Виктор Шмаков

Беседы о религии

В поисках самих себя
Часть 3

Самые первые вопросы

Разговор наш о богах с чего начать нам? С того, наверное, что человек, как только разум приобрёл, пытался объясненье дать явленьям непонятным, его что окружают. Искал ответы на вопросы: что такое — дождь, гроза, снег, ветер, молния и гром, луна на небе, солнце, звёзды? Зачем проходит смена дня и ночи, и года времена меняются в одном порядке? Откуда реки все текут, и что такое море?

Потом вопросы стали глубже: откуда этот мир? Творение он чьё-то? И кто тогда создатель? Что это за проект? В чём замысел его?

Затем вопрос совсем уж философский перед собой поставил человек: а в мире этом я зачем? В чём смысл, идея моего прихода в суровый и жестокий этот мир, где жизни суть — борьба за выживанье, порой такая же, как в волчьих стаях, что бродят близ жилища моего?

Или такой вопрос — вопрос о смерти. Прожить земную эту жизнь в трудах, в поту, в крови и в горе, но ведь и в радостях же тоже, и вдруг уйти куда-то! Куда? В небытиё уйти, откуда нет возврата? Что там, за гранью мира моего? Какой-то мир иной? Но есть ли он? А если есть, то как устроен? По каким законам? Никто не знает, сказать никто не может.

Первые ответы

На многие вопросы — о громах и молниях, о спутнике планеты нашей и о Солнечной системе, об электричестве и мощи атома — теперь ответы знаем мы. А также видим мы и понимаем: чем знаний наших больше, тем длинней становится граница между познанным и тем, чего ещё мы не познали. Именно по этой-то причине и растёт число вопросов наших. Так и быть должно: каждое полученное знание вопросов порождает больше, чем даёт ответов. Отсюда следует: «чем более я знаю — тем яснее для меня, как мало знаю я» — сказал из древних кто-то мудрецов. Нет в познавании предела! Неустанное упорство в стремленьи к знаниям — такое свойство есть у человека. Из основных оно залогов развития сообщества людей.

Но и признать должны мы, что есть у человека также лень души — ответы получать бы нам простые и готовые, пусть в виде сказки или притчи, чем те ответы самому искать. Гораздо этак проще. Откуда этот мир? Так Бог его создал, и тварей всех он сотворил, на твердь небесную светила он приладил. Шесть дней не покладая рук работал — «это хорошо!» — сам себя он похвалил, а на седьмой день отдыхал.

И никто не спросит: а сам «творец» откуда взялся? Его кто «сотворил»? Полученное «знанье» о наличии творца все прочие вопросы отсекает, процесс миропознания на том закончен. О бесконечности познанья мира неправильно мудрец тот говорил. Всё в этом мире очень даже просто — всё это есть Создателя творение, уж он-то знает, зачем и что он сотворил. Речка вниз течёт, не вверх — так почему? А повелел Господь так. Почему летают птицы? Так Господу угодно.

Понятно, что на многие вопросы — о светилах тех же и о звёздах — не знал тогда ответов человек в системе знаний времени того. Поэтому и понимаем мы, что удивительного нет в принятии тогдашнем этих сказок за объяснение всего, что в мире этом видим мы.

Всё было б ничего, когда б у человека, помимо лени, не было б иных, не лучших, мягко скажем, свойств. Есть эгоизм с хитростью — те свойства наши, что заставляют, а также позволяют человеку подчинять себе других людей. И сказка о Создателе — удачная для этого основа. Приделавши туда десяток правил — объявленных как будто бы Творцом — Заветом эту сказку объявили, жить по которому нам надо. Завет тот Ветхим позднее назван был.

Средь этих правил есть несколько естественных людских моральных норм — таких как «не убий», «не укради». Уж поверьте, что эти нормы были ранее придуманных богов. Соблюдались они плохо? Да, конечно. Как, впрочем, это и сейчас. Но наши хитрецы, писатели библейских сказок, их откровеньем Божьим объявили. Ну, не плагиат ли это — ту истину, что без богов известна, присвоить Богу, сказку про которого они народу пишут? Завет «не укради» нарушен ими самим же фактом этой кражи — украли истину людскую и Богу приписали.

10 заповедей

С заветом «не убий» примерно так же, с примером тут же нарушенья Богом и его пророком этого завета. Спустился Моисей с горы Синай — скрижали для народа нёс он, на которых вытесал слова от Бога. Народ же, в ожиданьи долгом, пока он на горе тесал скрижали, молиться стал другим богам. Золотой телец, бычок был отлит Аароном, старшим братом Моисея из украшений, что были собраны у женщин. Увидел это Моисей, скрижали бросил и разбил их в гневе. Воинам своим распоряженье дал: возложите каждый меч свой на бедро, по стану нашему пройдите в сторону одну и в сторону другую, и убивайте каждый брата своего, друга ли иль ближнего какого. И сделали сыны Левиины по слову Моисея, и около трех тысяч человек пало из народа в день тот. Так это он ещё смягчил, как мог, гнев Божий. Создатель был намерен истребить вообще народ сей за измену Богу, и заново произвести его теперь от Моисея: да воспламенится гнев Мой, и истреблю их, и от тебя народ произведу. Но внявши просьбам Моисея он передумал, отменил Он зло, о котором говорил, что наведёт его на народ Свой — есть о том в главе тридцать второй «Исхода», в одной из книг писаний. О таком решеньи Бога Моисей сказал народу иудейскому. Говорил ли правду он — теперь не установишь, не было свидетелей на той их встрече на горе Синай. И всем встречам их неоднократным — были ли они, нет достоверных подтверждений.

Верить слову Моисея нет особых оснований, поскольку есть примеры странных нестыковок. Вот хоть заповеди эти, если изложить их в кратком виде:

— поклоняйся Господу, Богу твоему;
— не сотвори себе кумира;
— не поминай напрасно Бога, как говорится — всуе;
— шесть дней работай, а в субботу отдыхай;
— почитай отца и мать своих;
— не убивай;
— не прелюбодействуй;
— не кради;
— не произноси свидетельств ложных на ближних на твоих;
— и не завидуй.

Если по его рассказам — он под диктовку Бога тесал их на скрижалях. Это те скрижали с Божьим текстом, разбил которые он в гневе, увидав моленье своего народа другим богам.

Чуть далее читаем, главу тридцать четвёртую. И говоря сказал Господь: вытеши себе скрижали две, пусть они подобны будут прежним, на сих скрижалях напишу Я те слова, которые на прежних были, что в гневе ты разбил.

И каковы же заповеди те? Подтверждены теперь они документально, на скрижалях они есть, Моисеем не были они разбиты в этот раз:

— ты не должен поклоняться никаким иным богам кроме Господа-ревнителя;
— себе богов литых не делай;
— опресноков праздник соблюдай;
— шесть дней работай, а в седьмой день отдыхай;
— седьмичный праздник совершай;
— в году три раза пол мужской являться должен перед лице владыки, израильтян всех Бога;
— крови жертвы на квасное изливать нельзя;
— переночевать не может до утра пасхи праздничная жертва;
— первые плоды земли, что ты собрал, принесть ты должен в дом Бога твоего;
— не вари козлёнка ты в молоке от матери его.

