическими открытиями: о том, что звёзды — это далёкие солнца, о существовании неизвестных в его время планет в пределах нашей Солнечной системы, о том, что во Вселенной существует бесчисленное количество тел, подобных нашему Солнцу. Бруно не первый задумывался о множественности миров и бесконечности Вселенной: до него такие идеи принадлежали античным атомистам, эпикурейцам, Николаю Кузанскому. Был осуждён католической церковью как еретик и приговорён светскими судебными властями Рима к смертной казни через сожжение. В 1889 году, спустя почти три столетия, на месте казни Джордано Бруно был воздвигнут памятник в его честь».
«...В марте 1616 конгрегация иезуитов выпустила декрет, в котором объявила учение Коперника еретическим, а его книги запрещёнными. Имя Галилея в декрете не было названо, но частным образом ему было приказано принести покаяние церкви и отказаться от своих взглядов. Галилей формально подчинился приказу и вынужденно изменил тактику...». Лишь в 1835 году папа римский исключил книгу Коперника из «Индекса» запрещённых книг и тем как бы признал существование его учения в глазах церкви. А до этого Солнце продолжало вокруг Земли вращаться.
Теперь вот попы, и то не все, шесть дней творения называют периодами в миллионы лет. Причём говорят, что они это чуть ли не в библии нашли. И все эти запоздалые, вынужденные признания с Бруно, Коперником, Галилеем, вся эта церковная мимикрия лицемерно и подло преподносится как постоянный процесс развития религиозного учения.
Вот вы не согласны с тем, что я назвал религию ложью. Не скажите ли мне: а что в ней есть правда? Имею в виду ту религию, в которой вы побывали. Конкретно, по пунктам, перечислите... И ещё: зачем современному человеку нужны боги древних иудеев?
от Владимира
15.12.2011
Вы, Виктор, правы, говоря о своеобразном «шулерстве» церковных идеологов, приспосабливающих Библию и вообще церковное вероучение к «духу времени». Но можно посмотреть на вещи и с другой точки зрения. Давайте поставим вопрос иначе: а почему институт традиционной религии продолжает существовать, несмотря на всю совокупность фактов и знаний, религиозные постулаты вроде бы опровергающих? Ведь если бы все люди (или подавляющее их большинство) отвернулись от церкви, то и «приспосабливать» было бы не нужно и не для кого. А так, поскольку множество людей по-прежнему принадлежит к церкви, для них трудятся «шулера-богословы». И цель их работы двойная: во-первых, ответить на недоумение того мыслящего и образованного меньшинства, которое имеет желание как-то согласовать в своей голове догматы веры с почерпнутыми ими из светских наук знаниями; во-вторых (и это, пожалуй, даже главное), не допустить фанатизма со стороны простодушного большинства. А то ведь и правда: почитает такой вот простой человек Библию, да и скажет: вот, науки не нужно, школы закрыть, а всех инакомыслящих немедленно зарезать... Но церковная иерархия, которая давным-давно встроилась в социальную систему, работающую по совсем другим принципам, естественно, допустить этого не может. Она, эта иерархия, ведь тоже блага цивилизации ценит. Как представить современного попа без сотового телефона, интернета, автомобиля современной марки, бытовых удобств и прочих атрибутов цивилизованной жизни? Вот поэтому и говорят в церкви: самому Библию читать недостаточно, а иногда даже и опасно; Библию можно правильно понять лишь в церкви, под руководством пастырей. Ну а пастырь, он всё же в семинарии учился и «линию партии» (читай церкви!) знает, а потому и объясняет, что, дескать, то-то и то-то не нужно понимать буквально, а нужно понимать так и так...
Ну да ладно, вернёмся к сформулированному мной вопросу: почему традиционная церковь (шире говоря, вообще традиционная религия: есть же еще ислам, буддизм, иудаизм и проч.) несмотря ни на что существует? У вас, наверное, будет свой ответ, а я попытаюсь сформулировать свой. Даже ряд ответов, потому что, по моему мнению, есть ряд причин. Но все эти ответы подытоживаются одним единственным: ТРАДИЦИОННАЯ ЦЕРКОВЬ СУЩЕСТВУЕТ, ПОТОМУ ЧТО ЗАМЕНИТЬ ЕЕ ПОКА НЕЧЕМ!
Вот почему люди ходят в церковь и продолжают считать себя верующими? Например, потому, что церковь – это гарант определенного традиционного образа жизни, к которому многие привыкли, без которого себя не мыслят, в котором чувствуют себя более-менее комфортно... У нас в России это чувствуется меньше, поскольку православная среда и православная бытовая религиозность были весьма основательно подорваны и разрушены большевиками. Но вот я провёл несколько лет в Польше, в Словакии, видел, как там живут люди. Католическая традиция там никогда не прерывалась, при коммунистах ни одной церкви не было закрыто, хотя новые строили мало и очень неохотно. Там ведь даже коммунисты все поголовно крестили своих детей, потому что «так положено», «так принято». Понятно, что те, кто на должностях, сами в церковь ходили изредка и того не афишируя, и своих детишек поручали крестить родственникам. Ну, а те, кто не на партийных должностях, ходили в церковь, нимало не скрываясь, и ничего им за это не было, потому что нельзя же всех репрессировать!
Там у многих бытовой календарь просто совпадает с церковным, Рождество и Пасха – это как в СССР были «октябрьские» и «майские», по ним время сверяется. Или возьмём брак... Да там просто в голове ни у кого не укладывается, как это можно жениться, если не в церкви?! Это у нас женщина мечтает мужика в ЗАГС затащить, а у них – в церковь. И то, что в ЗАГСе – мало что значит, просто формальность перед властями, а вот после венчания в церкви они и в самом деле – муж и жена, и в своих собственных глазах, и в глазах общественного мнения. Или опять же, как проводить человека в последний путь? Как тут обойтись без попа и церкви? Просто как собаку зарыть?
Ну, то есть, религия – это важнейшая часть бытовой культуры, традиционного, унаследованного от предков образа жизни, без которого многие себя не мыслят. А догматика, учение церкви никого не интересует, даже священников. У них отношение к догматике такое же, как у партработников эпохи развитого социализма к марксизму-ленинизму: выучить, сдать экзамен (потому что это условие получения должности), а потом забыть, поскольку для жизни это не нужно. Просто не задумывается там никто о том, как и за сколько дней Бог сотворил мир, или от кого и как произошёл человек. В школах там, как и везде, преподают теорию эволюции, а в церкви рассказывают про Адама и Еву. Ну и что?
Понятно, что общество в той же Польше отнюдь не монолитно. Есть и последователи других религий, есть и агностики, и атеисты. Есть и такой феномен, как «католик-атеист». То есть на уровне разума он почти ни во что не верит, но исправно ходит в церковь, исполняет обряды, потому что привык к этому с детства и это помогает ему держать психическое равновесие.
Этот патриархальный образ жизни отчасти размывается, и особенно быстро этот процесс пошёл в последние два десятилетия, после падения коммунизма. Но всё равно он продолжает сохранять своё влияние и свою притягательность для очень многих людей, пока даже для большинства. И ещё хочу заметить: между приверженностью патриархальным ценностям (а значит, церкви) и уровнем образования прямой корреляции нет. Есть множество людей, приверженных традиционным ценностям (церкви!), но при этом имеющих высшее образование и учёные степени.
А другая причина, наверное, более актуальная для России, где бытовая религиозность была разрушена. Для большинства российских практикующих верующих приход в церковь – это форма социализации, обретения собственной идентичности, а иногда – способ преодоления или смягчения внутренних конфликтов, психических проблем. Церковные активисты и завсегдатаи в наших российских условиях – это, в большинстве своём, люди бедные, низкооплачиваемые, а также значительный процент пенсионеров, у которых мало денег, зато много свободного времени, и молодёжи, которая ищет себя и тоже имеет свободное время. В церковь приходят как в клуб или на тусовку: знакомых встретить, пообщаться, «себя показать, людей посмотреть». Кто-то может как-то выразить себя: например, петь на клиросе или участвовать в организуемых церковью акциях. У кого-то церковная эстетика затрагивает какие-то струны души. Кто-то приходит за психотерапией. Какого качества эта психотерапия – другой вопрос, но услуги квалифицированного психотерапевта стоят сейчас от 3 до 5 тысяч за час, а в церкви, если даже регулярно давать пожертвования и ставить свечки, оно дешевле выходит. И всех этих людей тоже совершенно не интересуют вопросы шестоднева или природа воскресения Иисуса Христа.
К сказанному еще много чего можно добавить, но я, пожалуй, закончу. А вывод такой: церковь – это один из центров кристаллизации общественной жизни, для кого-то – среда, задающая ритм повседневной жизни; для кого-то – психотерапевтическая среда. Поэтому церковь будет существовать, несмотря на все нелепости её учения, до тех пор, пока не появится нечто, способное её полноценно заменить, перенять её функции.
от Виктора
15.12.2011
Владимир, сейчас мы как раз подходим к основному для меня вопросу по теме религии – о роли религии в обществе, о влиянии её на общественное сознание, на общественную философию и мораль. Отвечая на ваше это письмо, следуя тем вехам, которые вы в нём для меня обозначили, постараюсь изложить свой ответ максимально последовательно и, по возможности, полно.
Вот вы говорите, что православная религиозность была основательно подорвана и разрушена большевиками. Вообще-то, насколько мне представляется по литературе, по живописи, антиклерикальные настроения в России были довольно-таки неслабыми в XIX веке, особенно во второй его половине, и далее, т.е. ещё до прихода большевиков. Лживая поповщина достала всё общество. При всех прочих причинах приближающегося краха того строя, было ещё и то, что люди перестали верить религиозной идее, готовы были к принятию какой-либо идеи иной.
Это, полагаю, был один из немаловажных факторов, определивших удачу «бесов» в приходе к власти, а также в максимальном использовании людского потенциала во всех этих великих стройках первых десятилетий советской власти. Была произведена искусственная возгонка энтузиазма масс, примерно как при многовековом строительстве Великой китайской стены. «То были каменщики, много размышлявшие о стене и не перестававшие размышлять; с первым камнем, который они заложили в землю, они срослись со стройкой. Таких каменщиков, наряду с желанием трудиться самым основательным образом, подгоняло и нетерпение увидеть стену в её завершённости» (Франц Кафка, «Как строилась Китайская стена»).
Людям дана была, по сути дела, новая религия, которая объявляла целью человека и общества, в котором человек является лишь малой его частью, песчинкой, винтиком, построение светлого будущего, если не для себя даже, то для детей, внуков, и не здесь лишь только, а во всём мире, и именно по той идее построенного, которую мы принесём для всех эксплуатируемых в мире братьев наших.
Вот такая мессианская идея нам была дана. И большей частью мы ею, этой идеей и жили, если не каждый из нас отдельно, то общество в целом. И она, эта идея была для нас не менее, а ещё и более значима, чем религия, и продолжает быть столь же значимой и теперь. В письме от 12-го декабря я приводил вам слова сегодняшнего «беса» и «попа Гапона» в одном лице о том, чтобы «вновь взять на себя ответственность за мировую историю». Эти слова находят отклик в некоторой части нашего общества.
Как-то, в перестроечные ещё времена, видел фильм, сделанный кинематографистами одной из среднеазиатских республик. Это не художественный фильм, да и не фильм даже – сюжет минут на десять.
Степь. Пасётся стадо овец. Подъезжают несколько пастухов на лошадях, с собаками, начинают перегонять стадо. Впереди виднеется дощатый забор. Овцы начинают проявлять беспокойство. Это скотобойня. Овцы инстинктивно чувствуют смертельную опасность, стадо готово в панике разбежаться по степи. И тут отработанный приём – пастухи выпускают в стадо козла. Умного козла, знающего своё дело. Козёл забегает впереди стада, становится вожаком. И начинает бег. Стадное чувство сильнее страха, бараны и овцы устремляются за козлом. Тот ускоряет свой бег. Бараны бегут всё быстрее, из-под копыт летят комья земли (я вам скажу, съёмка была сделана более чем отлично – камера каким-то образом неслась низко над землёй, чуть не задевая ноги последних баранов). А вот уже и забор, в нём есть длинный, узкий прогон. Стадо в виде единой массы несётся по прогону, с обеих сторон зажатое забором – ни в сторону некуда сунуться, ни назад повернуть уже невозможно – это же СТАДО. Виден конец прогона с открытыми настежь воротами. Козёл несётся впереди – стадо со всей возможной скоростью – за ним. За воротами – загон скотобойни. Это конец!.. Но вот видно – перед самыми воротами сбоку в заборе имеется небольшая калитка. Козёл резко поворачивает и вбегает в неё. Калитка тут же закрывается стоящим за ней пастухом. А всё стадо прямым ходом вбегает в загон. Ворота за ним закрываются...
А вот тут я и подхожу к ответу на ваш вопрос о том, чем можно заменить религию. Полностью, чтобы буквально для всех людей, замены ей нет. Напомню вам неплохие по этой теме цитаты, которые мы с Ириной друг другу приводили:
«Религиозное мышление – это наиболее удобная, естественная для человека форма мышления, не требующая от мыслящего индивида специальных усилий. Неверие в потусторонние силы, напротив, требует сознательной и упорной работы над собой, работы, которая направлена против наших естественных психических склонностей. Поэтому, неверие – это не тот товар, который с лёгкостью найдёт себе массового потребителя», Паскаль Буайе. «Религия будет существовать всегда. Логическое мышление никогда полностью не вытеснит пралогическое – нечувствительное к противоречиям, непроницаемое для опыта, недоступное критическому анализу», Л.Леви-Брюль. «Большая часть жизни – это одно непрекращающееся усилие, направленное на то, чтобы уйти от необходимости думать», Олдос Хаксли.
