- 4 -
— В своей книге вы рассказывали, что ваш наставник, криминалист Александр Быков в 70-х годах говорил вам о работе с «расстрельными документами». Его рассказы изменили как-то ваше отношение к СССР? Как вы относились к репрессиям тогда?
— Да, Быков Александр Васильевич рассказывал мне о том, как ему пришлось участвовать в этой работе. Видимо, это было в 50-х – его откомандировали на несколько месяцев в распоряжение КГБ для работы в архивах с «расстрельными» документами сталинского периода. Такая работа проводилась тогда во всех областных центрах и крупных городах – нарабатывался статистический и прочий материал по тому времени. Он сначала был привлечён к этой работе в нашем областном архиве как криминалист на предмет выявления каких-либо огрехов в документах. Для проведения работы в московских архивах приходилось командировать в Москву по некоторому графику на какие-то сроки специалистов со всей страны, в том числе и Александра Васильевича тоже. Подчисток, правок, как оказалось, в массовом количестве не было, разве что какие-то редкие мелочи технического, рабочего порядка. Рассказывал, что дела расстрелянных было страшно читать – и в эмоциональном плане, и с точки зрения юриста. Тоненькая папочка в несколько листов. На первом какая-то информация оперативного работника о заявлении граждан об «антисоветской деятельности», допустим, инженера-конструктора ЧТЗ, сам этот донос, несколько каких-то характеристик, справок, ещё что-то, и потом листок с приговором от «тройки» – ПРИГОВОРИТЬ К ВЫСШЕЙ МЕРЕ НАКАЗАНИЯ. Здесь же какой-то штампик-запись – ПРИГОВОР ПРИВЕДЁН В ИСПОЛНЕНИЕ, дата, подпись. И что, говорит, ещё шокировало: на тех же листах с приговором довольно часто встречаются записи – ЧЛЕН ТРОЙКИ ИМЯРЕК РАССТРЕЛЯН тогда-то. Иногда бывало, что и по три таких записи, то есть вся «тройка» была расстреляна, «концы в воду»... Сказать, что его рассказ как-то сильно на меня повлиял — будет большим преувеличением. В возрасте 22 года ко мне ещё не пришла гражданская зрелость. Но рассказ этот запал мне в память.
|