И каковы же заповеди всё же нам даны от Бога? Те, что Моисей придумал, уничтожив документы? Иль те, что Бог продиктовал на новые скрижали, взамен разбитых? В котором месте в этих сказках ложь? И где теперь не убивай, не укради?

Вообще-то, к чтенью Библии, как минимум, двояко можно подходить. Например — читать лишь то и так, чтоб нравилось, ласкало чувства, принятую веру утверждало. А можно так читать, чтоб с пониманием, с разбором, со стремленьем в тексте разобраться: о чём он, для чего написан?

Взять хотя бы сказку об Иове. Видя преданность Иова Богу и его многотерпение, одни её читают с умиленьем, со слезами на глазах. Старец Зосима из «Братьев Карамазовых» вот так и говорит: не могу без слёз читать эту повесть пресвятую. А для других же эта сказка — пример жестокости и самодурства Божьего.

За прошедшие века жизнь показала, что «не кради», «не убивай» — это те законы, нарушение которых столь же часто и обычно, как и всех любых среди людей законов и всех порядков прочих. Не работает Завет на улучшение людей и их сообществ. Книжникам и фарисеям служит лишь для подчинения народа страхом наказания в загробной жизни за нарушенье заповедей Божьих.

Ошибка Создателя

К рассказу о Создателе вернёмся. Есть впечатление такое, что пять дней творенья сущего всего (отметить надо — первоклассного творенья) здоровье Бога подорвали, а если проще, то он слегка свихнулся от трудов таких вот тяжких. В день шестой он человека сотворил и разум ему дал — он этим все свои нарушил планы. Если применимо так сказать о промысле Господнем: совсем утратил он контроль над миром.

И вот, не подчиняясь замыслу его, люди стали бунтовать, не слушаться Создателя, Творца. Нарушив все его запреты, они вдруг яблоки из сада стали воровать, узрели голыми себя, ну и, конечно, «согрешили». Изгнал Адама с Евой он из Рая, сказав ей на прощанье: умножая скорбь твою умножу; в болезни будешь ты рождать детей; и к мужу утверждаю влечение твоё, он будет господином над тобою. И далее Завет весь Ветхий — рассказ о том, как хитрый Моисей приладил эти сказки к политике своей по управлению своим народом.

Ожидание Мессии. Об альтруизме

В народе иудейском не только ортодоксы или фарисеи были. Теми же из иудеев, что были почестней, ветхозаветный Бог жестокий понимался нужным как бы лишь для Моисеевых времён, чтобы народ из рабства вывести, завоевать под солнцем место.

Иисус из Назарета, рождённый в Вифлееме в семье Иосифа и жены его Марии, в жизни цель себе поставил — смягчение религии жестокой (вопрос отцовства, правда, спорный — по притче ежели, так он рождён от Бога). Не однозначно всё, конечно, и не просто: «в жизни цель себе поставил». В поступках и стремлениях людских не всегда легко бывает найти и обозначить один какой-нибудь мотив. Всё сложней гораздо.

Каковы мотивы к совершенью наших действий и поступков наших? Ответ на сей вопрос не всякий раз бывает однозначен. Вот, например, об альтруизме скажем. Понимается под этим стремленье делать для других добро, не требуя и не ожидая ничего взамен, всё безвозмездно.

Но на самом деле альтруист от сделанного им добра получает очень даже много — уважение к себе от самого себя. Та философия, к которой альтруист приходит в процессе своего пути, все смыслы так ему определяет, что радость получает он, давая что-нибудь другим. Так что и выходит, что не совсем уж безвозмезден благой поступок альтруиста.

Продолжим эту тему немного в плоскости другой. Так и все творцы, что-либо создавая — картину, музыку, стихотворенье, повесть, шедевр архитектурный — это всё ведь тоже для людей творят. Значит, в творчестве своём творцы несут идею альтруизма?

Да, и это тоже есть. Но есть ещё и это: свои творенья создавая, творят они себе бессмертье — чтоб результатом творческим своим остаться в памяти народной. Утешенье это и замена горечи ухода на осознание того, что оставил что-то, что будет о тебе другим напоминать, нужным будет для людей.

Творенье может пережить творца:
творец уйдёт природой побеждённый,
однако образ им запечатлённый,
веками будет согревать сердца.

Так Микеланджело сказал. Творчества какого ли процесс, результаты этого процесса, память о создателе творения — хороший это стимул не только для творцов, но и вообще — для жизни общества, существованья и развития его.

Возможно, вас это обидит: как же так, мол, неужели нет такого, чтоб творили люди для других, ничего себе взамен при этом не желая? Да, это так — творенья создаются или добро творится если и не для выгоды материальной, но для самоуважения, для ощущенья чьей-то благодарности к тебе, или в общем смысле — для памяти людской о вашем добром деле.

Приниженья никакого в такой оценке альтруизму нет. Даже и наоборот совсем: есть пониманье логики поступка, а за ней, за этой логикой — признание трудов духовных человека, их результатов в познавании, в саморазвитьи сущности своей, в реализации её в реальном деле.

О страхе забвения

Идея альтруизма — это как бы в идеале. Но человек — такое существо, которое в любой идее может сделать вывих (запомним это, далее нам пригодится). Оставить своё имя в памяти народной и без творенья можно, и без созиданья, без напряженья сил души своей. Герострат — пример тому наглядный самый. Сожженье храма им — поступок это человека живущего под страхом смерти и забвенья, эгоиста по натуре, к труду и созиданью неспособного.

Настолько смерти он своей страшился, что был готов он самому на смерть пойти, погромче преступленье совершив, чтоб этим в памяти людской на многие века остаться. Бессмертия для тела нет — должны признать умом своим и сердцем. Но душа противится, не хочет смерти той, которая, быть может, ещё страшнее для кого-то — забвенья полного.

Вот уж точно — в идее вывих: избежать забвенья через памятный такой поступок, хоть даже — преступленье. К этой теме нельзя не помянуть, что многие теракты или беспричинные убийства личностей известных — это тот же комплекс Герострата.

Иисус

Вернёмся к нашему рассказу об Иисусе. Из того, известно что о нём, такую версию построить можно, что для него страх смерти, а главное — забвенья, был основным мотивом действий и поступков, идеей в жизни основной — вспомним, что об альтруизме говорили мы и о множестве мотивов, определяющих поступки наши.

В Иисусе всё это слилось — и альтруизм, и страх забвенья. Учеников он стал сбирать распространять своё Ученье в народе иудейском. Ученье это для Иисуса — подвиг тот, который должен был о нём увековечить память.

В учениках своих он был разочарован — не Слово было нужно им, а Чудо лишь. Чудеса нужны для подтвержденья происхождения его от Бога и этого в народе утвержденья.