Но если в целом для общества и для немалого количества его членов, то – элементарно! Идея построения светлого будущего! Со стула не упадите :-).
Да, я, называющий «бесами» тех, кто вёл нас на эти «стройки коммунизма», именно идею построения светлого будущего считаю лучшей из того, что люди могут для себя придумать в качестве смыслов жизни для себя и для общества в целом. Вот вы говорите в своём первом письме о неудаче коммунистического эксперимента. Но ведь этот эксперимент даже попыткой построения светлого будущего не был. Это была такая же ложь и подлость, как ложь и подлость попов, которые в церквях путёвки в Царствие Божие продают. Один к одному! Кстати, обратите внимание на сближение в последние годы между коммунистами и попами. Это же близнецы-братья. Они ближе между собой чем христиане-православные и христиане-католики, потому что они могут не быть конкурентами за паству, а наоборот – союзниками, окормлять её одновременно и согласованно, с двух сторон, двумя идеями, друг другу не противоречащими.
Вы скажете: так в чём же, мол, идея построения светлого будущего будет отличаться от коммунистической идеи «бесов»? Об этом будет разговор далее, в следующих наших письмах.
А сейчас я хочу вернуться к одному из моментов вашего письма, где вы рассказываете о том, как в католических странах нашего бывшего «социалистического лагеря» (для молодёжи напомню, что именно так этот термин и звучал, почти «зона», что по существу примерно так и было), даже при коммунистическом режиме не было жёсткого противостояния между религией, церковью с одной стороны, и обществом, государством со стороны другой. Ни тогда, ни сейчас ни противостояния не было, ни экзальтации какой-либо религиозной. Всё как-то в меру, по-людски... Вся эта литургия, все обряды по отпеванию, венчанию – всё это большей частью лишь как некие традиционные действия, придающие, с одной стороны, достаточный уровень скорбности или торжественности в соответствии со смыслом конкретного ритуала, а с другой стороны, не требующие от его участников никаких усилий по поиску каких-либо решений, как надо в данной ситуации себя вести, или как это организовывать. Всё давно, веками определено, надо лишь соблюдать определённые правила и традиции. Что очень удобно, комфортно. Отношение к религии довольно-таки утилитарное.
У нас же всё наоборот! Мы же не просто христиане. Мы – православные! Если молимся, так уж молимся! Лишь мы, оказывается, ПРАВИЛЬНО СЛАВИМ БОГА. Религия для нас – это ещё одна возможность объявить себя лучше других, так же как и возложенная (кем? «бесами» очередными?) на нас миссия и идея об «ответственности за мировую историю». Полагаю, что это у нас от ощущения собственной ущербности, которое появляется и подтверждается, когда смотришь на общество, неотъемлемой частью которого являешься. Стремление найти какое-то в чём-то превосходство над другими – это от комплекса собственной неполноценности.
Вы с некоторым как бы упрёком, обращаясь то ли ко мне, то ли к обществу нашему, говорите, что «у них, там», в католических, бывших коммунистических странах, где вы получали богословское образование, религия является частью некой культурной среды с многовековыми традициями и не более того, нет никакого антагонизма между обществом и церковью. Вот как, мол, надо культурно-то. Я там не был, не знаю как у них, но вынужден вам напомнить о том, как это у нас. Владимир Гундяев, глава РПЦ в своём «просветительском слове» противопоставляет между собой людей религиозных и атеистов, говорит, что вторые – это звери потенциальные, в отличие от первых. Вот дословно: «Когда нам говорят, что неверующий человек может быть хорошим, мы соглашаемся с этим. Но неверующий человек может стать зверем, а верующий – никогда, если он сохраняет веру в Бога, потому что он верит в бессмертие, он понимает, что предстанет пред лицом Божиим, он осознаёт, что за порогом земной жизни – предстояние Богу и ответ за все дела. Верующий человек тоже может быть грешником, и лукавым, и лживым, и похотливым, и слабым, но у него есть некая грань, перейти которую, не разрушив внутри себя веру, он не может». Верующий, мол, тогда может грань перейти, зверем стать, когда веру в себе разрушит, то есть станет неверующим. С него, с неверующего, со зверя потенциального, какой теперь спрос? Что и требовалось доказать. Ловкий такой логический выкрутас. Неофит из куда уж каких интеллигентов – заведующий кафедрой мировой литературы и культуры МГИМО, Юрий Вяземский на телепередаче на всю Россию объявляет: «Атеисты – это больные люди, их лечить надо». И никакой прокурор не собирается вынести им обвинение за разжигание вражды на религиозной почве. Если Вяземский называет меня больным, которого лечить надо, видимо, в психушке, если Гундяев берёт, и относит меня к людям низшего сорта по причине того, что я в их религиозного бога не верю, так что, я не могу спросить у него: а откуда он взял, что ему предстояние Богу предстоит, какому Богу, не лжёт ли он это всё, нанося мне оскорбления на основании этой своей лжи?
На этом очередное письмо завершаю.
от Владимира
16.12.2011
Я согласен с вами, Виктор, что слова патриарха содержат ложь. Говоря о «грани», которую верующий человек, будто бы, не может переступить, патриарх почему-то забыл упомянуть о такой замечательной штуке как исповедь, на которой можно получить прощение абсолютно всех грехов. Так что «грани» переступать очень даже можно. Вообще мой жизненный опыт убеждает меня, что достоинства и недостатки человека практически не зависят от его отношения к религии. Есть среди верующих и добрые люди, но они, вероятно, были бы добрыми и не будучи в церкви. С другой стороны, тот же Иван Грозный куда как верующий был, но это не мешало ему быть садистом.
А, с другой стороны, что вы хотите? Патриарх – это высокий функционер («топ-менеджер» по-современному) такой мощной бизнес-структуры как ЗАО РПЦ МП. Положение обязывает его как-то эту бизнес-структуру продвигать и доказывать её необходимость. Ну, вот скажет он, что атеистом быть не хуже, чем верующим, а зачем тогда он сам нужен и возглавляемая им структура? Папа Римский тоже много подобного говорит. Ну, не нравится ему, что в современной Европе люди начали в церковь меньше ходить и без неё неплохо обходятся. Так иные речи папы прямо-таки в апокалиптических тонах построены, и даже формулировку такую броскую нашли: «цивилизация смерти». Если попы не в центре находятся, так сразу уж и «цивилизация смерти».
Вы, помнится, задавали мне вопрос: а что в исповедуемой вами религии не было ложью? Я думаю, что ответил на этот вопрос ещё в самом первом письме, с которого началось наше с вами общение. Любое животное принадлежит к биосфере планеты Земля и этой биологией содержание его жизни полностью исчерпывается. Человек тоже есть животное где-то на 90% (а может и 99%), но есть в нём нечто (что называется «Божественной искрой», «духом», «высшим Я»), что выводит его за пределы чисто природного и биологического. Человек в этой своей высшей способности соотнесён с чем-то таким, что называется «трансценденцией», т.е. «Иное», и упомянутая отнесённость к трансценденции вписана в человеческую природу. Разумеется, не все люди в одинаковой степени это ощущают. Точно так же какие-то определённые люди могут не иметь музыкального слуха и не любить музыку, но это не отменяет того факта, что музыкальность человеческой природе всё-таки присуща. Кстати, вы, несмотря на ваш атеизм, «голос трансцендентного» в своей душе как раз слышите. Будь оно иначе, вы бы не задавались вопросами, которыми задаётесь, а жили бы, как многие живут, в полном, на все 100%, поглощении бытовыми проблемами. Вот эту самую «отнесённость к трансценденции» некоторые мыслители назвали «сверхъестественным (в смысле не-природным, не-биологическим) экзистенциалом». Из этого «сверхъестественного экзистенциала» и происходят такие явления как философия, религия, искусство (разумеется, в своих высших проявлениях, а не как масс-культура). Трансценденцию исторически принято обозначать словом «Бог», и отношение человека к нему, как я уже писал, трояко:
1. «Бог» – обобщённый символ того, от чего мы зависим. Мы приходим в мир не по своей воле и, как правило, не по своей воле из него уходим. Свое «завтра» мы не контролируем (по крайней мере, полностью). И это касается не только индивида, но и человечества в целом. Есть Нечто, во что мы погружены, и из чего черпаем энергию и силы и из чего рождаются новые возможности и обстоятельства. Так почему бы не верить, что это «Нечто» к нам благосклонно?
2. «Бог» – это обобщённый символ того, что мы считаем хорошим, правильным, достойным. Вот тут появляются такие категории как мораль, нравственность, совесть... Но у разных народов, цивилизаций, даже у разных индивидов эти представления разные. Потому есть разные религии и боги. Но почему бы не верить, что именно «наш Бог» – правильный и истинный?
3. «Бог» – это обобщённый символ того, чем мы хотим стать, как индивидуально, так и в составе человечества: то есть бессмертным, счастливым, исполненным жизни и творчества существом. Почему бы не верить, что эта цель достижима?
Религий есть много, поскольку много было учителей, пророков, харизматиков, с которых начинались разные религиозные традиции. Но точно так же и композиторов много, и философов, представляющих разные направления философии, тоже много. Философ Карл Ясперс назвал существующие конкретные религии «шифрами трансценденции». Религию создаёт человек, она – дело рук человеческих, но «голос трансценденции» сквозь этот изобретённый человеком шифр всё же слышен. Но, как и все создания рук человеческих, религия подвержена окостеневанию, «окукливанию», когда живой дух, когда-то создавший эту религию, её покидает, а остаётся «мёртвая глыба» из структур, иерархий, ритуалов, смысла которых уже никто не понимает, догматов, объявленных «неизменными» и «таинственными» (непостижимыми человеческим умом), хотя когда-то их тот же человеческий ум и изобрёл в поисках ответа на какие-то интересовавшие его вопросы. Когда-то бывшая «прорывом» человеческого духа в сферу трансцендентного, та или иная религия превращается в «оковы духа», «тюрьму духа» и препятствует его новым взлётам. С другой стороны, те же самые закономерности действуют и в иных сферах человеческой цивилизации: разве не так обстоит дело в той же науке или социальной жизни? Везде новому приходится с трудом пробивать себе дорогу, преодолевая сопротивление косных структур (которые когда-то сами возникли в результате чьего-то творчества, но потом окостенели!) и тех людей, которые хорошо устроились в этих структурах, а потому воспринимают нападки на структуры как нападки на себя лично и готовы преследовать «еретиков» всей мощью находящегося в их распоряжении репрессивного аппарата.
Так что же есть неложного в религии? Прежде всего, тот «сверхъестественный экзистенциал», из которого все религии и возникли. А почему существуют и так живучи конкретные религии? Да потому, что потребность в общении с Богом (читай «высшей реальностью», «трансценденцией») с большей или меньшей степенью сознаваемая, с большей или меньшей отчётливостью выражаемая (при этом неграмотный селянин может представлять Бога как благообразного старика, сидящего на облачке, а философ – как «Абсолют», «Дух» или «Идею»), такая потребность есть у очень многих людей. А конкретные религии предлагают некие канонические, освящённые традицией, устоявшиеся формы такого общения.
Конкретную религию, по моему глубокому убеждению, можно преодолеть, лишь предложив взамен другую, «лучшую» религию, которая предлагает более адекватную картину мира и человека и, что весьма важно, более глубокие и привлекательные формы богообщения (ну или более широко, «пробуждения в себе трансцендентного»). Поэтому в итоге оказалась безрезультатной 70-летняя борьба атеистов с РПЦ. Как только ослабли, а потом и сменились благоприятственным отношением власти, формы физического давления на церковь, она «чудесно возродилась», причём, как когда-то французская аристократия, «ничего не забыла и ничему не научилась» и, как написал один из современных аналитиков, «сумела совместить всё негативное, что было в церкви царских времён, со всем негативным, что успело нарасти за советское время».
от Виктора
16.12.2011
По пунктам вашего письма. О Гундяеве, о его подлом и лживом «просветительском слове» вы говорите лишь в таком плане: так чего же, мол, ещё должен сказать «топ-менеджер» бизнес-структуры ЗАО РПЦ МП, не может же он сказать, что атеистом быть не хуже, чем верующим, зачем тогда он сам нужен и возглавляемая им структура. Это-то понятно, что «должность обязывает». Но сводить это лишь к «перегибам» церковных функционеров – это уходить (не важно – намеренно или нет) от разговора о сути религии.
То, что говорит Гундяев или Папа Римский – это ведь не какая-то их импровизация, отсебятина, и не ложь это совсем если их слова оценивать с религиозной точки зрения. Эти их «проповеди» – это и есть одна из основных идей религии, это некий религиозный «нацизм, расизм», совершенно целенаправленно и чётко заложенный в религиозную идею, это всё в «святых писаниях» прописано, оттуда это всё.
«Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои», (Исх.20).
«Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек.», (Ин.11:25-26).
«Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия», (Ин.3:18).
«Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем», (Ин.3:36).
«Страшилки» и «завлекалки», подлый приём с разделением на «своих» и «чужих», «плохих» и «хороших» по принципу принятия или непринятия религиозной идеи, которая сама в себя этот принцип лукаво включила. А работает как отлично!.. Про атеистов можно теперь сказать, что это «больные люди, лечить их надо» – это как минимум. А будь более власти, так и в костёр тех, кто что-нибудь в опровержение слова Божия сказать посмеет. Нечего их, зверей потенциальных жалеть. И войны религиозные – это во славу и во имя Божие, против иноверия и безбожия, опять же, значит, против зверья потенциального. Всё оправдывается и объясняется тем, что только верующие в нашего бога хороши. А вслед за воином служитель церкви с крестом в одной руке и с библией в другой – «души спасать», в свою веру обращать, духовное-то порабощение оно надёжнее будет, чем просто лишь военная оккупация.
А как легко переход в «хорошие» даётся! Ещё одна чудесная завлекалка, которую эта бизнес-структура Церковь придумала! Достаточно обряд крещения пройти, крестик надеть, в церковь иногда ходить «как в клуб или на тусовку», свечки ставить, ритуалы в церкви отводить – отпевания, венчания, детей крещение. И всё, ты вроде как перешёл на другой уровень. Кто-то, конечно скажет, что молитва, обращение к Богу – это большой духовный труд. Да, наверное, это так... для кого-то, но смею полагать, что далеко не все духовно трудятся из тех, кто в церковь ходит.
Далее. Вот вы говорите: «...Вы, несмотря на ваш атеизм, «голос трансцендентного» в своей душе как раз слышите. Будь оно иначе, вы бы не задавались вопросами, которыми задаётесь...». Что значит сей термин? «Трансцендентность, трансцендентный (от лат. transcendo – переступать) – философский термин, характеризующий то, что принципиально недоступно опытному познанию или не основано на опыте». Не знаю, можно ли относить к «голосу трансцендентного» моё понимание смысла жизни, которое, если кратко, выражено в цитате из Брэдбери или понимание мною Бога так, как я говорю о нём в своей к нему «молитве»? Полагаю, что нет, это будет неверно. Поиск ответов на вопросы, которыми я задаюсь, никоим образом не приводит меня к каким-либо религиозным изысканиям, к тому, что можно было бы считать недоступным опытному познанию. В ощущении и понимании смысла жизни, заключающегося в том, чтобы оставить после себя что-то доброе, я не вижу ничего трансцендентного. И чем более я над этими вопросами работаю, тем более убеждаюсь, что для общества в целом именно такая идея была бы на пользу, а не поиск каких-то новых богов, и не поклонение богам, придуманным в другое время и для других совсем условий.
Вы говорите, что потребность в общении с Богом, с «высшей реальностью», «трансценденцией» есть у очень многих людей. Здесь полемика не очень корректной будет, поскольку в исходных данных субъективна очень. Соизмеряясь со своими ощущениями, определяемыми наличием у вас тяги именно к трансцендентному, вы считаете, что таких людей много. Я же, в соответствии со своими ощущениями, могу считать совершенно наоборот, что большинство могут без богов обходиться. Да и в понятиях Бога, «высшей реальности», «трансценденции» нет у нас единых критериев и единого понимания.
Но, допустим, пусть будет, как говорится, «фифти-фифти», 50 на 50, вам половина человечества и мне половина. И вот перед нами стоит задача: определить направление поиска чего либо, что позволило бы всем нам, как вы говорите – «преодолеть конкретную религию».
Вы говорите, что для этого надо «предложить взамен другую, «лучшую» религию, которая предлагает более адекватную картину мира и человека и, что весьма важно, более глубокие и привлекательные формы богообщения (ну или более широко, «пробуждения в себе трансцендентного»)». Это, видимо, нужно для вашей половины человечества, религия им нужна. Что ж, ищите. Но я вам сразу скажу, что религия эта будет иметь, как минимум, два недостатка, сумма которых даст нам недостаток третий: а) что бы вы ни придумали, в этом всегда будет что-то искусственное, и оно не будет всеми принято даже из вашей половины, не говоря уж о моей, которая не только не примет для себя придуманное вами, но и воспримет это лишь как очередную ложь, будет ей противостоять, если она опять будет предлагаться для всего общества; б) что бы вы ни придумали, но поскольку эта идея будет искусственной, то для внесения её в общество потребуются проводники и трансляторы этой идеи, какие-то методы и средства привлечения к ней – «завлекалки», или принуждение к ней, хотя бы психологическое – «страшилки». Значит, опять всё то же самое – религия, церковь. И что же мы имеем в сумме? Удовлетворив для какого-то количества людей их стремление к богообщению, вы общество в целом опять ни в чём не улучшите, ничего ему не дадите.
А теперь для другой, для моей половины – идея, которую назовём условно «от Брэдбери». Что в ней искусственного? Нет ведь ничего! Большинство людей как раз таки из обеих наших половин и так по ней, по этой идее, в основном, живут.
Решил прервать письмо на этом месте, чтобы вас послушать – это поможет мне определиться с направлением наших дальнейших размышлений.
от Владимира
17.12.2011
И вот опять, Виктор, перед нами много важных вопросов, по каждому из которых можно много говорить и столь же много писать. Я сегодня хочу обсудить только одну из поднятых вами тем – ту, которая больше всего меня затронула.
Вот вы говорите: «трансценденция – это то, что по ту сторону опыта, а потому к нам не имеет никакого отношения». А на самом деле имеет! Смотря как понимать этот самый опыт? Так, как понимают в естественнонаучных дисциплинах, где ставятся серии повторяющихся экспериментов? Но есть же ещё жизненный опыт, который принципиально не повторяется, потому что каждая личность уникальна и у каждой личности свой собственный, уникальный опыт. И вот эта самая транценденция, как великое Неведомое, проникает собой экзистенциальный опыт человека. Человек в неё погружён и её ощущает, хотя и «нетематически», не впрямую. Но именно отсюда у человека появляется сознание своей смертности, как и вопрос «зачем?», т.е. о смысле жизни. У животных ничего подобного нет, и именно здесь пролегает граница, отделяющая человека от животного. Животное, пока оно молодо и здорово, весело и бодро, ищет, что бы покушать и с кем бы спариться. А когда старится и заболевает, становится пассивным, теряет аппетит, идёт и подыхает. Оно не задаётся вопросом: «вот, я, ЛИЧНО Я, умру, а что там, по ту сторону?» или: «зачем я вообще пришёл в этот мир? какой в этом смысл? какое оно, моё предназначение?» И «за бесцельно прожитые годы» животному никогда не бывает стыдно, поскольку вся его жизнь жёстко предопределена инстинктами и есть такая, какая есть, а другой быть просто не может. Ясно, что есть люди, которые живут по той же схеме, а потому можно утверждать, что «трансценденция» в их жизни как бы и не присутствует. Но это так же, как кто-то не понимает музыки или поэзии. Нельзя же считать музыку и поэзию несуществующими просто потому, что кто-то их не понимает! Я уже писал об этом...
Но теперь следующий вопрос: а как понимать эту самую трансценденцию? Неведомое нуждается в истолковании, а истолкование зависит от занятой нами жизненной позиции, которую я бы назвал «фундаментальной верой». Вера – это такое мироощущение, обращённое в будущее, в свете которого мы интерпретируем прошлое, делаем выбор в настоящем и определяем свою линию поведения. Из веры проистекают и наши ценности, наши критерии правильного и хорошего.
И вот ваша любимая цитата из Брэдбери, которую вы в переписке с Ириной приводили: «Каждый должен что-то оставить после себя. Сына или книгу, картину, выстроенный тобой дом или хотя бы возведённую из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чём после смерти найдёт прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращённое тобой дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив... Неважно, что именно ты делаешь, важно, чтобы всё, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нём оставалась частица тебя самого...» – это же, по существу, ваша вера, ваше жизненное КРЕДО. И мне, кстати, эти слова очень нравятся. Хорошо сказал Рэй Брэдбери, но только я не считаю, что здесь есть полное и исчерпывающее объяснение жизни.
«Жизнь в памяти грядущих поколений» – это слишком узко, чтобы стать моей верой. Во-первых, хотя следы нашей материальной деятельности обычно и переживают нас на этой земле, но и они не вечны и тоже подвержены разрушению. Что осталось от великих цивилизаций прошлого кроме груды камешков и черепков? Разве это может быть адекватным эквивалентом человеческого творчества? Да и сами эти «грядущие поколения», какие они будут? И чем они лучше нас, что это мы должны приносить себя им в жертву? А они тоже принесут себя в жертву следующему поколению? И процесс пойдёт далее и далее, в «дурную бесконечность»... Прямо как в греческой мифологии: Кронос (Время) пожирает своих детей.
В общем, как хотите, а эта перспектива мне не нравится. У меня – другая интуиция жизни, к которой тоже вполне подходит цитата из Брэдбери, но взятая в иной перспективе. Я воспользуюсь современной аналогией – аналогией компьютерной игры. В игре нужно проходить уровни, и на каждый следующий уровень игрок подымается, исполнив задание предыдущего. Но задание это заранее неизвестно, точнее, сам игрок в ходе прохождения уровня должен догадаться, в чём конкретно состоит его задание. Если задание исполнено правильно, игроку даётся возможность сыграть на следующем уровне. На данном уровне следует исполнять специфическое этому уровню задание, т.е. стремиться к каким-то целям, но цель ВСЕЙ ИГРЫ – не на этом уровне, эта окончательная цель вообще может уходить в бесконечность. А ближайшая цель – перейти на следующий уровень, хотя к этой цели идут не впрямую, а как бы достигают её ненароком, через достижение более понятных целей предыдущего уровня.
Да, я верю в продолжение в какой-то форме ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ЖИЗНИ по ту сторону физической смерти, или, если хотите, верю в непрекращающийся во вселенной ПОТОК ЖИЗНИ, частица которого – мы сами, а потому, собственно говоря, смерти нет вообще, так что мы по-настоящему и не умираем. Но вот чтобы достойно завершить игру на этом уровне и быть допущенным на следующий уровень, нужно «построить дом, родить сына, посадить дерево», ну или хотя бы соорудить стенку. Причём дело здесь вовсе не в дереве и не в стенке самих по себе, не дерево со стенкой имеют высшую ценность (стенка когда-нибудь разрушится, а дерево и без нас вырастет, если ему не мешать), а всё дело и весь смысл в исполнении задания. Вот такая моя вера.
А в следующем письме можно было бы порассуждать о другой затронутой вами проблеме: о возможности мирного сосуществования и сотрудничества людей, у которых разные веры.
от Виктора
17.12.2011
Владимир, хотя в одном из своих писем, ещё в самом начале нашей переписки, вы и написали, что смерть для вас остаётся пока некой абстракцией, что в вашем обращении к религии опыт близости смерти не был решающим, я намеренно не стал тогда эту тему продолжать, знал, что мы к ней ещё вернёмся, так и случилось – практически всё ваше это письмо посвящено вопросам смерти.
Считаю, что одной из основных тем любой (вот именно – ЛЮБОЙ) религии является тема смерти. И основным мотивом прихода человека в религию является именно то, что религия в каком-либо виде эту проблему решает. Не думаю, что всеми верующими это решение видится таким, что оно их от смерти спасает, полагаю, что это лишь для блаженных уж каких-то совсем. Но у человека есть фантастическая склонность к самообману, он подавляет какие-либо свои сомнения, или старается о них не думать, не развивать их, а с помощью чувственных каких-то восприятий культивирует в себе убеждённость в правоте того, во что он уверовал. Он почти в это верит. Религия ему в этом успешно помогает: «Сказки эти заветами моральными украшены, усилены воздействием на чувства наши все. Иконы видим с ликами святых, внимаем песнопениям, нюхаем куренье ладана, причастье пригубляем, водное крещенье принимаем, моторику включаем – крестимся, поклоны бьём. Набор для зомби полный – ритуалы и обряды сочинялись людьми весьма таки неглупыми».
