ГЛАВНОЕ ДЕЛО МОЕЙ ЖИЗНИ

Виктор Шмаков
Олеся Остапчук

8-12 сентября 2020 г.

- Вступление -

Ко мне, как к одному из разработчиков отечественных АДИС (автоматизированных дактилоскопических информационных систем) обратились из одного из интернетовских изданий с просьбой взять у меня интервью по моей профессиональной деятельности. Я дал согласие. По электронной почте мне присылали вопрос, я писал на него ответ, отправлял в редакцию. В ходе этого общения редакция тематику несколько расширила, были затронуты и общегражданские вопросы. Публикация в интернет-издании "Холод" вышла в сокращённом варианте, здесь полный вариант.

- 1 -

— В 1970 году после службы в армии в ПВО, в Литве, вы пришли в органы внутренних дел. Почему вы выбрали такой карьерный путь?

— Вообще-то, если честно сказать, ни о каком карьерном пути я не думал. Всё произошло довольно-таки случайно. Мой однокашник по техникуму, Володя Ляхов говорит мне, что его отец – полковник милиции, начальник экспертно-криминалистического отдела УВД Челябинской области, приглашает меня на работу к себе в отдел. Мы с Володей дружили, я у них дома часто бывал, его отец меня хорошо знал. У меня и в мыслях никогда не было идти работать в милицию. Но Володя «убил» меня следующим аргументом: это же экспертная работа, исследовательская, у них там специальные дактилоскопические формулы выводят. Мне, технарю это стало интересно, и я дал согласие. Так вот я и оказался на службе в милиции.

- 2 -

— Можете вспомнить свою первую рабочую смену, чем вы занимались, что вам особенно запомнилось?

— Чтобы прямо первую смену? Это же было 50 лет назад. В первое время проходил самостоятельное обучение. Я же, как говорится, «с улицы» в криминалистику попал. Собственно тогда, практически, других вариантов и не было. Экспертов готовили только в двух учебных заведениях – в Волгограде высшая школа МВД, и в Москве – Черкизовская следственная школа. Это на всю страну явно недостаточно. Мой наставник, майор Быков, к которому меня прикрепили, как раз Черкизовскую школу в своё время заканчивал. Дал мне литературу: изучай. Большой раздел в науке для криминалиста – это основы фотографии. Технология изготовления фотоснимков была тогда основана на использовании химических процессов. В темноте заряжаешь фотоплёнку в кассету, вставляешь её в фотоаппарат. После фотосъёмки в темноте же заправляешь её в специальный ролик, а затем этот ролик вставляешь в фотобачок с проявителем. Определённое время проявляешь, потом промываешь, помещаешь ролик с фотоплёнкой в бачок с закрепителем. Проявил – ещё раз промыл, потом сушка. После этого в лаборатории с красным освещением печатаешь фотоснимки на фотобумаге. Там тоже кюветы с проявителем и закрепителем. Потом фотоснимки закручиваешь в барабанного типа глянцеватель, они при довольно-таки высокой температуре высыхают. Сейчас же всё по другому – «жидкий» процесс самоотменился лет 10 назад. Теперь всё делается на электронике. Через несколько месяцев меня направили на учёбу в Москву, в ту самую Черкизовскую школу. На один месяц. Была сборная группа таких же начинающих экспертов со всего СССР. Параллельно с нами учились болгары, монголы, кубинцы.

- 3 -

— Когда вы начали работу, это ведь были брежневские времена, вы ощущали застой? Каких изменений вам тогда хотелось?