Об отцовстве — тут особо надо говорить. Начав Ученье новое с отказа от жестокости, что была в Завете Ветхом, прежнюю религию он не отверг, а взялся лишь её улучшить. Объявил себя он Сыном Божьим, то есть того Всевышнего, чью религию, или верней — проводников которой, он критике подверг за лицемерие и фарисейство.

Какие бы заслуги и дела ни признавались за Иисусом, но в данном случае ведь тоже лгал и лицемерил он — протекцию верховного «отца» решил он применить, использовать сполна для продвижения Ученья своего. А кто б ему поверил с его Учением, не сошлись он на ученье то, что принято и действует уже? И хотя он говорил, что, мол, нельзя заплаты новые на одежды ставить старые и ветхие, в противоречьи с этими его словами его Учение было.

Ситуацию со старческой болезнью Бога Иисус решил поправить. Прежних сказок он не отменял, да и не смог бы, если б даже захотел — они прижились, приняты за «правду», однако ввёл себя в них персонажем на смену престарелому «отцу». Своею жизнью, гибелью своей прилюдной создал он некую сюжетную основу, апостолы ж затем её переложили в сиквел-сказку с воскрешением его и с утвержденьем Богом.

Голгофа

Разочарованье получив в апостолах своих, Иисус, как видно, не без больших душевных мук, решился на последний шаг, на заключительный аккорд в своём Учении. Смерть Учителя в мученьях — вот то, что утвердить Учение должно в грядущих поколеньях.

Одним из исполнителей основы плана ученик был выбран — Иуда из Кариота. (Оговоримся, что в разговоре нашем про Иуду больше домыслов, чем фактов, но и библейским фактам в нём противоречий нет.) Задача даже и не столько в том, чтоб сдать Учителя солдатам римским. Предательство Иуды по плану Иисуса несло задачу более высокую. Чтоб отображена была затем в Учении борьба Добра и Зла, Зла и Добра как нескончаемая цель-идея всей жизни нашей. Это был отличный, гениальнейший мазок на всю картину, Иисус которую писал своею жизнью.

А также должное отдать Иуде надо — он жертвовал Учения ради поболее, чем сам Иисус, который жизнь лишь отдавал, хоть и в великих муках, правда, но получал зато бессмертье — как Спаситель. Бессмертие Иуда тоже получил, но бессмертие проклятья, как ученика, Учителя что предал, того, шагнул который на крест и в вечность. Иуда его волю выполнял, знал на что идёт, не из-за денег вовсе: «и, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился».

Замысел Иисуса с распятием и с восхожденьем на Голгофу оправдался. Гениальным, хоть и трагичным, следует его признать. Весь смысл его в трагизме был, в той смерти, что не имела смысла. Смысл этой смерти добровольной, финальной этой сцены в том и заключён, чтоб главным символом и ключевым она моментом стала в учении Христа по замыслу его. «Они любить умеют только мёртвых» — об этом Пушкина слова, гения другого.

Суть авраамических религий

Одно ли то к признанию привело Иисусова Учения, что человек правдиво в нём показан — насколько он высок, настолько же и подл? Нет, этого конечно мало. Была бы только если эта сторона, то это был бы лишь хороший труд литературный — с закрученным сюжетом, с трагической развязкой. Конечно, для воздействия на чувства наши канва литературная нужна, но основная суть-причина принятья обществом религий состоит в другом.

В авраамических религиях во всех есть утверждение идеи главной: а) власть над людьми дана от Бога; б) в смиренье быть должны пред властью и пред Богом человеки; в) лишь принявши веру, ты средь тех, что выделены Богом, ты лучше тех, кто веру не принял.

Всё остальное — и литературные сюжеты, и моральные заветы — работает лишь на идею эту. При наличии подобных пунктов идея подлою является, коварной. Красивая моральная облатка маскировать лишь эту подлость помогает.

Воскрешение Лазаря

Из Нового Завета несколько сюжетов в качестве примеров этой маскировки. Вот пример про воскресение Лазаря в Евангелии от Иоанна, глава одиннадцать. Пришли сказать Иисусу, что Лазарь болен. Но не спешит Иисус: два дня ещё он пробыл на месте том, где находился. Говорит при этом он: болезнь эта не к смерти, но к славе Божией, чтобы Божий Сын через неё мог прославленье получить.

Нет ему заботы ни о Лазаре, и ни о том, что в горе его сёстры — Марфа и Мария. Прославление ему нужно, и чем сложнее случай, тем славы будет больше. Ученикам он говорит: Лазарь умер и радуюсь за вас, что там не было меня, чтоб уверовали вы.

Рад, видите ли, он, что теперь очередное чудо он им сможет показать, очередной себе пиар устроить, шоу. В Вифанию пришли, а Лазарь уж смердит — в гробу четыре дня лежит, в пещере, вход привален камнем. Иисус провозглашает: Я есмь воскресение и жизнь; кто уверовал в Меня, тот если и умрёт, то оживёт, и всяк такой живущий с верою в Меня, тот не умрёт вовек.

Вот так вербует в свою секту он — завлекает вечной жизнью. И далее Иисус им говорит: отнимите камень.

Возвёл затем он очи к небу и сказал: Отче! благодарен я Тебе, что Ты Меня услышал; Я знал, конечно, что Ты Меня услышишь, но для народа, здесь стоящего, я сие сказал, чтоб они поверили, что это Ты Меня послал.

Вот ведь важно что: народ чтобы поверил, что он посланник Божий. А затем он громким голосом воззвал: Лазарь! иди вон.

И вышел умерший. И многие из бывших здесь, увидев это, уверовали в чудо и в Иисуса.

Иисус и фарисеи

Иисус вообще был мастер паузу держать. Например, хоть случай взять о том, как книжники и фарисеи устроили ему проверку. Его спросили: вот женщина, что взята в прелюбодействе, Моисей в своём законе говорил нам — побивать таких камнями, что скажешь — как нам надо поступать?

Ясен пень, каков тут был подвох — найти к чему придраться, поймать его на слове. Ловить его они не раз уже пытались, например, с вопросом: нужно ли платить налоги, что римляне ввели? Болезненный вопрос для иудеев. Скажи он «да» — обвинён бы был в отсутствии патриотизма, и вдобавок — в богохульстве: богом избранная нация — и вдруг какие-то налоги, каким-то чужеземцам. Ответь он «нет», и можно было б доносить о призывах к мятежу, к неподчиненью римской власти.

Но нет, не на того напали! Он ловко их отбрил! Подайте мне монету. Кто на динарии изображён и что за надпись там? Отвечают: кесарь. Ему её отдайте, а Богу будет Божие.

Вот и теперь с той женщиной-прелюбодейкой ловушку ему строят. Человеколюбец наш чего, мол, скажет нам? Убить, чтобы закон исполнить, что от Бога дан? Или же его нарушить?

Но для таких полемик есть свои приёмы. Они кричат чего-то, спорят меж собой. Иисус же, наклонившись низко, казалось бы, не обращал на них вниманья, перстом чертил чего-то на земле — символы или рисунки. Они настойчиво опять к нему: скажи, ведь ты же справедлив, и пути Господню учишь. Слегка он голову поднял, не спеша обвёл всех взглядом. Из вас тут кто есть без греха? Пусть первый бросит в неё камень. И склонившись низко, своё занятие продолжил.