У всех это очень по-разному. Вот вы говорите: «Жизнь в памяти грядущих поколений» – это слишком узко, чтобы стать моей верой... эта перспектива мне не нравится. У меня – другая интуиция жизни». Австрийский психолог Виктор Франкл считает, что самая серьёзная угроза – утрата многими людьми ощущения осмысленности жизни. Проблема в том, что универсального, пригодного для всех смысла жизни не существует. Каждый должен отыскать смысл собственной, уникальной и неповторимой жизни. Франкл говорит: «сомнения в смысле жизни являются признаком самого человеческого в человеке». Или вот Альбер Камю: «Я знаю, что есть в мире нечто, имеющее смысл, и это человек, ибо человек – единственное существо, претендующее на постижение смысла жизни». Вот и вы ищите всю жизнь смысл вашей жизни – диссидентство ваше, православие, католичество, служба в церкви, уход из неё, поиск новой, «лучшей» религии. И все-то ведь человеки так! Конечно, глубина и спектр этих поисков зависят от духовного или душевного (не знаю, как тут лучше) состояния человека. Таких, кто таким поиском в каком либо виде не занимается, наверное, нет вообще. Другое дело, что не все этим занимаются на уровне какой-либо философии. Вот живёт крестьянин, пашет землю, строит дом, рожает и растит детей, и никакого он себе смысла жизни не определяет в виде какой-то формулировки, смысл жизни для него определён самой его жизнью. А вот если человек теряет связь с жизнью, теряет смысл своего предназначения, как части всей Природы, то он, как правило, кончает самоубийством. Приведу вам пару фрагментов из Николая Бердяева о самоубийстве и самоубийцах:
«...Он ни в чём не видит никакого смысла, а потому и ничего не видит притягательного в своей жизни. Он перестаёт видеть смысл в жизни всего мира, всё окрашивается для него в тёмный цвет безнадёжной бессмыслицы, всё осмысленное вытесняется. Вопрос о самоубийстве есть вопрос о том, что человек попадает в тёмные точки, из которых не может вырваться. Человек хочет лишить себя жизни, но он хочет лишить себя жизни именно потому, что он не может выйти из себя, что он погружён в себя. Выйти из себя он может только через убийство себя. Жизнь же, закупоренная в себе, замкнутая в самости, есть невыносимая мука. Самоубийца – всегда эгоцентрик, для него нет больше Бога, ни мира, ни других людей, а только он сам... Люди аскетического типа, напряжённой духовной жизни, обращённые к иному миру, к вечности, никогда не кончают жизнь самоубийством. Нужна, наоборот большая обращённость к временному и земному, забвение о вечности и небе, чтобы образовалась психология самоубийства. Для психологии самоубийства именно временное стало вечным, вечное же исчезло, именно земная жизнь с её благами есть единственная существующая жизнь, и никакой другой жизни нет...».
Отдельным письмом высылаю вам своё эссе «Жизнь бесконечна», а сейчас о том, что вы пишите в конце письма: «о возможности мирного сосуществования и сотрудничества людей, у которых разные веры».
Если кратко, то вот что я могу сказать.
1) Любая религиозная вера – это ложь. Она, конечно, может быть истиной для адептов веры, но это ведь не делает её истиной для других, её не принимающих.
2) Любая ложь, содержащая какую-либо идею – в авраамических религиях этого добра хватает, экспансивна. Тут две основные причины. Такая ложь всегда кому-то и чему-то служит. Следовательно, у проводников и трансляторов этой лжи всегда есть интерес в расширении сферы её влияния, вот вам и причина экспансии, или прозелитизм, если мы говорим о религии, вплоть до кровавых и подлых методов обращения, принуждения к вере, а также в защите от какого-либо опровержения её или от ереси. Но стремление к экспансии, вернее – к утверждению истинности своей веры есть и у рядовых верующих. Здесь суть в том, о чём я говорил выше – в собственных сомнениях в истинности веры, в подсознательном ощущении себя обманутым лукавыми проводниками религиозной идеи. Ощущать себя обманутым неуютно, особенно когда видишь людей, избежавших по каким-то причинам этого обмана, это тебя раздражает – «ты умный, а я дурак?!», хочется наказать их за свою эту некомфортность или убедить их в своей «правоте», а то так и принудить даже, если обстоятельства этому способствуют – если уж обманываться, так всем, за компанию, чем меньше неверующих, тем легче самообман даётся.
А теперь вот, например, о «вере», которая «от Брэдбери». Ей не нужна ни религия, ни обряды, ни ритуалы, ни проводники, ни Церковь. Мне не нужно ни вас, ни кого-либо убеждать, что эта моя вера истинной является. У вас другая интуиция жизни, так и на здоровье, ищите свой, собственный смысл жизни, Бог вам в помощь! Я для себя его нашёл, я духовно и душевно спокоен. Честное слово! Хотя и скажу, что духовные поиски мои продолжаются – они могут быть у человека хоть до самой его смерти, но основное направление этих поисков я себе определил, выбрал.
Так что проблем для мирного сосуществования с нашей стороны никаких нет. Атеистов-«бесов» в качестве опровержения этому прошу не приводить – они-то как раз таки вот и были проводниками лживой идеи. Кстати, я нашей книге эпиграф хороший подобрал: «Больше всего следует опасаться идей, которые переходят в дела», Френк Херберт. Это как к идее «бесов» относится, так и к религии. Идею светлого будущего «бесы» превратили в новую религию, в коммунистическую идею, использовали «библию» нового Моисея – Карла Маркса, нашедшего «простейшее решение» для построения справедливого общества – обобществление средств производства, типа – изъять из общества средство эксплуатации человека человеком, и всё решится само собой. Так же вот и стремление к богообщению лукавые людишки превращают в примитивную и конкретную религию. Напомню вам из Вольтера: «Религия существует с тех пор, как первый лицемер повстречал первого дурака». Эксперимент наш «коммунистический» показал и подтвердил, что люди вполне могут обходиться без религиозных богов. А также и то, что они могут извратить любую идею, переиначить и приладить её так, чтобы подчинять других себе и этой идее, использовать её для своей выгоды.
от Виктора
17.12.2011
Жизнь бесконечна
На сайте Стихи.ру нашёл как-то стих с названием «Жизнь бесконечна», мне очень понравился:
Я умру, потому что так надо,
Потому что всё умирает:
Умирают весной снегопады,
Облака в поднебесье тают.
И цветы, лепестки роняя,
Умирают утром морозным.
Всё с землёю пожар сравняет...
Только вдруг после бури грозной
Прорастёт трава молодая,
Так волнующе, так чудесно!
Вот я и сейчас умираю,
Чтобы вместе с нею воскреснуть.
В продолжение этого стиха я написал небольшое эссе:
Да, вот именно – «умру, потому что так надо»... Очень хорошую аналогию нашей жизни наблюдаю каждый сезон на своих приусадебных сотках. Весной снег стаял – земля чёрная, неприглядная, неухоженная. Начинаешь посадки делать – ещё ничего не взошло, но уже преображение наступает, всё начинает упорядочиваться, видно приложение твоих трудов. Затем тобою посаженное всходить начинает, всё вокруг зеленеет, глаз радует. Наступает лето, работа новая – поливка, прополка сорняков – всё силу набирает, в рост идёт. Твои труды оплачиваются плодами, поработал хорошо – и плодов поболее.
Правда, и от удачи, от погоды тоже кое-что зависит. Осень настаёт – идёт уборка, земля опять становится чёрной, убранной от всех твоих посадок. Но это уже другой вид оголённой земли. Она теперь красива – не то, что была ранней весной, она завершает свой годовой цикл, отдала тебе всё, что могла, наградила за труды. Потом глубокая осень – старость, потом зима – умирание... Но знаешь, что опять ведь будет весна, и опять семена лягут в землю, и опять всё взойдёт, и расцветёт, и снова земля за труды вознаградит. А потом опять осень, и зима опять... И пусть когда-то и ты уйдёшь, но придут на эту землю другие, и также будут класть в неё семена весной, и смотреть с любовью и благодарностью на эту землю по осени. Всё закономерно и циклично, всё родившееся на земле должно уйти когда-то в землю, удобрив её для всходов будущих. В осознании этого есть и счастье, и грусть о предстоящем, неизбежном уходе, и утешение за него. Жизнь бесконечна.
от Владимира
19.12.2011
И опять, Виктор, в вашем письме поднята куча тем и поставлено множество вопросов, так что я долго думал, с какого конца к этому всему подступиться. Ничего лучшего не придумал, как идти по вашему письму по порядку.
Итак, вы пишете: «Считаю, что одной из основных тем любой (вот именно – ЛЮБОЙ) религии является тема смерти».
Ну, так это не основная тема религии, а основная ТЕМА ЧЕЛОВЕКА. Это человек, в отличие от животного, ОСОЗНАЁТ ФАКТ СВОЕЙ СМЕРТНОСТИ (что, в свою очередь, является одним из измерений погруженности человека в транценденцию, «Великое Неведомое», о чём я уже писал в предыдущих письмах). Как пишет Мартин Хайдеггер, «возможность смерти», «возможность более не быть» оборачивается в итоге фундаментальной возможностью человеческого бытия, в свете которой только и получают свою интерпретацию все другие его возможности. И основная «экзистенциальная тревога» есть по сути и в конечном счёте именно «страх смерти». Так что дело тут не в религии, а в устройстве самого человеческого бытия-в-мире. Другое дело, что религия, поскольку она претендует быть неким целостным мировоззрением, должна как-то эту проблему поставить и решить. Как и всякое философское мировоззрение, претендующее на то, чтобы заменить религию.
Далее, вы пишете: «Но у человека есть фантастическая склонность к самообману, он подавляет какие-либо свои сомнения, или старается о них не думать, не развивать их, а с помощью чувственных каких-то восприятий культивирует в себе убеждённость в правоте того, во что он уверовал. Он почти в это верит».
Но вы так и не объяснили, почему это сомнение всегда лучше, чем вера? Вера, она «горами движет». А сомнение? От него руки опускаются. И далеко не всем сомнениям следует давать ход и их развивать. Хотя сомнение тоже необходимо, чтобы вера не выродилась в обскурантизм, фанатизм. Но именно вера первична, а не сомнение. Сомнение – лишь «санитар веры», а иногда «паразит веры», как, собственно, и атеизм есть «санитар религиозности», который может в итоге выродиться в паразита.
Верить «в правоту того, во что уверовал» – это же неотъемлемое свойство веры. Иначе она просто не была бы верой. А относительно «самообмана»... А где ваш критерий, который позволяет отличать обман от правды? Я предложу прагматический критерий. Если вера и в самом деле даёт человеку «мужество жить», если, благодаря вере, он «движет горами», если, благодаря вере, у человека «вырастают крылья», то ДЛЯ ДАННОГО ЧЕЛОВЕКА эта его вера истинная. И он, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, никогда от этой своей веры не откажется, какие бы контраргументы не приводили «насмешники», «скептики» и «критики».
Вы цитируете Франкла: «Каждый должен отыскать смысл собственной, уникальной и неповторимой жизни».
С этим я, разумеется, согласен. Вы и я ищем этот смысл по-своему и сошли, как кажется, на разных станциях. Но так же точно и любой человек. И если человек «религиозен» в традиционном смысле, то участие в жизни церкви составляет один из аспектов найденного им лично смысла жизни. И кто мы такие, чтобы его за это осуждать? Существующие традиционные религии – это ведь очень сложные, многоаспектные образования. Как я у же отмечал (а опыт общения с верующими разных конфессий у меня довольно большой), сама по себе официальная догматика мало кого интересует. В реальности человек принадлежит к церкви, потому что находит там «что-то ещё» и это «что-то» на самом деле его и держит.
А вот с цитатой из Камю посложнее: «Я знаю, что есть в мире нечто, имеющее смысл, и это человек, ибо человек – единственное существо, претендующее на постижение смысла жизни».
Что человек имеет смысл – безусловно! Но ТОЛЬКО ЛИ человек? Сам для себя смыслом человек быть не может (кроме законченных эгоцентриков, которых, кажется, никто не одобряет). Поиск смысла возникает из погружённости человека в Великое Неизвестное, из опыта соприкосновения с трансценденцией, в диалоге с ней (в котором помогают прозрения мудрецов и пророков, как древних, так и ближе стоящих к нам по времени), что предохраняет от субъективного произвола...
Ещё одна ваша мысль: «Вот живёт крестьянин, пашет землю, строит дом, рожает и растит детей, и никакого он себе смысла жизни не определяет в виде какой-то формулировки, смысл жизни для него определён самой его жизнью. А вот если человек теряет связь с жизнью, теряет смысл своего предназначения, как части всей Природы, то он, как правило, кончает самоубийством».
Но при этом хочу вам напомнить, что именно крестьянство является носителем традиционной религиозности. И так есть во всём мире. У русского крестьянства его бытовую религиозность насильственно отняли и разрушили (предупреждая ваши возможные возражения относительно того, что религиозность русского дореволюционного крестьянина была слаба, соглашусь: да, была слаба, как и моральные начала были слабы, поэтому большевикам и удалось сравнительно легко их разрушить. А вот в Польше не получилось: тамошние крестьяне своё право на исповедание католичества отстояли). Итак, эксперимент был поставлен, и результаты налицо: русская деревня спилась, выродилась, разложилась... Получается, что одной только «самой жизни» для нормальной жизни мало! Моральные устои преподносятся и гарантируются религией. Где изгоняется религия, коррозии подвергаются и моральные устои. Конечно, не мгновенно, а через поколение-два... Потом включаются процессы распада...
Насчёт же человека, «как части всей Природы» – решительно не соглашусь! Нет в природе никакого смысла и быть не может, есть лишь жестокая борьба за выживание. И животные, которые и в самом деле являются частью природы, никаких вопросов о смысле жизни не задают. То, что человек обречён задавать такие вопросы (а с этим вы согласны), как раз и доказывает, что человек, по крайней мере в какой-то своей части, «частью Природы» не является. Измерение трансцендентного (т.е. не-природного, не-биологического) вписано в саму структуру человеческого бытия, и из него берут своё начало искусство, культура, нравственность, философия, религия... Впрочем, я об этом уже не раз писал.
«Любая религиозная вера – это ложь. Она, конечно, может быть истиной для адептов веры, но это ведь не делает её истиной для других, её не принимающих»
Очень сильное это ваше утверждение. И очень неправильное. Во-первых, нет вообще никакой идеи, религиозной или нерелигиозной, которую бы принимали ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ. Если подходить с вашим критерием, то получается, что все вообще идеи ложь: ведь для тех, кто эту идею не принимает, она истиной не является.