— Вопрос интересный. Знаете ли, это ведь мы сейчас то время называем застоем. А тогда мы в большей части понимали так, что при всех временных недостатках нашей тогдашней жизни, при всех дефицитах и вечных за всем очередях, мы живём, мол, зато в стране, где нет эксплуататоров – их как бы и действительно вроде бы не было – хозяйство-то общенародное, социалистическое, и что только и именно социализм может быть тем строем, который когда-то установится на всей Земле. Мы первые, мы первопроходцы. Это было бесспорным, поскольку это было государственной идеологией, которую советский человек усваивал с малых лет. Я был обычным обывателем, довольно-таки типичным «совком». Терпеливо относился к тому, что для того, чтобы купить моим дочерям молока, приходится занимать очередь, как минимум, за полчаса до открытия магазина. Все эти поиски товара, не важно какого – одежда, обувь, мебель, бытовая техника, да ещё с заветным словом «импорт», который где-то «выкинули» – осознание унизительности тех очередей – это всё в полной мере пришло потом уже, задним числом. А тогда воспринималось обыденно, как некоторое неудобство, с которым приходится мириться. Так же и со всем прочим мирились. Вот с тем, например, что бесплатное жильё, про которое ностальгирующие по СССР сейчас вспоминают, как об одном из высших достижений социализма, приходилось не только что годами ждать, а то так и десятилетие. И не твоё ведь оно было, а государственное. Дети и внуки могли продолжать в нём жить после смерти «квартиросъёмщика», только если они в этой квартире были прописаны. Великое слово «прописка»! Знаю случай, когда у моих знакомых умерли пожилые родители, вернее – умер отец моей знакомой, а через полгода, что ли, мать тяжело заболела, всё как-то скоропостижно получилось, и знакомые мои срочно были вынуждены оформлять прописку для своего сына в бабушкину квартиру, иначе она государству обратно отходила. Пришлось кого-то «подключать», просить о помощи в этом спешном оформлении. Буквально за какие-то лишь несколько дней до кончины бабушки успели всё оформить. А как со сменой места жительства? Ты же квартире не хозяин, не можешь её продать и купить новую там, где тебе хочется. Имеешь право только обменяться. То есть, ты должен найти там кого-то, кому надо в твой район переехать. Прямой обмен случался редко, приходилось подбирать какие-то промежуточные звенья. Часто цепочка обменщиков выстраивалась довольно-таки длинной, до 10-ти и более. Существовали специальные обменные пункты, которые этот обмен документально оформляли. А ведь бывает же ещё, что надо по каким-то причинам в другой город переехать, тогда необходимо междугородный обмен производить. Здесь всё гораздо сложнее. Но, тем не менее, мы гордились нашей Великой Страной – Гагариным, хоккеистами, что мы – 1/6 часть суши, и что «в области балета мы впереди планеты всей». А вот когда мне стыдно стало за свою страну, так это в начале 80-х, когда началась «гонка на лафетах», когда один за другим прямо, как говорится, на своих рабочих местах начали мереть наши генсеки – Брежнев, Андропов, Черненко – когда практически ежегодно первые лица иностранных государств вынуждены были приезжать на очередные похороны. Подумалось о том, что же они могут думать о стране, где кучка старцев назначает одного из этой кучки – престарелого и больного – на пожизненное правление этими бескрайними территориями, этим покорным ко всему народом.

- 4 -

— В своей книге вы рассказывали, что ваш наставник, криминалист Александр Быков в 70-х годах говорил вам о работе с «расстрельными документами». Его рассказы изменили как-то ваше отношение к СССР? Как вы относились к репрессиям тогда?

— Да, Быков Александр Васильевич рассказывал мне о том, как ему пришлось участвовать в этой работе. Видимо, это было в 50-х – его откомандировали на несколько месяцев в распоряжение КГБ для работы в архивах с «расстрельными» документами сталинского периода. Такая работа проводилась тогда во всех областных центрах и крупных городах – нарабатывался статистический и прочий материал по тому времени. Он сначала был привлечён к этой работе в нашем областном архиве как криминалист на предмет выявления каких-либо огрехов в документах. Для проведения работы в московских архивах приходилось командировать в Москву по некоторому графику на какие-то сроки специалистов со всей страны, в том числе и Александра Васильевича тоже. Подчисток, правок, как оказалось, в массовом количестве не было, разве что какие-то редкие мелочи технического, рабочего порядка. Рассказывал, что дела расстрелянных было страшно читать – и в эмоциональном плане, и с точки зрения юриста. Тоненькая папочка в несколько листов. На первом какая-то информация оперативного работника о заявлении граждан об «антисоветской деятельности», допустим, инженера-конструктора ЧТЗ, сам этот донос, несколько каких-то характеристик, справок, ещё что-то, и потом листок с приговором от «тройки» – ПРИГОВОРИТЬ К ВЫСШЕЙ МЕРЕ НАКАЗАНИЯ. Здесь же какой-то штампик-запись – ПРИГОВОР ПРИВЕДЁН В ИСПОЛНЕНИЕ, дата, подпись. И что, говорит, ещё шокировало: на тех же листах с приговором довольно часто встречаются записи – ЧЛЕН ТРОЙКИ ИМЯРЕК РАССТРЕЛЯН тогда-то. Иногда бывало, что и по три таких записи, то есть вся «тройка» была расстреляна, «концы в воду»... Сказать, что его рассказ как-то сильно на меня повлиял — будет большим преувеличением. В возрасте 22 года ко мне ещё не пришла гражданская зрелость. Но рассказ этот запал мне в память.