Потоптались фарисеи молча, затылки почесали... Ну, хитрец!.. Опять Иисус провёл их — и закон не отменял, и так всё повернул, что его и не исполнишь — против них его он обратил. Расходиться восвояси стали, зло затаив — сначала старшие, за ними те, что помоложе.

О казарменном коммунизме

К разговору о религии, которой «христианство» имя дали, ещё один сюжет возьмём — в Завете Новом, в «Деяниях святых Апостолов». Коммунизм казарменный — вот суть идеи этого сюжета. В главе четвёртой говорится: «Когда закончили они молиться, содрогнулось место, где они все были, и Святого Духа преисполнясь, все стали смело говорить, провозглашая слово Божье. У уверовавших всех было одно сердце и душа одна была. И ничего из своего не называл никто своим, всё было общее. И с силою великой апостолы провозглашали о воскресении Иисуса. И на всех благословенье Божье было. И не было нуждающихся средь них, ибо кто владел землёй или домами, продавали их, а деньги — от продажи выручку — несли апостолам, им отдавали, и всё делилось между всеми, чтобы было по нужде и каждому».

Приём известный нам из многих современных христианских сект: принуждение к порыву связей с прежним кругом своего общения, ограниченье круга нового лишь «братьями» и «сёстрами» в пределах своей секты («одно сердце и душа одна»), денежные взносы в секту, квартир продажа или завещанье их на имя пастора иль пастыря, введение в зависимость в духовном смысле и в материальном. Так вот откуда взяты все мошенников идеи! Всё для них придумано давно. И большевистская идея «бесов» взята была оттуда же – не зря ж Генсек и Патриарх в корешах теперь, в идейных заединщиках.

Анания и Сапфира

Далее читаем там же, пятую главу — сюжет известный также по картинам живописцев многих о наказании того, кто деньги утаил, возложить которые он должен был к апостолов ногам.

Некоторый муж, звать его Анания, с Сапфирою – с женой своею, имение своё продав, но цену утаив, лишь некоторую часть принёс и положил перед Петром. Но строго тот ему сказал: Анания! Мысль, чтобы солгать Святому Духу и цену утаить – в твоё сердце сатана вложил. Для чего ты это допустил? Чем владел ты – не твоё ли это было, и что продажею ты приобрёл – не в твоей ли власти находилось? Но обман ты в своё сердце положил. Для чего ты это сделал? Не человекам ты солгал, а Богу.

Сии слова Анания услышав, бездыханен пал; и страх великий всех объял, кто слышал это. И встали юноши, и к погребению приготовив, и вынеся его, похоронили.

Вот ведь как! Наказан смертью без возможности покаяться в грехах своих. Убийце ли какому и то священник право должен обеспечить в покаянии. Но тут другое преступление, страшней гораздо чем убийство — он церковь обманул, её деньги утаил, себе присвоил! Мучиться его душе в аду на веки вечные!

Как сюжет наш развивался далее? Апостол Пётр — молодец, настоящий опер, прямо-таки — Глеб Жеглов. Настал черёд Сапфиры. Ей тоже надо дело шить — сообщница она. Вопрос простой: за какую цену они имение продали? Но Пётр не дурак! Не позволит допустить себе промашку. Вдруг баба струсит, или стыдно будет за обман, истинную цену назовёт, избегнет наказания. А то так и вообще ничего не знает о цене — Анания, допустим, за главного у них в семье, он без неё всё с покупателем решал. Вот на этом-то её мы и поймаем: публично признаваться не захочет, что совсем уж на вторых ролях она, не знает даже стоимости сделки.

Ай да, Пётр! Задаёт вопрос в провокационной форме, ловушку строит, в вопросе сразу же ответ, понятно — ложный: скажи, за столько ли продали землю? И что наша глупая Сапфира? Это вам не Манька Облигация, что тут же бы отрезала: не бери на понт, ментяра! «Да, за столько». Вот и попалась! «Вы согласились искусить Господня Духа? Вот, входят в двери, что погребли Ананию, мужа твоего; теперь вынесут тебя».

Поняла Сапфира, что как шалаву развели её какую-то, как дешёвку, и мужа порешили. Сердечный приступ у неё, или инсульт с кровоизлиянием в мозг, или Божья кара, в общем – смерть скоропостижная.

Ещё грешница одна — прямой дорогой в ад. На сегодня двое, план по грешникам и по возвращению денег в церковь сделан, и для прочих назидание — зевнул устало Пётр...

Единство власти и Церкви

Религий не бывает без жрецов — посредников меж Богом и людьми, без церкви и догматов, без ритуалов и обрядов. Как и любая прочая структура, стремится Церковь к расширенью и своего влиянья утвержденью. Лишь изредка с властями конфликтует, те когда окоротить пытаются церкви власть над подданным народом — поделить её не могут меж собой.

Но, в общем-то и целом, власть светская и власть «духовная» одну задачу и совместно выполняют — людей сплотить вокруг чего-то, чтоб легче было ими управлять. Вот в этом-то и есть успех религий — чтоб необходимая была властям идея. Религия работает на власть — власть помогает Церкви. Не будем говорить, что совсем уж это плохо — сплоченье для людей нужно. Вопрос другой — вокруг чего сплоченье, и соотношение какое между идеи сутью и тем этапом, в котором общество находится в своём развитии.

В Моисея времена, для выживания Израйлева народа, ко времени была религия жестокая его — мир жестоким был и правили людьми жестокие идеи. И в Магомета тоже времена религиозная нужна была идея для объединенья кочевых племён — такую цель себе поставил талантливый и умный Магомет. Заветы — ни Ветхий и ни Новый — он не отверг, для мусульман Всевышний тот же, что для иудеев и для христиан. К этому ж порядку отнесём ещё и Бахаи религию, их она объединяет — иудаизм, ислам и христианство, что-то для неё ещё и от буддизма взято.

Есть ли правда в религии?

Религий и конфессий очень много — десятки тысяч кто-то посчитал. Православные, католики, протестанты, лютеране, баптисты, адвентисты, методисты, пресвитериане, меннониты, кальвинисты, иеговисты, англикане, пятидесятники, мормоны, евангелисты... Далее: сунниты, ханафиты, шафииты, маликиты, ханбалиты, ваххабиты, шииты, ибадиты, друзы, исмаилиты, суфиты, хариджиты, алавиты, салафиты. Иудаизм, конечно. А ещё: буддизм и индуизм, брахманизм и даосизм... Несть этому числа. И бессчётное количество ещё всевозможных сект. Вот Вавилон-то где, что человеки из религий сотворили для себя. Похуже это разделенье чем смешенье языков.