Во-вторых, на феномен множественности религий можно ведь посмотреть и иначе. Бог есть Абсолют. А человеческий разум не в силах охватить Абсолют и его проявления в их полноте. Он охватывает их фрагментарно. И из каждого такого «фрагментика» как из некого эмбриона, развивается какая-то религия. Следовательно, существующие религии не столько взаимно исключают, сколько взаимно дополняют друг друга.
В-третьих, если внимательнее присмотреться, окажется, что у всех религий по сути общее ядро – некие «базисные ценности». Например, основные нравственные понятия, представления о добре и зле, как и идея продолжения духовной жизни по ту сторону физической смерти и воздаяния за всё, что мы сделали в нашей земной жизни. Вот и получается, что прав Карл Ясперс: конкретные религии – это «шифры трансценденции». Придуманные людьми «шифровки» – разные, но зашифровано-то одно и то же содержание (или послание)!
Вы пишете: «Любая ложь, содержащая какую-либо идею (в авраамических религиях этого добра хватает), экспансивна. Тут две основные причины. Такая ложь всегда кому-то и чему-то служит. Следовательно, у проводников и трансляторов этой лжи всегда есть интерес в расширении сферы её влияния, вот вам и причина экспансии, или прозелитизм, если мы говорим о религии, вплоть до кровавых и подлых методов обращения, принуждения к вере, а также в защите от какого-либо опровержения её или от ереси».
Дело в том, что экспансия – это неотъемлемая черта земной жизни вообще, вовсе не связанная с ложью как таковой. Склонность к экспансии проявляют не только религии, но и нации, государства, а также отдельные люди (ведь каждый из нас социально самоутверждается, а это тоже форма экспансии). Если что-то неспособно к экспансии, то его нет вообще! Значит, оно не смогло найти своё место под солнцем. В ходе экспансии (причем, отнюдь не только религий, а и государств, народов, а также отдельных людей) порой применяются, как вы пишете, «кровавые и подлые методы». Такие методы достойны осуждения, однако же они не дают права судить об экспансии как о обязательно чём-то плохом. Повторю ещё раз – экспансия естественна! Если же человек имеет какое-то мировоззрение, какие-то идеи, ему по природе свойственно этим всем делиться с окружающими. Столь же естественно радоваться, когда кто-то начинает разделять те же идеи, думать так же, как их «проповедник» или «носитель».
Далее, у вас психологическое рассуждение: «Но стремление к экспансии, вернее – к утверждению истинности своей веры есть и у рядовых верующих. Здесь суть в том, о чём я говорил выше – в собственных сомнениях в истинности веры, в подсознательном ощущении себя обманутым лукавыми проводниками религиозной идеи. Ощущать себя обманутым неуютно, особенно когда видишь людей, избежавших по каким-то причинам этого обмана, это тебя раздражает – «ты умный, а я дурак?!», хочется наказать их за свою эту некомфортность или убедить их в своей «правоте», а то так и принудить даже, если обстоятельства этому способствуют – если уж обманываться, так всем, за компанию, чем меньше неверующих, тем легче самообман даётся».
Дело в том, что это ваше рассуждение очень легко повернуть на 180 градусов, где источником агрессии будет как раз атеист. Ведь для воинствующего атеиста именно сам факт существования верующих является личным вызовом: Как это так?! Я же доказал, прежде всего самому себе, что никакого Бога нет, а кто-то в него продолжает верить! Как правило, за этим скрывается очень глубоко спрятанный или даже полностью подсознательный страх перед Богом, страх перед тем, что «Он всё-таки есть», а значит, за своё безбожие придётся отвечать. И тогда единственный путь доказать самому себе, что Бога всё-таки нет – это, по возможности, уничтожить морально, а нельзя морально, так и физически, всех верующих! Если верующих в Бога не будет вообще, это будет означать, что Бога нет! Именно такой была логика действий атеистов-большевиков, да и не только большевиков, а атеистов 20-30-х годов в Мексике, республиканской Испании. Почитайте тот же роман Грэхема Грина «Сила и слава» (автор вовсе не клерикал, а левый либерал), там всё это очень хорошо показано (роман о событиях в Мексике).
Все эти вещи очень легко обнаруживаются и объясняются психоанализом. Если человек по природе «не философ» и «не мистик», если ему, как вы говорите, хватает «самой жизни», то он просто не проявляет никакого интереса к теме религии и Бога. Ну не существует для него эта тема и всё тут! Как, опять повторюсь, для человека без музыкального слуха не существует музыка. Но такой человек вовсе не будет возражать, что кто-то рядом верит в Бога. Ну, верит, и ладно, лишь бы мне лично это не мешало! Здесь – полное равнодушие...
А вот агрессия, по Фрейду, рождается из комплексов. Это когда какое-то чувство, переживание загоняется глубоко в подсознание, и потом проявляет себя в виде резких реакций на что-то, причём сам субъект истинной причины своих реакций не сознаёт. Для воинствующего атеиста «Бог» – это больное место! Отсюда – вся его агрессия и «борьба с религией». Почему «Бог» стал для данного человека «больным местом», это каждый раз нужно исследовать индивидуально. И объяснение каждый раз найдётся!
И потом, как мне кажется, вы совершенно неверно представляете себе психологию верующих. Много было на вашем жизненном пути верующих, которые настойчиво тащили вас в церковь или ещё куда-то? Нормальный верующий (не неофит, который вчера ещё был атеистом, а сегодня вдруг резко стал православным) попросту ощущает действие Бога (или некой Высшей Реальности) в своей жизни, и это его ощущение никак не могут поколебать чьи-то сомнения или неверие. У вас получается, что «верующий» всё время сомневается и не верит, а чтобы верить, ему, якобы, нужно постоянно убеждать кого-то, что Бог есть. Уверяю вас, что это не так! Так и у меня. Есть вещи, в которых я уверен. И я буду в них уверен независимо от того, принимает это кто-то ещё или нет. И в этом тоже заключается «мужество быть»!
Вы подводите итог: «А теперь вот, например, о «вере», которая «от Брэдбери». Ей не нужна ни религия, ни обряды, ни ритуалы, ни проводники, ни Церковь. Мне не нужно ни вас, ни кого-либо убеждать, что эта моя вера истинной является. У вас другая интуиция жизни, так и на здоровье, ищите свой, собственный смысл жизни, Бог вам в помощь! Я для себя его нашёл, я духовно и душевно спокоен. Честное слово! Хотя и скажу, что духовные поиски мои продолжаются – они могут быть у человека хоть до самой его смерти, но основное направление этих поисков я себе определил, выбрал».
Ну что ж, то же самое я мог бы сказать и про себя. Хотя мы с вами, как представляется, «сошли на разных станциях». Впрочем, в обрядах, ритуалах и посредниках я тоже не нуждаюсь. И «новую религию» (в смысле присоединения к очередному «ЗАО») не ищу. Моя вера очень близка к тому, что Карл Ясперс в своё время назвал «философской верой». При этом, разумеется, мои взгляды могут в дальнейшем меняться или развиваться. Как? Я ещё и сам не знаю. Но «основное направление», как вы это определили, существует.
«Кстати, я нашей книге эпиграф хороший подобрал: «Больше всего следует опасаться идей, которые переходят в дела», Френк Херберт. Это как к идее «бесов» относится, так и к религии».
Я не считаю, что как религии, так и теория Маркса являются целиком ложными и, будто бы, ничего положительного в себе не несут и не несли. Другое дело, что все они исторически обусловлены и ограничены, и если когда-то и позволили человечеству сделать шаг вперёд, то впоследствии стали тормозом в его развитии. Впрочем, об этом было много написано раньше.
Не кажется мне удачным и эпиграф. Дело в том, что вся история человечества – это история идей, часть из которых воплощалась в жизнь. И опять-таки, этим человеческое общество принципиально отличается от стада животных, жизнь которого строится «не по идеям», да и вообще никаких идей у него нет! А среди воплощений идей на 100% удачных так и вовсе не было. С каждым таким воплощением было связано какое-то зло. Но отсюда не следует, что готовых к воплощению идей не должно быть вообще: тогда бы мы просто уподобились животным! Или наше общество было бы обречено на стагнацию (как раз такой стагнации и хотят всевозможные фундаменталисты, что в религии, что в науке, что в политике).
Если эпиграф должен выражать моё понимание «мужества быть», то точнее всего подходят слова Льва Толстого (хоть они и весьма затасканы, «хрестоматийны»): «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, ибо спокойствие – душевная подлость».
И заключительная ваша цитата: «Напомню вам из Вольтера: «Религия существует с тех пор, как первый лицемер повстречал первого дурака»».
Вполне в духе французской публицистики: броско, но поверхностно. Впрочем, хочу вам напомнить другие слова, сказанные тем же Вольтером: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать».
И знаете, что я подумал? Стоит ли нам вообще продолжать этот теоретический спор? Я думаю, наши позиции уже достаточно прояснились, линии вырисовались... В самом первом письме был задан вопрос: а существуют ли между нами действительные разногласия или они – только словесные, терминологические? Полагаю, что теперь нам обоим стало ясно, что разногласия есть и довольно серьёзные. Понятно, что «мирное сосуществование» между нами возможно в том смысле, что резать друг друга мы не пойдём и маниакальных попыток обратить друг друга «в свою веру» предпринимать не будем. Но вот остаётся вопрос о сотрудничестве, которым я завершил своё предыдущее письмо. Мы-то с вами живём в разных городах и лично незнакомы. Но, наверняка, и в нашем городе и среди моих знакомых есть люди со взглядами, близкими вашим (и я точно знаю, что есть!). А вы вполне можете пересечься с человеком, чьи взгляды близки моим. А ещё есть множество людей, которые не согласятся ни со мной, ни с вами, а предложат что-то своё... Так вот, мой вопрос: может ли быть у нас, столь разных, какой-то «общий знаменатель» хотя бы в плане практических усилий, общего действия во благо той страны, в которой мы живём? Существуют ли всё-таки какие-то базовые ценности, принципы, которые могли бы нас объединить? Какой вообще вывод можно сделать из нашей дискуссии, чтобы это не было просто болтологией или «сотрясением воздуха»?
Так, может быть, как раз об этом поговорим в нашем следующем письме?
P.S. Ваше эссе «Жизнь бесконечна» написано очень поэтично. У вас несомненный литературный талант. Эх, вам бы немножко мистического чувства, совсем маленькую «щепотку соли», и это был бы прекрасный пантеистический текст! Я ведь в определённом смысле близок теперь к пантеизму...
от Виктора
21.12.2011
Владимир, вы спрашиваете: стоит ли нам продолжать этот теоретический спор? Знаете ли, за эти почти две недели я так вжился в наше общение, в эту нашу переписку, что хочется её продолжать и продолжать. Но всему есть начало, и всему должен быть конец. Видимо, следует всё же начинать подводить итоги нашему общению, каким-то образом его завершать. Завершить полемику так, чтобы у собеседников, которые не пришли, да и не могли прийти по ряду причин к единому мнению о предмете разговора, не осталось бы чувства неудовлетворённости, ощущения, что ты не успел или не сумел что-то сказать, что тебя недослушали, не захотели услышать, недопоняли – это гораздо сложнее, чем разговор начать. Что ж, потрудились мы с вами духовно и совместно за эти дни немало, надо ещё поработать – завершить корректно и достойно наш разговор.
Отвечать по вашему письму начну, пожалуй, в обратном порядке – с конца. Вот вы говорите о сотрудничестве, о том, есть ли базовые ценности, принципы, которые могли бы нас объединить? Видите ли, если говорить именно о каком-то объединении и о «ценностях» и принципах для этого, то это, всего скорее, будет лишь некая патетика. Во-первых, почему «объединяться»? Мы что, в чём-то заведомо разъединены так, что нам для «мирного сосуществования» – это ваши слова из предыдущего письма, «объединение» какое-то обязательно требуется, с поиском общих «ценностей»? Да, мы разные, ну так и что? В чём смысл объединения-то? Чтобы одинаковыми стать, одинаково мыслить? Не дай, как говорится Бог! Все мы разные – это-то как раз и хорошо! Именно в этом залог существования и развития, эволюции общества – в том, что люди все разные, по-разному мыслят. Вот простейший пример: если бы мы с вами мыслили одинаково, так и не было бы между нами такого интересного, содержательного разговора.
Так что задача стоит не в том, чтобы «объединиться», а в том, чтобы между разными людьми не было антагонизма. Написал эту фразу, и вижу в ней кардинальную, принципиальную ошибку. Не бывает антагонизма между людьми, психологическая несовместимость – это другое. Антагонистическими бывают лишь идеи, системы взглядов и оценок, и, соответственно, этот антагонизм может выливаться в противостояние между носителями, адептами этих идей. Когда в обществе берут верх, преобладают над прочими ложные и лживые идеи и цели, то общество тогда не эволюционирует, а наоборот, находится в жестокой конфронтации само с собой, в упадке, в регрессе или в застое. Несколько примеров тому: мрачное Средневековье в Европе, гитлеризм в Германии, или ваш любимый пример – власть «бесов» в России. Вынужден вам сказать, что сколько бы я вас ни просил не относить деятельность «бесов» к атеизму, вы это в ходе всего нашего разговора так и продолжали делать. «Бесы» не с религией и попами боролись, это была чистейшей воды конкурентная борьба за души людишек, обусловленная необходимостью продвижения и закрепления в обществе своей религии-идеологии. У них была власть – они её использовали, точно так же, как и попы свою власть использовали во времена Средневековья. Когда идея, в которой заложены некие моральные нормы или понятия о «правильном» устройстве общества, становится в той или иной степени главенствующей в обществе, она становится и экстремистской, и тоталитарной. Это было как с религией, так и с коммунистической идеей в исполнении «бесов».