- 5 -

— Почему вы не стали вступать в компартию?

— О вступлении в компартию. Полагаю, что большинство ныне живущих россиян, в том числе даже многие из тех, кто жил во времена СССР, не знают, что вступить в КПСС было не так-то просто. Нет, рабочему или крестьянину, как «гегемону», двери туда были открыты настежь. А вот для ИТР (инженерно-технических работников) и госслужащих, к которым, естественно, относилась и милиция, были ограничения, существовала некая квота, устанавливаемая райкомом. Вспоминаю моего коллегу, очень амбициозного, который ставил себе целью сделать служебную карьеру, препятствием чему было то, что он не был членом партии. Райкомовских партийных путёвок для нашего отдела на ближайшее время не предвиделось. Что он сделал? Он уговорил нашу машинистку (сотрудница, которая на печатной машинке «Оптима» печатала заключения экспертов с наших рукописных черновиков) подать заявление на вступление в партию, то есть, стать кандидатом, а через некоторый кандидатский испытательный срок – стать членом КПСС. Тут вот какая «механика», которую мой коллега использовал. В случае, если в отделе подаёт заявление кто-то из «гегемона» (а машинистка наша проходила по статусу «рабочий» – правда ведь забавны эти «классовые» деления?), то на отдел «автоматом» выделяется путёвка для госслужащего. Мой коллега таким образом и вступил в компартию, так и пролез. Машинистка же, будучи беременной во время этой их аферы, вскоре в декретный отпуск ушла в связи с рождением ребёнка, ни в какую партию она не вступила. У них так всё и было просчитано. Теперь обо мне, о том, как я не вступил в партию. Знаете ли, не из-за какой-либо моей диссидентской позиции – никаким диссидентом я не был. Как, впрочем, не был идейным в душе коммунистом. Был обычным обывателем, «совком», диссидентство ко мне позднее пришло. В партию у меня не было намерения вступать, хотя бы по той причине, что не было амбиций стать каким-то начальником, быть экспертом криминалистом меня вполне устраивало. И ещё – я бывал на отделовских открытых партийных собраниях. Эта их пустая формалистика, надуманные вопросы для отчёта, что такого-то числа проведено партсобрание, толчение воды в ступе – всё это было противно, как пустое, ненужное никому лицемерие. Ко мне как-то подходит парторг нашего отдела, говорит, что из райкома пришла разнарядка на одну единицу в кандидаты в партию, решили предложить тебе. Я говорю, что как-то неожиданно, надо, мол, с семьёй посоветоваться. Вечером жене рассказываю. Она спрашивает: тебе это надо. Отвечаю: на фиг не надо. Ну, так и не вступай. На следующий день парторгу говорю: посоветовался, решили не вступать.

- 6 -

— Как на вас и вашей работе отразился распад СССР?

— Ответ на этот вопрос начну с другого. Я уже говорил, что в 80-х годах мне впервые по серьёзному стало стыдно за мою страну, за мою Родину. «Гонка на лафетах» добавилась к ранее слышанным воспоминаниям майора Быкова. А ещё к тому, что я вынес из времён хрущёвской «оттепели». Вернее не из неё самой – тогда я был ещё пацаном, а несколько позднее из случайного прочтения кое-чего, изданного в то время. Например, меня сильно впечатлил рассказ о том, как зэки где-то в Сибири или на Дальнем Востоке вырубали барельеф Сталина на части скалы, обращённой в сторону железной дороги. Делали эту работу в зной и в холод в подвесных люльках, спускаемых сверху на верёвках. Ну, и конечно, повесть «Один день Ивана Денисовича», опубликованная в «Новом мире» Твардовского. Но кардинальную роль в моём становлении как гражданина, сыграла Перестройка, случившаяся к моим неполным 40-ка годам. Она меня буквально переродила. Гласность, свободные конкурентные выборы, песни – "Ждём перемен" Виктор Цой, "Вот, новый поворот" Андрей Макаревич, "Гороховые зёрна" Кормильцев-Бутусов, журнал "Огонёк", книги – "Дети Арбата" Анатолий Рыбаков, "Белые одежды" Владимир Дудинцев, фильмы "Покаяние" Тенгиз Абуладзе, "Пролетая над гнездом кукушки" Милош Форман, "Кин-дза-дза" Георгий Данелия. Я мир, людей, общество, историю нашу стал видеть по-другому. Распад СССР я воспринял спокойно, как некий очередной период существования, жизни и неизбежного старения империи. Ни одна империя, ни одна цивилизация не могли и не могут оставаться неизменными и могущественными. Вот уж куда, казалось бы, как развиты и велики были Египетская цивилизация и Римская империя. И что от них осталось? Срочную службу в армии я проходил в 68-69-х годах в Литве, всем сердцем полюбил эту, теперь уже страну. Когда у них началось национально-освободительное движение, я желал им успеха, болел за них.