Какова ж из них вернее? Чей истиннее Бог? Разнообразие такое говорит о том, что не столь здесь истины исканье, сколь поля для приложения амбиций, для примерки на себя одежды мессианской. Если не на Иисуса или Магомета место метят, то норовят собрать себе хоть небольшое стадо, чтоб попасти овечек, а то так и остричь. И почитателей легко себе находят, поскольку от обмана одного бегут к другому «овцы» наши с надеждою, что вот теперь-то точно истину нашли.

Но истины всё нет и нет... Не потому, что нет её вообще, а потому, что в цели, в месте поисков ошибка. Вместо поиска в богах религиозных искать-то в человеке надо, в самом себе. И не только для себя искать в чём смысл жизни, а для человечества всего, для всех потомков самых дальних, для справедливого устройства жизни их в земном, в реальном этом мире, а не в загробном, не в сочинённом в сказке. (К этой теме об идее для людей взамен религий мы вернёмся чуть позднее.)

Из многих-многих тысяч идей религиозных — какова вернее? А нет на тот вопрос ответа — чтоб был для всех един. Идея каждая верна лишь для её адептов, коль боги и моления в идеях этих разные. Доказательств истинности нет? Так и не надо — для веры не нужны ни логика, ни аргументы. «Верую, нелепо ибо» — богослов один сказал.

Поскольку в рассужденьях наших пришли мы неизбежно к критике религий, говорить теперь нам надо о вреде или о пользе их для всей цивилизации земной, о том, как далее к идеям этим относиться.

Если человек по восприятью мира, по убеждениям и образу мышленья — материалист, он с критикой относится к религии как к идее лживой, лицемерной. Лживой ведь не только в том, что основана она на сказках о Создателе. Мы же в детстве про Дед-Мороза в сказку верим, и страшного нет в этом ничего — не ложь, а сказка это.

Но сказка сказке рознь. О Боге сказка не для развлечений. Для подчинения она религиозной той идее, что человека делает зависимым и от идеи, и от служителей её. Признанье за религией статуса духовного учения — это же признанье есть общественной моралью, что ложь и лицемерье допустимы в межобщественных любых делах, а также в отношеньях между властью и народом. В этом замысел и вред религий наших среди прочего всего, что в них есть ещё.

Ничто на свете не бывает только добрым или злым, хорошим иль плохим. Всё может быть хорошим, если в меру, к месту. А если меры нет, и применили не туда, так и лекарство, средство ли какое, будет только вредным и опасным.

В истории прошедшей религии ту роль свою сыграли, что в них заложена и была тогда нужна. Идея государства с объединением властей — светской и религии — над душами и жизнями людишек, незаменимым это стало средством для становленья и сохранения единства очень многих государств. В качестве примера этому — хоть Русь возьмём конца тысячелетия первого. Средь множества божков языческих вне конкуренции был Бог единый — основа властной «вертикали», монополист по руководству к действию буквально по вопросам всем.

По здравому-то смыслу, да с позиций современных, конечно же, нелеп такой диктат духовный, с такими нормами прописанными в нём, что нужны лишь в подчинении «овец» властям и Богу.

Было это хорошо иль плохо — рассуждать бессмысленно. Так было! В вопросе этом можно ставить точку... или многоточье... Вопрос ведь главный не о том: «как было бы...», «вот если бы...». Вопрос в другом: «как будет, если...».

Для этих обсуждений такую тему обозначим: уходит время для религий. Идеи с подчиненьем воли и сознанья масс путём обмана вредны, опасны для духовного здоровья общества. Религиозная идея лживая делит общество на части: на тех, её кто принял — часть эта, значит, лучшая, и кто её отверг — зверьё они потенциальное.

Понятно, что деление людей по принципу конфессий разных, иль непринятия какой-то частью совсем богов религиозных, не может быть на пользу обществу.

Если вы нашли через богов ответ по теме о созданьи мира, он вас устроил, а может, упростил он вам вопрос с уходом предстоящим — так и на здоровье, молитесь в храмах тем богам, как говорится — Бог вам в помощь.

Но богами если теми, иль вернее — творцами тех богов религиозных, установлена мораль для всех, да ещё и с принужденьем силовым и с экспансией идеи этой вплоть до крестовых или прочих войн подобных, вот тогда и говорим мы, что идея эта — лживая и подлая.

Насчёт войн отметить надо, что религиозных чисто войн, наверное, не так уж много было. Возможно, не было вообще. Лишь было принято их так считать за лозунги: за веру, мол, за Бога нашего. Экономика, политика, амбиции вождей — вот причины истинные войн. Но при всём при этом религиозный фактор очень важен. И лозунгом он служит для войны, и идеей, флагом, спусковым её крючком, катализатором сильнейшим. Не будь религий, войн прошедших было б меньше — трудней бы стало поднимать людишек на войну с соседями своими.

Что дальше?

С развитьем общества должны меняться и духовные ученья — устаревшие должны уйти и появиться новые — без лицемерия и лжи. Утвержденье это для кого-то спорное? Ну, так и пусть поспорят.

А ещё сказать хотелось бы о том, в чём истина для нас? Что такое человек? В чём смысл его жизни? Ответы на сии вопросы — не догма это и не аксиома, здесь ответов нет простых и чтоб бесспорных. Истина — есть долгий, трудный путь к познанию её. Если ж ты остановился и сказал, что истину уже нашёл, как это есть с религиозными богами, значит, стал ты удаляться от неё, поскольку путь к познанью истины прервал.

Из сказанного здесь необходимо сделать выводы такие: определиться надо нам — так что ж такое есть религия для нас? Наверное, нужна она кому-то для помощи в невзгодах, иль для души успокоения. А то и так, чтоб примириться легче было со смертью предстоящею своей. Так ведь никто ж не против. Пусть люди молятся и получают эту помощь.

Но нет! Не всё так просто!.. Не аутотренинг это никакой, не погружение в нирвану, не просто психики разгрузка. Там масса требований всяких к этим «пациентам», там насажденье жёсткое для них прописанного мировосприятия. Оно б и это тоже ладно... Пусть они, и если в помощь это будет им, в религиозные те байки верят: в зачатья непорочные, в воскрешенье из мёртвых, в то ещё, что некая субстанция, имеющая кучу разных «погонял» — Бог, Яхве, Иегова, Творец, Господь, Создатель или Всевышний... и далее по списку — сотворила сущее всё в этом мире всего лишь за шесть дней.

Пусть выполняют всё, что им религией предписано, и ритуалы пусть свои отводят. Лечитесь этой ложью, раз вам это так необходимо! На здоровье, как говорится, Бог вам в помощь! Но чтобы это для себя лишь было, лишь в плане строго индивидуальном.

Но нет! Идеология любая иль социальная идея — экспансивны быть должны, и это неизбежно. Одна из основных задач их — расширение количества адептов. Не для того религию придумали, чтоб ей в пределах быть ограды лишь церковной, лишь для убогих для каких-то. Нет, в массы, только в массы религиозную идею нужно двигать!

А тут уж, извините, она объектом критики становится той частью общества и тех людей, которые к исследованию склонны, к скепсису и к смыслу здравому, а не к бездумной вере.