Если по количеству жертв и по жестокости, так попы-то, пожалуй, куда как покруче были. Вот хотя бы Россию, Русь взять. Ну ладно, при князе Володимире отхлестали плетьми идолов языческих богов, в которых деды и прадеды верили, «вринуша их в Днепр», навязали своему народу не без крови и не без насилия единого заморского бога, удобного для создания княжеской «вертикали власти». Так ведь мало того. Прошло шесть с половиной столетий. Это же сколько поколений!? Опомнились вдруг: не так молимся-то! В писаниях должно быть написано не Исус, а Иисус, должно быть не двуперстие, а трёхперстие, во время служб надо произносить «аллилуйя» не дважды, а трижды, обходить храм во время обрядов надо не по солнцу, а против солнца, вместо семи просфор служение должно быть на пяти, вместо земных поклонов должны быть поясные. Ещё из обрядов и ритуалов что-то не так вроде бы делалось. Людишки уже привыкли, уже эти традиции заморские своими считают, забыли уж давно языческих богов своих предков. А тут им вдруг религию «модернизируют».
И опять с немалой кровью. Тех, кто против навязанной Никоном «модернизации», лукаво и подло «раскольниками» объявляют со всеми вытекающими из этого последствиями – «по нашему указу таких злых людей и врагов Божиих велено во обрубех, обложивше соломою, жечь на смерть безо всякие пощады». И жгли этих «раскольников» во всех городах Руси. Ловили в лесах Сибири, и там жгли. За что жгли-то? За ритуалы и символы лишь? Вот, значит, что в религии главное, а не какие-то там «не убий». Вокруг храма в другую сторону надо ходить! Не так персты складывать! «Аллилуйя» трижды произносить! Это и есть носители «трансценденции»? Сначала подлостью, кровью и жестокостью принудили к одной вере, к одним ритуалам, потом теми же способами принуждают иначе богу молиться, а кто не хочет, того – жечь. Жгли своих же единоверцев, которые принятой вере изменить не могли, в один миг ставшие «бывшими» единоверцами. И это всё мы называем православными традициями, которые надо чтить, которым должны следовать?!..
И ведь что интересно и удивительно! Вот вы сокрушаетесь, что «бесы», мол, за 70 лет чуть совсем от веры не отучили. А старообрядчество за более чем три с половиной века сколько перенесло, сколько жертв – уж никак не сравнить это с гонениями советской власти на религию, когда верующие-то физически не уничтожались и не страдали, а живо оно и по сей день вопреки всем гонениям на религиозной почве от тех, кто в того же бога верит, но другие обряды и ритуалы при этом стал применять.
Вот вам и сравнение с «воинствующим» атеизмом, который вы поминаете. Атеистическая же идея не несёт ничего воинственного. Да и нет никакой отдельно взятой атеистической идеи. Я уже говорил вам в своём первом письме, что атеизм – «это лишь обратная сторона религии, её отрицание, не было бы религии – неоткуда было бы и атеизму взяться». «Воинственность» атеизма определяется лишь экспансией религии и церкви, превышением степени клерикализации общества выше того уровня, когда религиозная идеология начинает активно внедряться в общественное сознание и общественную философию и каким-либо образом сказываться на жизни тех, кто эту идеологию не принимает. Так и то, атеизм – это лишь на уровне идеологического спора с религией. Случаи реального, физического противостояния с религией и с верующими – это не от атеизма, я вам об этом неоднократно говорил, и ещё параллель провёл – между «бесами» и «никонианами», в этой параллели «бесы»-то слабаки совсем. Не берите вы грех на душу, не поминайте больше «воинствующий» атеизм. Современные православные россияне по вероисповеданию – это и есть «никониане», это на их вере и религии кровь не только языческих наших дальних предков, но и кровь своих же единоверцев, старообрядцев. А если взять всю мировую историю – так это вообще моря крови, пролитой на религиозной почве. Вот где действительно воинственность-то религии. Джордано Бруно, которого я вам поминал, без ответной от вас на это реакции – это лишь один из ярких тому примеров. «Грех не столько в знании (по этому счёту весь мир невинен), сколько в желании знать», Камю Альбер, «Миф о Сизифе».
Теперь об этом же на бытовом, как говорится, уровне. «Для воинствующего атеиста «Бог» – это больное место!» – это ваши слова. И это тоже ваши: «Ваше рассуждение очень легко повернуть на 180 градусов, где источником агрессии будет как раз атеист». Да уж, действительно, вы на 180 градусов всё переворачиваете, всё с ног на голову ставите. «Бог – больное место!» – это у верующего. Атеисту он, как говорится, и на фиг не нужен, не идёт он в церковь или во внутрь церковной ограды, не объявляет там: «Бога нет!». И если бы верующий говорил о Боге тоже только там, где он об этом и говорить должен – в храме, в Доме Бога, так вот и было бы то мирное сосуществование, о котором вы печётесь, никто бы никому не мешал. Но нет, верующему этого мало! Что это значит – в пределах церковной ограды?! Он должен всему миру нести Благую Весть! Рядом же не обращённые в веру живут! Во-первых, они звери потенциальные, зачем нужен такой источник опасности мне и моим детям? Обратить их надо в веру – и порядок! А во-вторых, это им же лучше – мы им их души спасём! Дело настолько богоугодное, что Бог и принуждение, и насилие любое простит, хоть и с кровью даже.
Вот именно так – наши души спасать надо от гиенны огненной. Спасать, понятно, будет тот, кто уже встал на путь спасения, кто уверовал. Красиво, вроде, «по божески» – помощь падшему. Но на самом-то деле это вот и есть тот «нацизм, расизм» религиозный, о котором я ранее говорил. Уверовавший приблизился к Богу, а атеист – к дьяволу. Это вот так примерно религия и говорит, и её адепты это с удовольствием принимают: как легко, оказывается, в высшую касту попасть, а прочих объявить и считать кастой низшей, которой «спасение» требуется. Мне немало пришлось с воцерковлёнными общаться, большей частью, правда, в заочном виде, как вот с вами. Общение, конечно, своеобразное. Ты ему с позиции разума пытаешься что-то сказать, а он тебе о своих чувствах и ощущениях. Ну вот, типа так, как я приводил Ирине фрагмент из поповского текста: «К нам с небес спустился Пояс Пресвятой Богородицы, именно такое ощущение. Теплая нежная волна Божией благодати прошла по всей нашей Родине. И разом осветилась Россия светом невечерним, почувствовало измученное русское сердце, что не оставлено оно, не покинуто Богом и Божией Матерью». Так ли твой собеседник чувствует, или лишь убедил он себя в этих чувствах, или упражняется в составлении таких богоугодных текстов, безо всяких таких чувств в наличии, а может, он вообще в данный момент находится под влиянием неких веществ – оценить это ты не можешь, нет ведь какой-либо у него логики, которую ты с ним можешь обсудить и проверить его и её на логичность и разумность, одни лишь чувства, выраженные через некоторый набор слов, ему доступный. Да и ладно, допустим, искренен он, и с сознанием у него всё в порядке – адекватен, так сказать. Пытаешься предположить, зачем неофит этот в разговор с атеистом вступил? Зачем взялся убеждать в истинности своей веры? Это вот как раз то, что я и называю сомнениями верующего человека. Ему кажется, видимо, что вот сейчас он расскажет восторженно о своих чувствах, и убедит своего собеседника, и тот тоже уверует, и подтвердит этим истинность веры, раз даже атеист вот уверовал. Могу признать, конечно, что мотивы эти я несколько упрощаю, но нет у меня других объяснений тому, что такие вот воцерковлённые вступают в дискуссии с атеистами. Знаете, чем разговор у нас заканчивается? Это ведь не то, что мы с вами вот уже целую книгу с нашими беседами написали. Когда у него набор слов о своих чувствах иссякает – это довольно-таки быстро происходит, он выносит мне краткий приговор, окончательно приколачивает меня к позорному столбу, после чего остаётся только идти и застрелиться. Он мне говорит: «И вам не страшно, что ваши дети и внуки будут думать так же, как и вы?». Каково, а? Одним «доводом» сражает сразу, наповал, уничтожает тебя полностью, низводит тебя ниже всякого возможного уровня – утверждает тебя врагом твоих детей и внуков!.. При этом он ни в коей мере не осознаёт подлости такого своего действия. Наоборот, он считает, что именно так человек с Богом в душе и должен отвечать «безбожнику». Его религиозные чувства и ощущения не только мировоззрение ему определяют, но и служат критериями в уничижительной оценке духовного и морального состояния всех прочих, если они не разделяют это его мировоззрение, таких чувств не имеют. Всё сведено лишь к уровню чувственных восприятий сформированных религиозной верой, разум отключен.
Кстати, по вопросу о спорах воцерковлённых с атеистами хорошо мой давний знакомый сказал. Он служитель церкви, в духовной академии служит, или что-то такое. Расскажу о нём чуть подробнее. Когда он был в миру, мы с ним совместно занимались одной темой в криминалистике, это как раз по моему тому изобретению. Он москвич, в МВД работал. В Челябинске несколько раз был в командировке по нашей этой разработке. Как-то зимой 1990-1991 годов он сказал мне, что вступил в Коммунистическую партию. Я знал о том, что он внук видного большевика с партийной кличкой «Хвыля» (по-украински – «волна», делегата XVII съезда ВКП(б) – «съезда победителей», который потом назвали «съезд расстрелянных», более половины делегатов которого были репрессированы, его дед таки и был расстрелян в 38-м во времена Большого Террора). Спрашиваю: «Андрей, зачем тебе это под пятьдесят-то лет?». Отвечает: «У меня было только два пути – в партию или в церковь». Я просто опешил от именно такого вот выбора альтернатив. (Кстати, партийная кличка деда у Андрея добавлена к его фамилии, видимо, дедом гордился, мне говорил о его гибели.) Менее чем через год – путч, запрет компартии. После выхода на пенсию Андрей идёт в церковь, уехал на церковную службу в другой город. Наши общения прекратились. Лет пять назад я на одном из религиозных сайтов прочитал интервью с ним. Андрей рассказывает: «Начитавшись Николая Кузанского и Лейбница, лет в 15 я начал строить свою систему мироздания. Человечество в ней было как бы супермозгом, а отдельный человек – нейроном. Гипотеза постоянно мною развивалась, и у меня, представьте себе, даже ученики появились. Ещё немного – и готова новая секта! Я «построил» в своем воображении идеальную цивилизацию будущего. Помню, был удивлён, когда немного позже нашёл очень похожую... в Евангелии». Идеи управления человечеством, воздействия на этот «супермозг» у него, оказывается, ещё с детства были. Потом появилась потребность вкладывать в него какие-либо конкретные «программы». Поэтому у него и выбор такой был – партия «бесов» или религия. Теперь диакон Андрей – заслуженный человек в православной церкви, с высшим техническим образованием, кандидат юридических наук, награждён за заслуги перед церковью орденом Сергия Радонежского. Кстати, он ещё и правнук священника. Но тут уже некоторая закономерность – родственность и идейная близость между «бесами» и церковниками не только на судьбе Андрея и его предков видна. Написал книгу «Духовная безопасность». Как он поливает теперь грязью однопартийцев своих и деда, основоположников коммунистической идеи – Ленина, «сифилитика, потомка иудея Мойши Бланка Ицкаковича, торгового мошенника и поджигателя домов», и Маркса (Мардохея Леви), «потомка раввинов, человека с необузданными низкими страстями» – это вообще отдельная история. Так вот в книге он даёт неплохой, в общем-то, совет воцерковлённым: «Не вступайте в споры с атеистами – это духовно опасно».
Из всех моих многочисленных случаев общения с этой публикой было лишь одно, пожалуй, исключение, в смысле того, что общение было приятным, на такой же ноте оно и закончилось. У меня как-то была длительная переписка с одной поэтессой, познакомились мы на сайте Стихи.ру. У неё лет за семь до нашего знакомства распалась семья, ушёл муж. Успокоение нашла в религии. Ольга вступила в разговор со мной, хотя знала мою атеистическую позицию. Длилось наше общение около двух месяцев, не с такой, конечно, интенсивностью и объёмом, как это у нас с вами в нашей переписке. Довольно-таки обычный разговор верующего с атеистом – она приводит одни цитаты из Библии, я ей – другие, в опровержение. Закончился наш разговор следующими письмами. Ольга пишет: «Религия действительно ложь. Но я верю Богу живому. Он не на картинке, а реально действующий. Это трудно разумом понять. Это открывает Дух Святой. Виктор, тут в двух словах нельзя написать то, к чему люди идут долго, годами. Это долгий разговор. Я на вас не сержусь, ведь я тоже думала раньше так, как вы, что верующие – это больные люди. Но, слава Богу, поняла, что была неправа. Спасибо за общение. Всего самого доброго и светлого!». Я ей отвечаю: «Вы встретили живого Бога – вам повезло. Верующих я больными не считаю, я этого вам ни разу не сказал. Я ведь и сам верующий! И по Чувству, и по Разуму. Только вот мои чувства и разум лживых религиозных богов отвергают. Мой Бог – Разум, я к своему Богу через разум иду. Хотя и чувствами не обделён. И вам тоже всего доброго. Ваш Виктор». Мы расстались друзьями, переписывались и после этого разговора, но это уже просто по нашему творчеству.