- 7 -

— А чем советское МВД отличалось от современного, на ваш взгляд?

— Вообще-то, я уже 15 лет как на пенсии, так что про современное МВД сказать ничего не могу. И ещё. Наша, экспертно-криминалистическая служба по сути своей работы остаётся неизменной при коммунистах, демократах, автократах, хоть при царской власти. Единственное что я знаю от моих коллег, работающих в настоящее время, так это то, что всевозможная отчётность и какие-либо рабочие взаимодействия с другими службами, например, со следствием или с вышестоящими структурами в МВД РФ, излишне заформализованы, это мешает работе, снижает её оперативность и, в каких-то случаях, эффективность.

- 8 -

— Вы известны как автор метода математического описания папиллярных узоров, на основе которого созданы отечественные автоматизированные дактилоскопические системы, в том числе завоевавшая признание в России система «ПАПИЛОН». Можете рассказать подробнее, как вы над этим работали? В чем особенность этого метода?

– Это большая тема, это стало главным делом моей жизни. Попробую рассказать кратко, насколько это может быть возможным. Во-первых, в чём есть работа эксперта-криминалиста по использованию дактилоскопии в раскрытии и расследовании преступлений? Сначала надо обнаружить и изъять следы рук при осмотре места преступления. Затем уже у себя в лаборатории сфотографировать их, написать и оформить заключение эксперта. Если есть дактилокарты подозреваемых лиц, то провести идентификационное исследование, и в случае тождества папиллярных узоров в следе и в отпечатке на дактилокарте, сделать экспертизу с положительным выводом. Это чисто экспертная часть работы. Но в обязанностях эксперта также и участие в оперативно-розыскной работе. Это проверка следов рук, изъятых с мест преступлений, по массивам дактилокарт подучётных лиц – одно из направлений работы эксперта-криминалиста, наиболее трудоёмкое и кропотливое. В случаях серьёзных, так называемых – резонансных преступлений, приходится по изъятым следам рук «перелопачивать» тысячи, десятки и даже сотни тысяч дактилокарт. В качестве одного из наиболее показательных примеров расскажу о работе по раскрытию взрыва некоего самодельного взрывного устройства в трамвае №3 в нашем городе в декабре 1981 года. В результате взрыва погибла женщина. На сохранившемся относительно целым аккумуляторе от этого устройства, были выявлены следы пальцев рук. Проводилась большая работа по всем направлениям, в том числе, и по проверке по этим следам дактилокарт возможных подозреваемых. Преступление никак не раскрывалось, работа шла из года в год, дактилокарт было проверено именно тысячи. Поскольку это преступление, квалифицируемое как теракт, попало в список преступлений, находящихся на контроле у Председателя КГБ СССР, то через три с лишним года, в 1985-м году в Москве было принято решение проверить следы рук по массиву дактилокарт ранее судимых лиц, имеющемуся в Информационном центре областного УВД. В помощь нам были присланы два дактилоскописта из Москвы из КГБ. Я работал с ними, работу мы втроём выполнили за два месяца. На тот момент дактилокарт в Информационном центре было около 300 тысяч. Представляете какая это работа? Даже просто переложить их по одной с места на место, так и то большой труд. А их ведь не просто надо взять и положить обратно, а надо сверить папиллярные узоры в опечатках пальцев рук на дактилокарте со следами, обнаруженными на аккумуляторе. Работаешь с так называемой зерновой лупой – эта такая лупа на подставке, устанавливаешь её на дактилокарте, которая лежит на столе, изучаешь папиллярные узоры в отпечатках, визуально сравниваешь их с узорами в следах с мест преступлений. Мы это называем «горбатиться над лупой». Буквально с первого же года своей работы экспертом, у меня была мысль каким-либо образом эту работу упростить. Но в то время единственной возможностью было – это использовать некую классификацию узоров по типам, видам, подвидам, а так же использовать в каком-то незначительном виде так называемые дифференциальные признаки строения папиллярных узоров (идентификационные особенности, особые точки и т.д.). На первый взгляд выглядит заманчиво, многообещающе, но без наличия мощной вычислительной техники работа с большими массивами невозможна. Такие возможности начали появляться в 80-х годах. Появились первые АДИС (AFIS) – автоматизированные дактилоскопические информационные системы. Одним из первопроходцев в этом направлении была японская фирма NEC (Nippon Electric Corporation). В СССР тоже стояла такая задача. В системе МВД был научный коллектив, занимавшийся этой задачей. Было множество попыток найти пути решения проблемы со стороны криминалистов практиков. Основным, как говорится, краеугольным камнем в её решении был метод математического описания папиллярного узора, который наиболее полно, информативно описывал бы строение узора, чтобы полученный числовой ряд можно было ввести в ЭВМ. Наилучшим методом будет тот, который позволил бы с наименьшими искажениями, используя этот числовой ряд, восстановить папиллярный узор в графике. Я смог предложить этот метод. Это было в 1987-м году. У меня два авторских свидетельства. Как потом оказалось, мой метод был с существенным опережением по его информативности в сравнении с ведущими зарубежными разработчиками