Но если общество игру такую принимает, что лживая нужна ему идея, она поскольку как бы поднимает нравственность его — не может это общество здоровым быть и таковым не будет никогда оно.

Что взамен религий?

Что можно предложить взамен религий? Если строго, только так, что вот именно — взамен, то взамен одной быть может лишь религия другая. Но, в общем-то, вопрос поставлен по-иному был — не взамен, а вопреки: возможно ли найти идею, чтоб не суррогат она была из сказок, принятых во множестве конфессий, а была б для всех единой и отторженья чтоб не вызывала?

В чём быть должна идея, чтоб не на лжи основана она, чтобы на пользу обществу и человеку каждому? Ответ такой: нельзя её искусственно придумать, лишь у природы надо брать её. Так в чём же суть идеи той? А в том она, что вложена Природой инстинктов пара основных для всего живого мира:

— инстинкт на выживанье индивида;

— инстинкт на сохраненье вида.

Инстинкт второй вроде как не очевиден. Пожалуй, это даже не инстинкт, а как бы некий квазиразум. Всё так устроено в природе, что вид любой в растительном или в животном царстве и к размножению настроен, и ничего не совершает, что привело бы к гибели его как вида. Мудра природа! Всё в ней подчинено закону этому. Цветочек каждый, животина ли какая стремятся к самовыживанию. Сказать при этом надо: без эгоизма здесь не обойтись. Но эгоизм животный — это свойство нужное, здоровое вполне. А если коллективные какие действия в сообществах организованных — у пчёлок или муравьёв — то разделенье это функций очень умное, которое опять же, той же цели служит — сохраненью вида.

Но у людей, лишь разум появился, всё в корне изменилось. У человека эгоизм — уже совсем иное. Не инстинктом он определён на выживанье, а тем, что мы к издержкам разума относим, к его изнанке. Честолюбие, тщеславие, зависть, жадность, злоба, ненависть — вот свойства наши, что вместе с разумом пришли.

Но любопытно посмотреть, а есть ли тот инстинкт на сохраненье вида у homo sapiens, в сообществе людском? Так нет его теперь, похоже. Инстинкт почти утерян этот. Sapiens`ы, видите ли, мы, цари природы, живём не по инстинктам, мол, по разуму. Но так ли это? Разумны ль мы? А может, разум-то как раз — всему виной? Вот, например, богов себе придумали, грызёмся меж собой, нам наши боги в этом помогают.

Нет, не по разуму живём, а пыл эмоций разжигаем в себе и друг у друга. «Война цивилизаций»... Воюем... Убиваем... Ну, чисто — звери!.. У зверей прошу прощенья — не поступают так они, на них не надо недостатки наши вешать. Сдиранье кожи заживо, посаженье на кол, сжиганье на костре... Вот ведь как у человеков это — уничтожать себе подобных и злую радость получать от мучений их предсмертных. Лишь разум извращённый способен на такое, нет такого у зверей, инстинктами живущих.

Вот тут и спросишь: благость ли для человека разум, иль наказанье это для него? Скорее, наказанье, иль функция ненужная, поскольку можно согласиться с тем, что сказано писателем об этом: «у человека жизни часть немалая уходит на стремление не думать, от необходимости такой уйти».

Но, несмотря на это, разум есть, он творить нам продолжает помогать. От колов, костров, сдиранья кожи ведёт он человека к пороху и динамиту, к танкам и ракетам, к бомбе атомной и водородной. И всё это опять для достиженья той же цели — уничтожение себе подобных, из вида своего.

Бомбы водородные — это прошлый век. «Гуманного» оружья эра настаёт — психотронного воздействия. Вот она — мечта для пастырей и пастухов, подонков, подлецов в политике и власти. Зомбировать сознанье масс возможности такие появляются, что их использовать не избегут соблазна все эти пастыри-поводыри. Так и уже используют вовсю. Например, в формате разных СМИ в наши головы идеи лживые внедряют. Иль вот ещё религиозную идею опять себе на вооруженье взяли. И то ли ещё будет!..

Прогресс научный продолжается! Почему бы и не сделать из людишек киборгов каких-нибудь послушных? Нановакцину с микрочипами, которых даже глаз не видит, и не уколом даже, а просто в нос пипеткою закапать. И вот, сидя за компьютером, оператор может посылать электромагнитные сигналы в нашу нервную систему. Система RMS (дистанционного контроля) заставить может слышать голоса и глюки видеть, воздействовать на мозга функции и на активность мускулов, спазмы вызывать и приступ острой боли подобно пытке, менять или настраивать эмоции — хоть агрессию закладывать, а хоть апатию, на половую функцию влиять, устанавливать контроль над нашими сознанием, подсознанием, хоть так даже и мечты внушать. Из арсенала этих средств многое в религиях уже давно имеется, срок которым не одно тысячелетье — управления людишками процесс для общества всегда насущным был. И вот теперь возможности сего процесса возрастают в степени невероятной — время власти настаёт «золотого миллиарда».

Алексей Толстой сто лет почти назад повесть написал — «Гиперболоид инженера Гарина». Вот из неё отрывок: «Затем я отбираю «первую тысячу», — скажем, это будет что-нибудь около двух-трех миллионов пар. Это патриции. Они предаются высшим наслаждениям и творчеству. Для них мы установим, по примеру древней Спарты, особый режим, чтобы они не вырождались в алкоголиков и импотентов. Затем мы установим, сколько нужно рабочих рук для полного обслуживания культуры. Здесь мы также сделаем отбор. Этих назовём для вежливости — трудовиками... Каждому трудовику после классификации и перед выдачей трудовой книжки будет сделана маленькая операция. Совершенно незаметно, под нечаянным наркозом. Небольшой прокол сквозь черепную кость. Ну, просто закружилась голова, — очнулся, и он уже раб».

Вот перспективы наши. Так неужель нам хочется с программой жить, заложенной в наш мозг циничными и подлыми людьми? Лучше ль быть амёбой, от необходимости освобождённой думать, чем человеком быть, вопросы сложные решать и ошибаться, падать, вновь вставать, вперёд идти и шишки набивать? Вот именно, чтоб существом разумным быть, познающим этот сложный мир чтобы сделать его в чём-то лучше. Не песком сыпучим быть, что течёт меж пальцев рук Истории, не винтиками быть и не навозом, на котором кущи райские растут отлично лишь для лживых подлецов.

Но нам чего бы как попроще... Готовность к состоянию амёбному, согласье наше на него мы проявляем, ведясь на сказки о богах религиозных. Сказки те заветами моральными украшены, усилены воздействием на чувства наши все. Иконы видим с ликами святых, внимаем песнопениям, нюхаем куренье ладана, причастье пригубляем, водное крещенье принимаем, моторику включаем — крестимся, поклоны бьём. Набор для зомби полный — ритуалы и обряды сочинялись людьми весьма-таки неглупыми.

Эффективней этого набора быть может лишь воздействие прямое на деятельность мозга, управленье ею, подчиненье воли и сознанья на уровне физиологии, химических процессов в системе нервной. Что, видимо, уже не за горами. Причём, при объяснении «полезности» для общества воздействия такого, многие согласны будут на него, на заведомое отупленье, пойдут на это добровольно. Разум утомлять стал человека, не способен он справляться ни с накопленьем знаний, ни с быстротечностью общественных процессов.