В завершение пробегусь по пунктам вашего письма.
По теме смерти: «Другое дело, что религия, поскольку она претендует быть неким целостным мировоззрением, должна как-то эту проблему поставить и решить». Тут сразу две темы получается.
Во-первых, религия проблему смерти не ставит, правильно вы говорите, что это тема не религии, а человека, а вот «решать» её она обязательно берётся, это основная, главная её «завлекалка». В жизненном цикле есть два чуда – рождение человека и его смерть. Я где-то встречал, что взаимосвязь между половым актом и рождением ребенка люди установили не так уж давно, не более трёх тысяч лет назад. То есть до этого беременность женщины и рождение человека воспринималось ими как чудо, неизвестно по каким причинам вдруг происходившее. Не меньшим, а то так и большим чудом воспринималась ими смерть: как так – человек родился, вырос, жил, что-то создавал, и вдруг всё кончается, нет его более в живых, он ушёл куда-то, насовсем ушёл. Конечно же, человек каким-либо образом начинает решать для себя эту проблему. Он видит, что рисунок на скале, сделанный одним из его соплеменников, погибшим при охоте на мамонта, остаётся целым, уже нет давно тех людей, которые с этим человеком жили, они или тоже погибли, или умерли естественной смертью, но из поколения в поколение рассказывается об авторе этого исключительно реалистичного по исполнению рисунка, и о том, каким он был смелым и сильным охотником. Или вот – размышляет первобытный человек – глиняный горшок, сделанный моим отцом, которого похоронили две луны назад, горшок этот продолжает служить нашей семье, я смотрю на него, и чувствую тепло рук отца, когда он садил меня на колени, давал новую игрушку – слепленную им для меня фигурку медведя. Я помню отца, мне грустно, что его нет с нами, а ещё грустно оттого, что ведь и мне предстоит когда-то уйти, покинуть этот мир, я это уже научился понимать, я знаю о многих смертях своих соплеменников – и о гибели их на охоте, и о смерти моей бабушки, и о смерти моего младшего братишки после какой-то болезни. А может, отец, бабушка или братишка мой не ушли насовсем-то – я до сих пор помню их лица и голоса, можно сказать, что вижу даже их и слышу, и во сне они ко мне приходят, я с ними разговариваю. Может, после смерти братишка мой превратился в птичку, которая долго кружилась над холмиком земли, под которым лежит теперь его тельце в гробике из коры дерева – отец его сделал. А бабушка превратилась в красивое облако, которое в одиночестве проплывало по совершенно чистому, безоблачному небу во время её похорон. А отец превратился в медведя, следы которого наши охотники иногда видят на песке вдоль берега реки, когда на охоту ходят, но ни разу того медведя ни встречали. Вот и шаман наш говорит, что да, такое может быть... Владимир, религия проблему смерти просто-таки берёт и самым элементарным образом «решает». Пути этого решения зависят от фантазий создателей религии, которая, как вы и говорили, может веками создаваться из разных сказаний, или от того ещё, какие сказки будут более привлекательны и убедительны.
А во-вторых, по цитате из вашего письма скажу, что претендовать кто-либо и что-либо может на что угодно. Любую идеологию, а религию я в первую очередь воспринимаю именно как некую идеологию, надо оценивать не по красивостям и умностям – этого может быть хоть 90, хоть 99 процентов, а по тем 10-ти или даже по одному проценту, что в ней, в идеологии есть наихудшее, что как раз таки и оказывается потом в ней самым основным, рабочим. В авраамических религиях это, в частности, то, о чём я говорил вам ранее, о «страшилках» и «завлекалках» – утверждение религией того, что принявшие её несравнимо лучше отвергающих её, за принятие её обещается жизнь вечная, за отвержение – гнев Господень, кары даже и посмертные. Отсюда любые формы религиозной нетерпимости – от подлости словесной: «вам не страшно, что ваши дети и внуки будут думать так же, как и вы?» до сожжения на кострах и «в обрубех», «крестовых войн» и т.д. Не могу не провести очередную параллель между «бесами» и религией. У них ведь та же «заповедь». В Моральном кодексе строителей коммунизма пункт 11 гласит: «Нетерпимость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов». Она хоть и записана лишь в 60-х годах, но работала-то всё время. Отсюда и Большой Террор, и «пол-России в лагерях, пол-России в палачах», и психушки для диссидентов, и Будапешт-56, и Прага-68. Передо мной лежит газета «Танкоград» – это газета областной организации КПРФ, подзаголовок у неё «Газета патриотов Южного Урала», и там же, в «шапке» газеты призыв «Каждый, кто честен, встань с нами вместе». Как вам это? «Религиозный нацизм» не напоминает? Самозванно лишь себя объявляют честными, а кто к ним в ряды не встал, тот, понятно, не честен. Кстати, в каждом номере четырёхполосной газеты немалая её часть, вплоть до объёма одной полосы, отдаётся какой-либо религиозной теме. Я же говорил – братья-близнецы.
Все идеологии, которые или явно содержат пункт разделения людей в отношении их морально-нравственного состояния на высший и низший сорт по принципу принятия или непринятия ими этих идеологий, или устанавливают эту разницу ещё по каким-то, заложенным в них критериям – религия, коммунистическая идея в том варианте, в каком она у нас была, да и сейчас есть, нацизм, расизм и проч., являются подлыми и лживыми идеологиями. И они таковыми и должны быть для общества объявлены. Я в книгу нашу добавляю ещё один эпиграф, это уже моё, от меня: «Основные причины большинства наших бед во лжи и в самообмане. Ложь является обязательной составной частью практически любого зла между людьми – основой, орудием, средством маскировки».
«Но именно вера первична, а не сомнение». Вы, полагаю, о религиозной какой-то вере говорите, а не о том, что имеет отношение к научному познанию мира, там-то как раз таки сомнение является основным и первичным. Вы говорите: «Если вера и в самом деле даёт человеку «мужество жить», если, благодаря вере, он «движет горами», если, благодаря вере, у человека «вырастают крылья», то ДЛЯ ДАННОГО ЧЕЛОВЕКА эта его вера истинная. Так о какой конкретно вере разговор? Вот вы побывали в православии, в католичестве, и ушли оттуда, поскольку они «заточены» под воспитание рабов – это ваши слова. Вы, правда, сказали о том, что это «церковь в своём вероучении и практике... «заточена» под воспитание рабов». То есть вы говорите именно и только о Церкви, о её «практике»? Так же ли вы оцениваете христианство как религию, не очень понятно. Иногда вы вроде бы его защищаете, но с другой стороны ищите «лучшую» религию, вот, например, пантеистической идеей теперь увлеклись, которая, как я понимаю, христианство должна отвергать. Но, поскольку некоторая неясность пока остаётся, пройдусь по этим понятиям – вера, религия, Церковь. Довольно часто приходится слышать: не путайте религию и церковь. То есть, христианство, мол, хорошо, но плоха церковь, попы. А ещё есть и так говорят: не путайте веру и религию. По моему пониманию, эти три понятия – это три составные части одного, триединого целого. Не может это целое состоять только из каких-то двух частей, или из одной. Если под Церковью понимать не какую-то обязательно уж сильно развитую структуру, организацию, а лишь какой-то коллектив создателей и проводников религиозной идеи, то надо признать, что без Церкви, то есть без такого, хотя бы небольшого коллектива, принятие в обществе религиозного учения невозможно. Далее, как это можно – взять и отделить веру от религии? Веры в Бога, который не описан в каких-то вероучительских текстах или устных сказаниях, просто-таки быть не может. Веры не может быть без религии, религии не может быть без Церкви, как и Церкви без религии – всё это может существовать только вместе.
А теперь о вере, которая, по вашим словам даёт человеку «мужество жить». Так вот есть такая вера, которая может обходиться и без религии, и без церкви. Это вера, которая не попадает в разряд религиозных. Это личная вера человека, то к чему он сам приходит в результате своих духовных поисков. Вот о своей вере скажу, вернее, повторю из чего она состоит, перечислю некоторые её составляющие. Например, одна из них – это фрагмент из моей поэмы «Разговор с Богом». Я его в переписке с Ириной приводил – это о Боге-Совести, письмо от 25.11.2011. Вторая часть – это цитата из Бредбери. Третья – моё эссе «Жизнь бесконечна». Кое-что из моего рассказа «Художник и Бог». Это, конечно, далеко не всё, но вот это навскидку из того, что я могу предложить для представления моей «религии». Для моего духовного спокойствия мне этого вполне хватает, религиозный самообман мне не нужен.
Вы пишите: «И если человек «религиозен» в традиционном смысле, то участие в жизни церкви составляет один из аспектов найденного им лично смысла жизни. И кто мы такие, чтобы его за это осуждать?». А где у нас или конкретно у меня было сказано об осуждении? Наоборот, я постоянно говорю о том, что я не являюсь борцом с религией. Пусть люди, склонные к принятию религий, верят в каких им угодно богов. Но только так: верите в своего бога – обеспечивайте возможность его прославления, отведения необходимых для этого обрядов и ритуалов сами, на свои добровольные пожертвования – это как вам угодно, это ваше личное дело. Но чтобы служение вами этой вашей вере не обеспечивалась другими людьми, имеющими веру другую. Чтобы Владимир Гундяев или кто-либо другой, занимающий должность главы РПЦ, не был на уровне «одного из первых лиц государства» (слышал, как диктор на ТВ его так назвал в каком-то репортаже), а был лишь председателем Общества любителей библейских сказок. И чтобы не лез он со своей религиозной моралью, которую он в этих сказках обнаружил, в светское общество, пусть рассуждает о ней с членами своего кружка. И так же для всех прочих конфессий, хоть РПЦ, хоть РПастЦ – Российская пастафарианская церковь Святого Летающего Макаронного Монстра. Это одно из условий мирного сосуществования. Вот это и есть весь мой «воинствующий» атеизм.
Вы говорите опять с претензией к «бесам»: «Итак, эксперимент был поставлен, и результаты налицо: русская деревня спилась, выродилась, разложилась».
Приведу цитату из Николая Бердяева, которого во времена перестройки за некоторую религиозную направленность его философских изысканий, попы к своим союзникам спешили причислить, они же тогда интеллигентов на свою сторону усиленно привлекали, философ Бердяев был край как им нужен в качестве союзника, не знали что ли, что он к поповщине был очень критичен: «В истории сакрализовали всякую мерзость под напором «царства Кесаря», под корыстными социальными влияниями. Рабство, крепостное право, введенное в катехизис Филарета, деспотическая форма государства, отсталость научного знания – всё было священной традицией. Нет таких форм рабства, деспотизма и обскурантизма, которые не были бы освящены традицией. Нет ничего ужаснее тех выводов, которые были сделаны в историческом православии из идеи смирения и послушания. Во имя смирения требовали послушания злу и неправде. Это превратилось в школу угодничества. Формировались рабьи души, лишенные всякого мужества, дрожащие перед силой и властью этого мира. Гражданское мужество и чувство чести были несовместимы с такого рода пониманием смирения и послушания. Отсюда и подхалимство в советской России. Русское духовенство, иерархи церкви всегда трепетали перед государственной властью, приспособлялись к ней и соглашались подчинить ей церковь. Это осталось и сейчас, когда нет уже, слава Богу, лживого «православного государства».
«Насчёт же человека, «как части всей Природы» – решительно не соглашусь!». Это ваше дело, можете не соглашаться. Я материалист, никакой божественности за человеком не признаю, он именно часть Природы. Чем человек отличается от прочего животного мира? Лишь наличием разума. Разум – это, конечно, одно из высших природных чудес. Но что он нам дал?
«Нет, не по разуму живём, а пыл эмоций разжигаем в себе и друг у друга. «Война цивилизаций»... Воюем... Убиваем... Ну, чисто – звери!.. У зверей прошу прощенья – не поступают так они, на них не надо недостатки наши вешать. Сдиранье кожи заживо, посажение на кол, сжиганье на костре... Вот ведь как у человеков это – уничтожать себе подобных и злую радость получать от мучений их предсмертных. Лишь разум извращённый способен на такое, нет такого у зверей, инстинктами живущих. Вот тут и спросишь: благость ли для человека разум, иль наказанье это для него? Скорее, наказанье, иль функция ненужная, поскольку можно согласиться с тем, что сказано писателем об этом: «у человека жизни часть немалая уходит на стремление не думать, от необходимости такой уйти».