- 9 -

— Как здорово, что вы предложили этот метод! Видимо, это значительно улучшило работу?

— Создание и внедрение АДИС (автоматизированных дактилоскопических информационных систем) – это не просто улучшение работы. В практической дактилоскопии – это самая настоящая революция. Вот взять, например, работу милиции по раскрытию преступлений. Я рассказывал, как мы втроём два месяца проверяли след пальца руки по массиву в 300 тысяч дактилокарт. Это был уникальный случай, единственный за все мои 35 лет работы экспертом-криминалистом. Невозможно вручную проводить такую работу «поголовно», по всем преступлениям. Сейчас же это – именно «поголовно», даже по самым вроде бы малозначительным преступлениям – делается запросто, в текущем режиме. Ту нашу работу современная АДИС может выполнить за несколько минут. Возможности по раскрытию преступлений с помощью средств дактилоскопии возросли буквально на несколько порядков. Или вот такое направление работы, как установление личности неопознанных трупов. Если это криминальный случай, то начинать работу по раскрытию преступления, как правило, невозможно без установления личности. Использование для этого дактилоскопии было возможно и ранее. Но это хорошо работало когда можно было получить отпечатки всех десяти пальцев. Дело в том, что массив дактилокарт ранее судимых лиц в Информационном центре разложен по разделам с использованием десятипальцевой формулы Гальтона-Генри, или, если у нас – в СССР или теперь в России, то Семеновского, который ту формулу немного модифицировал. Чтобы работать с этой картотекой, надо иметь дактилокарту с отпечатками всех десяти пальцев рук. Тогда для неё выводится формула, и проверке подлежит только один из 1024-х разделов картотеки. Отсутствие какого-то количество отпечатков, например, если труп был обнаружен прикопанным в лесу, и начались гнилостные изменения мягких тканей, требует проверки большего количества разделов. В случае с одним отпечатком проверяется вся картотека. Что и было в том нашем случае. С появлением и развитием АДИС дактилоскопическая формула Гальтона-Генри осталась в прошлом, более в работе не используется.

- 10 -

— Как шло развитие исследований в этой сфере?