В реализации любой идеи — религиозной ли иль социальной — адепты и проводники идей ищут упрощения путей и способов движенья к цели, минимизации своих усилий в этом. Приёмы здесь известны: а) уверить в истинности цели, а также в том, что знает поводырь дорогу к ней; б) надёжно подчинить всех этой цели со строгим наказанием «овец заблудших». Тогда народ становится толпою, овечьим стадом, и легко водить его хоть «по пустыням», хоть в коммунизма рай вести, хоть в рай Господень, хоть под штандартом «Drang nach Osten!», или ещё куда-небудь... Ведь он на всё готов, себя не напрягая смыслом жизни — этот смысл ему определён другими, жёстко задан.

Религиозная идея определяет этот смысл служеньем богу — из библейских сказок персонажу. Вот в том и смысл, один из прочих, отказа от религий — не убеждать себя, что ты раб тебе назначенного бога. Нет! Неправда это! Ты не раб! Одно из звеньев в бесконечной ты цепи людского рода.

Рабом духовным ты добровольно можешь стать — и это будет выбор твой. Иль с «божьей» помощью, то есть — обманом, когда берутся за твоё воцерковленье в детстве чужие дяди взрослые и тёти. Нарушенье это, кстати, есть Верховного Закона, Конституции по пункту о свободе совести. Когда к «духовности» религиозной ребёнка приобщают, неспособного ещё на диалог с собой, на муки поиска себя в самом себе — се есть насилие над личностью и подлое, преступное деяние.

Человеки мы, есть мы такие, каковы уж есть. Все наши утвержденья страстные о божественном происхожденьи нашем — самообман и ложь. В сравненьи с прочим миром нам сложнее жить — мы получили от Природы разум. Те нормальные природные инстинкты, самовыживание которых смысл, разум исказил и превратил их в злобу, ненависть и агрессивность, в стремленье жёстко подчинять себе других людей, использовать их в личных целях. В противостояньи этому в какой-то мере помогает только разум же. Такой вот парадокс: разум зло в нас порождает, и он же средство и борьбы со злом. Но борьба эта не на равных — зло и ложь имеют преимуществ больше, они даются легче, в принятьи проще. А вот в обращении к разуму, в установлении и принятии правды, в творении добра — здесь нужны усилия духовные с преодолением в себе плохого.

Так в чём идея? Что взамен иль вопреки религиозному обману? В том она, чтоб осознать ответственность сейчас живущих: каким мы оставляем этот мир потомкам нашим? Лишь ответственность и совесть возвышают человека, расправляют ему плечи. Продлять своё существованье не в «загробном мире» надо, а в жизни тех, за нами что придут. Коль ты не сделал в своей жизни ничего такого, отчего мир этот хуже в чём-то стал, а лишь силы прилагал к тому, чтобы сделать его лучше — уход тогда твой грустен будет, но спокоен.

Или вот из Рэя Брэдбери моя любимая цитата, что заменой может быть практически всем сразу сказаниям библейским из древнеиудейской мифологии: «Каждый должен что-то оставить после себя. Сына или книгу, картину, выстроенный тобой дом или хотя бы возведённую из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чём после смерти найдёт прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращённое тобой дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив... Неважно, что именно ты делаешь, важно, чтобы всё, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нём оставалась частица тебя самого...».

Так что это? — вы спросите. — А где ж спасение!?.. Что тут сказать? Идея эта об ответственности сейчас живущих перед потомками своими за продолжение людского рода — и обществу она на пользу, и человеку каждому была б полезна для ощущенья смысла своей жизни. А уж если за «спасеньем» надо личным вам, тогда, конечно, обращайтесь к Богу.

Разговор с Богом. Молитва атеиста

Поговорить с тобой хочу я. Ведь ты ж мой Бог — меня во всём ты понимаешь, и в чём-то одобряешь, в чём и осуждаешь. Советы и оценки мне твои нужны, необходимы, по ним свои поступки я сверяю, по ним прогнозы строю я свои последствий, результатов от того, как в жизни поступаю, как мыслю и к чему стремлюсь я.

Всё в тебе слилось — мой разум, чувства, жизни опыт — триединый этот сплав и есть мой Бог, что Совестью зовётся. Есть Совесть, Разум и Душа — вот боги наши, всё остальное — от лукавого.

«Бог человека — его Совесть», — древнегреческий поэт Менандр сказал за 300 лет до рождества Христова. «Совесть — подсознательный наш Бог», — психолог Виктор Франкл позднее это повторил.

Совесть и Душа — понятия во многом общие, они и есть та сущность, что представляем мы собою в этом мире. Такие разные во всём, единые лишь в том, что человеки мы, из sapiens`ов рода.

И совесть, и душа – в них чувства наши, часть содержания духовного. Ни в чём не принижая эмоциональной этой части, помнить надо нам, что человеку разум дан чтобы эмоции и чувства не в погибель людям были, не во зло к другим, а дополняли радость жизни. Но обращаться к разуму – у нас бывает с этим туговато.

Недостаток здравой мысли, преобладание над ней эмоций, чувств, а также обращений и призывов к эмоциям и чувствам, способны привести к погибели цивилизаций даже целых, к их упадку. Примеры есть тому: цвели цивилизации, набирали силу, затем её теряли, уходили, гасли.

Вот хоть Египетскую взять. Уж не пример ли был расцвета?! Власть фараона над народом, господство над соседями своими — всё это утверждалось крепко и беспрекословно. Но как же это сочетать с тем страшным, что ожидает человека? Могущество, неограниченная власть, и вдруг всё это уничтожит смерть в одно мгновенье?! Быть этого не может! И не будет!! Против смерти это был протест, пусть дерзкий и упрямый, но вдохновляющий Египет вперёд на несколько тысячелетий.

Рождается вероучение — умершего ждёт воскрешение. Могила — это лишь жилище «на пока», с обеспечением «жильца» всем нужным для него в «дальнейшей жизни». И всем египетским народом «жилища» фараонам возводили, своим строительным искусством восхищая через многие века.

Жилища-то для мумий люди строили, но общество при этом, как выясняется, в упадок приходило, росли апатия, усталость... Душевные ушли все силы на возведение огромных пирамид и сфинксов. Душа народная иссякла в вере на сохраненье «вечной жизни» для «избранных» своих.

Культ смерти был и у других народов. Индейцы майя ко времени прихода европейцев уже в упадке были, возможно, по причинам тем же, что в Египте — но со своими пирамидами, со своим же культом приношений жертв. Иль остров Пасхи? Что там за истуканы? Что стало с теми-то людьми, что обратили к небу истуканов взоры? Они-то сами где?

Не есть ли здесь закономерность? Не есть ли то духовная усталость от идеи лживой? Несчастным станет тот народ, что только и живёт в заботах о загробном мире хоть для себя, хоть для правителей своих, не думая о жизни на земле и о своих потомках.