Я вас как-то спрашивал, как, мол, с вопросом о том, Бог ли сотворил человека, или он от обезьяны произошёл? Вы этот момент упустили, ничего не сказали. Поскольку в теории эволюции у меня глубоких познаний нет, я обычно не берусь полемизировать в её защиту. Если воцерковлённые ко мне с этим пристают, отвечаю, что доверяю учёным самим разрешить этот вопрос, пусть ищут доказательства, контрдоказательства, спорят, доказывают. Говорю, что принимаю гипотезу о происхождении от обезьяны, насколько я знаю, категорических опровержений ей нет, и нет какой-либо другой научной гипотезы. Если учёные найдут доказательства о божественном происхождении, и эта гипотеза не будет никем опровергнута, значит, мы её примем. Если же в процессе изысканий будет неоспоримо установлено, что мы произошли, например, от дельфинов, что ж, так тому и быть. Но безо всяких оснований выделять себя из прочего мира и объявлять творением Божиим – это, мягко скажем, от гордыни.
«Во-первых, нет вообще никакой идеи, религиозной или нерелигиозной, которую бы принимали ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ. Если подходить с вашим критерием, то получается, что все вообще идеи ложь: ведь для тех, кто эту идею не принимает, она истиной не является». Вообще-то, я говорил несколько о другом. Я имел в виду непринятие основы религиозной идеи – существование Бога, а если говорить о христианстве, то назначение Богом Иисуса Христа. Таковым Богом не признают для себя представители всех нехристианских конфессий, ну и, конечно, атеисты. А если говорить об идее, как об идеологии, то да, так и есть – нет вообще нелживых или неложных идей. Есть лишь идеи, наиболее предпочтительные на данный момент времени, в данных условиях. Например, переход общества из одного общественно-экономического строя в другой. Идею перехода их капиталистического строя в коммунистический Маркс сформулировал. Переход из феодального в капиталистический, из рабовладельческого в феодальный – это ведь тоже некие общественные идеи, пусть и не обязательно в виде идей сформулированные, это не суть важно. Можно ли сказать, что переход от рабовладельческого строя к феодальному – это не ложная идея? Можно сказать, что она ложная, поскольку этот строй перестал же существовать, уступил место более прогрессивному, капиталистическому. Но на тот момент, та идея была верна, предпочтительна. Если по такому принципу, то все идеи временны, то есть в долговременном плане они все ложны. Вот так же и религии. Авраамические религии выполнили свою функцию, они должны уйти. Как это будет происходить, я не знаю.
Вы поминали высказывание Вольтера: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать». Полагаю, что он имел здесь в виду не Бога в религиозном понимании, а идею, которая должна быть в обществе. Я с ним в этом согласен.
В заключение этого письма добавлю ещё несколько слов по заданной вами теме, с которой я и начал ответ вам. Вы говорите о том, что я в своём городе могу «пересечься с человеком, чьи взгляды близки» вашим, то есть отличны от моих. Ну и что? Я в интернете постоянно пересекаюсь с людьми, которые имеют взгляды иные, чем у меня. Вы, видимо, хотите сказать о прямом, не о виртуальном общении? Так в чём проблема-то? Вот знаете, я еженедельно хожу на заседания нашего философского общества. Там у нас людей с какими только взглядами нет! И коммунисты – члены КПРФ, и марксисты – беспартийные, и антикоммунисты, и с богословским образованием, и атеисты, и верующие, и эзотерики, и сторонники Кургиняна, и его противники, и терпимые к Сталину, и категорические антисталинисты, и антисемиты (не воинствующие, «бытовые»), и представители этой национальности, и с комбинациями разных идей и идеологий. И ничего, общаемся, доклады по очереди делаем, обсуждаем, дружим. И ни в какой крайней необходимости какого-либо идеологического объединения нужды не видим. Всё совершенно нормально – небольшой такой срез нашего общества имеем.
Владимир, предлагаю наше общение на этом закончить, обменяться лишь ещё парой писем – по одному с каждой стороны, как бы резюме небольшое.
от Владимира
22.12.2011
Да, Виктор, наше общение и для меня было очень увлекательным и полезным. Может быть, в дальнейшем оно будет продолжено в каких-то других формах.
В заключение – еще несколько моих замечаний и пояснений по вопросам, затронутым в нашей переписке, особенно в последнем вашем письме.
Говоря о возможности «единства и сотрудничества» я, разумеется, не имел в виду полное мировоззренческое согласие. Тут наши позиции достаточно разные: вы – материалист, как и сами в этом признаётесь, я – ... Впрочем, я теперь даже затрудняюсь коротко ответить на вопрос «кто я?» Но уж не материалист, это точно...
Но я имел в виду, скорее, возможность «практического согласия» в каких-то вопросах и вытекающую отсюда возможность совместного действия, какое-то реальное движение в одном направлении. Вот, скажем, я, хотя совершенно иначе, чем вы, оцениваю феномен религии в целом, однако тоже враг клерикализма, и современную роль современной РПЦ в нашем обществе тоже оцениваю сугубо отрицательно. Но я это делаю по другим, чем вы, соображениям. Вы – из неприятия идеи Бога вообще и даже из неприятия идеи воздаяния за пределами земной жизни (как, например, в буддизме, где личного Бога в общем-то и нет, но постулируется единство потока Жизни во многообразии метаморфоз-реинкарнаций, так что воздаяние в итоге приходит за всё), а я – из убеждения, что идея Бога в традиционных религиях уже неадекватна эпохе, «окостенела» и «устарела», а значит, должна быть раскрыта по-новому, что означает низвержение существующих религий с их пьедестала. Но хотя предпосылки у нас разные, но в данных обстоятельствах действия могут идти в одном направлении. Точно так же вы, как я думаю, не одобряете торжествующую у нас власть «жуликов и воров». Вот и я тоже... Ну и так далее...
Вам не приходилось читать автобиографическую повесть Варлама Шаламова «Четвертая Вологда»? Там он рассказывает о годах своего детства и юности. Так вот, отец у него был священник, но при этом – либерал и «обновленец», враг царизма. Он дружил исключительно со ссыльными меньшевиками и эсерами, считал Февральскую революцию «великим днем России», потом голосовал за партию эсеров. Притом он вовсе не был из «священнической аристократии», а из простой крестьянской семьи, их зырянской деревни.
Так вот, если бы у нас во главе революции встали не большевики, а настоящие патриоты России, желающие блага своей стране, то они бы, безусловно, нашли бы возможность сотрудничества (несмотря на всё различие в мировоззрении) с такими вот православными, священниками и мирянами, несмотря на то, что те приветствовали революцию по своим соображениям, исходя из иных предпосылок, чем материалисты-революционеры (в частности, потому, что видели в некоторых лозунгах революции осуществление идеалов Евангелия). С другой стороны, такие священники и верующие, как отец Шаламова, для их якобы «единоверцев» из лагеря православных монархистов и черносотенцев, безусловно, были смертельными врагами хуже большевиков («хуже», потому что играли на одном с ними поле). Или возьмите практически патологическую, на биологическом уровне, ненависть современной черносотенной православной тусовки к Александру Меню. Я всем этим хочу сказать, что формальное «единство веры» не так уж в итоге и важно. С людьми казалось бы диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов бывает гораздо проще договориться по каким-то практическим вопросам, чем с иными «единоверцами»...
Тут мне еще вспомнился пример нашего знаменитого физиолога Ивана Павлова. Он, хоть и сын священника, был абсолютным материалистом и атеистом и с церковью, разумеется, давным-давно расстался. Но когда начались большевистские гонения на религию, принялся демонстративно посещать богослужения и даже на улице нарочито крестился на каждую церковь. И тогда прозвучали его слова, что религия – это важнейший защитный и регулирующий механизм, возникший еще на заре существования человечества и исполняющий в обществе свою важную функцию, и что нельзя вот так просто отобрать у народа религию (которая как-никак, но всё-таки держала его в нравственной узде), не давая при этом ничего взамен. Это – всё о том же, только уже с другой позиции. Материалисту Павлову оказалось не по пути с материалистами-большевиками. И время доказало именно правоту Павлова: народ, лишенный представлений о Боге, как высшей моральной инстанции, как «Гаранте Правды», и не верящий больше в справедливость за пределами земной жизни (а по «эту сторону» полной справедливости, как всем очевидно, быть не может) сами видите во что превратился...
Если же подвести итог и кратко сформулировать то, что я думаю о религии, то будет примерно так. Религия в мифологической, «зашифрованной» форме выражает какие-то очень важные идеи, имеющие отношение к «высшему предназначению» человека, коим он и отличается принципиально от животных. Но в традиционных религиях предметом веры становится не «суть», а «оболочка мифа», и тогда «сказки» и «театрализованные представления» (обряды и ритуалы) начинают подменять собой реальность. В этом отношении можно говорить о реакционной роли религии. Но, с другой стороны, те же «театрализованные представления» (обряды и ритуалы) для каких-то людей могут исполнять полезную психотерапевтическую и психорегулирующую функцию, что, вообще говоря, полезно. Об этом говорят даже внеконфессиональные и неверующие психологи.
Поэтому оптимальные перспективы диалога с имеющимися традиционными религиями я бы видел так. В разговоре с конфессиональным верующим назвать то, во что он верит, «глупыми сказками» и «ложью», значит, тут же нарваться на ответную волну фанатизма. И это совершенно естественная психологическая реакция: любому человеку свойственно защищать «своё» от грубых нападок. Пожалуй, лучше находить почву для диалога с «убеждёнными верующими», исходя из тех позитивных элементов, которые есть в их священных книгах, в их учении в целом. А такие элементы, безусловно, есть и в христианстве, и в исламе. И есть богословы, которые в своём творчестве опирались именно на эти элементы, а не на «тёмную сторону» своей религии (хотя и опирающихся на «тёмную сторону» немало, если не подавляющее большинство). Так вот, начиная отсюда диалог, можно попытаться привести традиционного верующего к полезным выводам, подтолкнуть его в этом направлении, так чтобы он сам увидел, как «тёмная сторона» его религии вступает в конфликт с тем хорошим и лучшим, что он исповедует. И тогда он сам сможет произвести «переоценку ценностей», как совершил её я, да и многие другие.
Что же касается затронутой вами темы об эволюции и происхождении человека, то она могла бы стать темой отдельного длинного разговора, хотя я не биолог и не палеонтолог, а потому тоже не очень силён в деталях. Скажу очень коротко: мне сейчас ближе всего точка зрения Веданты и связанных с ней учений: в Абсолюте все без исключения существа (как известные нам, так и неизвестные, населяющие иные миры) пребывают вечно в своей потенции. Иногда они «проявляются» (= возникновение нового вида), а потом опять возвращаются в непроявленное состояние. Используя иной, более современный язык, можно говорить о неком «едином информационном поле», вписанном в структуру Универсума. Это – Разум Вселенной (= Логос античных философов и христианства). И в нём «уже прописано» про всё и про вся (= упомянутая в Библии «книга жизни», которая «пишется на небесах»). Вот примерно так.
от Виктора
22.12.2011
Владимир, спасибо вам за заключительное письмо в нашей книге, оно в очень выдержанном и именно резюмирующем формате. Вы говорите, что допускаете возможность продолжения нашего разговора. Я это тоже не исключаю, но вижу его уже не диалогом, а неким «круглым столом». Есть соображения по привлечению к этому ещё кое-кого из моих знакомых.
А насчёт ответа вам – вот подумал, и решил не делать какой-либо расширенный ответ на ваше письмо. Вы довольно-таки чётко и конкретно сказали о вашем видении положения и функции религии в обществе. У меня оно несколько другое. Если кратко, то я признаю и неизбежность, и даже необходимость появления религий и участия их в том или ином виде в эволюции общества. Я отношусь к ним вот таким, примерно, образом. В возрасте около 11-ти лет я сильно переболел корью, температура была 41,5, дышал с помощью кислородной подушки, от родителей в разговорах потом с нашими родственниками слышал, что врачи уже сомневались, выживу ли я. Кстати, вот ещё одна моя встреча с «костлявой», но я её к числу тех встреч, о которых вам писал, не отношу, она прошла, в общем-то, мимо моего сознания. Хотя вот сейчас, когда пишу вам это письмо, подумал, что этот случай тоже мог как-либо сказаться потом на формировании моей мировоззренческой позиции. Я переболел, но зато получил иммунитет от кори так же, как, например, прививка от оспы дала мне иммунитет и от этой болезни тоже. Религию в истории человечества я рассматриваю как такую вот болезнь или преднамеренно сделанную прививку. Общество должно было переболеть этим. Но тут вот ещё какая аналогия. Корь и многие другие инфекционные болезни, от которых в детстве делают прививки, во взрослом возрасте протекают гораздо тяжелей – это в том случае, если иммунитет по каким-либо причинам не был привит. Вот и с религией так же – если общество будет продолжать болеть этой болезнью и на современном уровне его развития, вероятность летального исхода гораздо выше. Необходим уход от существующих религий, необходим поиск новых духовных учений. В этом мы с вами, похоже, едины. Разница лишь в направлениях поиска, но, думаю, что от этого только плюс.
Ещё раз большое вам спасибо за общение. В течение месяца судьба преподнесла мне два подарка, два общения – с Ириной и с вами. Разговоры наши получились довольно-таки интересными благодаря обоюдному стремлению собеседников к этому. Как-то встречал высказывание, которое, вроде бы Никколо Макиавелли приписывают: «Мудрость говорящего есть мудрость слушающего». Смею утверждать, что это о нас, всех троих сказано. На этом вторую часть книги «Мужество жить» объявляю завершённой.
|
|
читать всю книгу |
или через livejournal
 |
 |
 |