Но вернёмся к нашим овцам... то есть, к баранам... тьфу!.. совсем я сбился с этим стадом... паствой... иль как их там ещё?.. Имел в виду, что разговор мы наш продолжим.

Назвал тебя, мой Бог, я Совестью своей, Душою, сверяю по тебе я все свои поступки. Ан нет, не так я должен это делать!?. Судьёй мне, видите ли, тот, что для меня придуман был другими, сколь умными людьми, но столь же и лукавыми.

Преемники же их ссылаются теперь цинично на Вольтера-вольнодумца, на то, что он сказал: «Если б Бога не было, то стоило б его придумать». Так говорил Вольтер, неравенства сторонник: нужна религия как некая «уздечка» для народа. Цинично это говорил, при этом добавляя метко: «Бог человека сотворил по образу, подобию. И человек ответил ему тем же».

Ладно, был придуман бог религиозный, придуман, да и пусть — когда-то нужен был и он. Беда же ведь не в этом. А в том, что вот в такой «уздечке» власть видит выгоду свою, её для нас хранит, всё время держит наготове, чуть что — опять её на нас надеть.

Но и это всё — не главная беда. Всего-то хуже, что придуманные боги для нас самих милей, удобнее, чем Совесть, ведь этот Бог внутри, и обмануть его сложней. Зачем такой нам надзиратель? А вдруг оступишься, так Совесть будет неспокойна — у неё ты под присмотром неусыпным. И нет такого свойства у неё, как отпущение грехов: любой грешок, пусть самый детский даже, вдруг вспомнится, защемит болью душу. Конечно, это если Совесть есть, хотя бы доля малая её.

Вот для чего нам нужен бог религиозный и приложение к нему — искусственная совесть. Чтобы для Совести своей заменой быть, подменой, хитрою обманкой.

Нужен этот сказка-бог, чтоб можно было показать своё пред ним смиренье, кротость, богопочитание, к святости стремленье с неясными границами, с желаньем милости Господней и с надеждой на загробный мир.

Иль для того религиозный бог нам нужен, чтоб проще Совесть было обмануть, забить её негромкие в Душе посылы молитвами и рьяным соблюденьем ритуалов, иль, вот допустим, перезвоном колокольным, что эмоции нам будит и вызывает слёзы.

Как хочется уйти подальше и скорее от разговора с нею, с Совестью своей наедине. В храм пойти, на людях чтоб, свечу поставить, прочитать молитву, и на колени встать, креститься, к «богу обратиться». Ритуалов много, что называется — «моторику включить»... Аутотренинг, психотерапия — наборы ритуалов и определённых процедур для погружения в духовную нирвану.

Ещё что очень важно — у всех всё это на виду, есть подтвержденье и свидетели тобой у бога испрошения милости по отпущению твоих грехов. С крестом на шее, в красном углу с иконой, себя чтоб обозначить какой хороший ты — ведь к богу приобщён, в храм пришёл, общаешься ты с богом, слышите друг друга, друг с другом говорите. С придуманным божком и с совестью искусственной, конечно же, удобней и комфортнее. Знай, ритуалы отводи, читай молитву к Богу — и с самим собой не надо разговоров, с Совестью своей, со своей Душой.

Что за субстанция такая — бог религиозный? Ему ль нужна вся эта литургия, мишура для прославленья Бога? Чем громче и богаче — тем ему угодней? Вот уж точно — под себя его равняем, опустили до себя. Высшая духовность есть ли в этом? В чём она? Какая?

Религиозные идеи — это суррогат духовный, где мнимая духовность, показная и лживая по сути по своей, нужна для упрощенья жизни. «Системная игра» очередная...

Что за понятие — системная игра? Деятельности это коллективной такая разновидность, которая по правилам идёт, что приняты среди её участников и всяких прочих членов. Общество же это может быть любым — мошенников ли шайка, или «Союз орала и меча», движенье за однополый брак, философский ли кружок иль литературный, движение экологов иль партия, союз, конфессия ль какая. Сообщество любое или коллектив, где люди собираются по личным интересам или предпочтеньям — вот там они-то и «играют».

Найти «свою игру» по жизни — очень важно. Существованью своему и бытию находишь в этих играх смысл. Чего, как не комфортности душевной хотел бы в своей жизни каждый? Возможность жить «в своей стихии» и комфортность эту лишь игра доставить может человеку в степени-то максимальной.

«Что наша жизнь? Игра!» — сказал поэт. И в нашем поведении, в поступках и мотивах преобладает то, чему дать можно определение простое это. Игра — как норма и порядок поведения. Игра — как постановка цели, и определение путей по достижению её. Игра — как способ представления себя окруженью своему.

«Мы так привыкли притворяться пред другими, что стали притворяться сами пред собой», Де Ларошфуко сказал.

Или вот ещё цитата: «Мнение о нас других людей — вот зеркало, перед которым позируют без исключений все. Человек себя таким творит, каким он хочет, чтоб видели его другие. Настоящий же, каков он есть, на самом деле неизвестен никому, включая самого его. Живёт и действует лишь вымысел, фигура приукрашенная» — так митрополит сказал, Антоний Сурожский.

Хорошо сказал священник! Откровенно ведь весьма, поскольку следует добавить, что понятие игры, как образ жизни, к религии относится на самом деле в полнейшей самой мере. Пожалуй, тут сказать бы надо, что ни к чему другому определение такое не подходит так очевидно к месту, как к религии самой. Вера в бога — существованья это способ, один из прочих ему подобных среди «игр системных».

Таково уж свойство человеческой натуры — стремление к игре. Тем она и хороша, что вводит правила определённые в мышление твоё и поведение, упрощает выбора проблемы и как бы цель какую-то даёт.

Как психотерапия, в индивидуальном чтобы применении — религия вещь нужная, вопросов нет, в каких-то случаях — вообще незаменима. Но вот придание такой идее статуса «духовного ученья» для общества всего — не только лишь вредно, но и опасно для общественной морали и сознанья, а в конечном счёте — для судьбы цивилизации людской. О примерах этому мы выше говорили.

Душа и Совесть — Бог мой! Дай мне сил бороться с этой ложью, с людским непониманьем — что есть Зло, а также и с непониманием — идёт оно откуда, отчего оно? От нас самих оно исходит, к нам же и приходит — идёт по кругу всё.

Помоги мне Бог мой в борьбе с духовной нашей ленью, с людским лукавством, с лицемерьем и нетерпимостью к инакомыслию, с людскою завистью, и с жадностью, и злобой...

Недостатки свои знаю, признаю, как и грехи мои, которые, конечно, были, есть и будут по недомыслию чего-то, по недостатку разума иль такта. Скажу я лишь одно, что нет за мной грехов заведомо и изначально подлых... Хотя, конечно, как на это посмотреть. Церковник, например, оценит мою позицию против его идеи — подлость это, мол. Что ж, относительного в мире много...

Июнь, 2009 — октябрь, 2012

Обсудить эссе можно здесь