— Надо сказать, что процесс создания и внедрения АДИС в России шёл непросто. В 1987 году, после того, как руководство УВД выслало на имя заместителя министра мой реферат о предложенном мною методе, меня вызвали в МВД СССР сделать доклад перед Научно-техническим советом. Я с этим докладом выступил, Научно-технический совет, под руководством генерала Статкуса В.Ф признал метод «перспективным для дальнейшего изучения и развития». В течение нескольких лет меня ежегодно, по нескольку раз в год вызывали в МВД для участия в различных семинарах, научно-технических советах и т.д. Но никаких конкретных решений по реализации метода не принималось. Я начал самостоятельно искать коллектив разработчиков программных средств, которые могли бы взяться за эту работу. Меня вывели на такой коллектив в городе Миассе в нашей области. Встретился с ведущими специалистами, они изучили предоставленные мною материалы, и высказали готовность начать работу. Надо отдать должное областной администрации, которая рассмотрела обращение руководства УВД Челябинской области, и нашла необходимые денежные средства для проведения работы по созданию действующего макета АДИС. К августу 1990 года была готова для опробования часть программных средств, и мы начали кодировку папиллярных узоров. В первое время это всё было пока несколько примитивно, в упрощённом виде. Но разработчики постоянно работали, программные средства совершенствовались. В организационном плавне тоже всё было непросто. Дело ведь в том, что мы всю эту работу делали не в плановом статусе, это была чистая самостоятельность моя, как автора метода, руководства экспертно-криминалистического отдела, руководства УВД области и областной администрации. Понятно, что это делалось с согласия и одобрения МВД СССР, но без какой-либо конкретной с их стороны помощи. Тем не менее, начиная с 1993 года мы начали реально раскрывать преступления с помощью первой действующей отечественной АДИС. Развитие и совершенствование этих систем – процесс постоянный, безостановочный. Это можно сравнить с телефонами сотовой связи. Сначала были кнопочные, потом смартфоны и айфоны. Теперь телефон – это, по сути дела, почти тот же компьютер.

- 11 -

— В каком состоянии находится современная криминалистика? Когда она переживала лучшие времена, почему?

— Про лучшие времена криминалистики нельзя говорить в прошедшем времени. Криминалистика находится в постоянном развитии. Совершенствуются методы и методики исследований, появляются новые технические средства, расширяется список всё новых и новых видов криминалистических экспертиз. В 1970-м в УВД Челябинской области было лишь несколько направлений: трасологическая, дактилоскопическая, почерковедческая экспертиза, а также в зачаточном виде (по одному эксперту) химическая и биологическая. Потом постепенно стали появляться другие виды: пожаро-техническая, взрыво-техническая, фоноскопическая, лингвистическая, экспертиза ДНК, и т.д. Всего сейчас насчитывается несколько десятков видов.

- 12 -

— Можете подробнее рассказать о вашей семье? Каких политических взглядов придерживается ваша жена, дети, если они есть. И в какой момент вы стали активно высказываться на политические темы и почему?

— Моя жена и мои две дочери, в общем-то, аполитичны, но если, например, надо проголосовать, то следуют моим советам. Зятья – нет, меня не слушают, мы не сходимся в наших политических предпочтениях. Все с высшим образованием, кроме жены – у неё среднее специальное, преподаватель музыки, фортепьяно. На моё гражданское самосознание очень сильно повлияла горбачёвская Перестройка. Было ощущение и ожидание каких-то перемен. Миллионные тиражи популярнейших тогда «Аргументов и фактов», журнал «Огонёк» Виталия Коротича, трансляции с заседаний Съезда народных депутатов, избранных на настоящих, конкурентных, демократических выборах – всё это было так, как будто настежь открыли окна и двери в затхлом, душном помещении. Я начал публиковаться в наших городских газетах. Сначала в заводской газете ЧТЗ «За трудовую доблесть». Были две моих публикации. Одна – мои размышления о сталинизме, большой материал, почти на всю полосу. Другая – моё эссе «Преклоняюсь перед чудаками!» об Андрее Дмитриевиче Сахарове. А через несколько месяцев, 14 декабря 1989 года, рано утром услышал по радио сообщение о его кончине. Было ощущение большой потери. Взял то эссе, пошёл в наш Дом печати, где располагаются редакции наших областных и городских газет. Первой, куда я сунулся, была редакция газеты «Челябинский рабочий». Из кабинета главного редактора выходят двое мужчин в верхней одежде – главный редактор и его заместитель. Спрашиваю насчёт возможности опубликовать мой материал, посвящённый Сахарову, он сегодня помер. Посмотрели на меня, совершенно равнодушно отвечают: мы не слышали официальных сообщений. Эта газета была консервативного, прокоммунистического толка. Я на другой этаж, в редакцию «Вечернего Челябинска», здесь я знал – демократы. Заглянул в один из кабинетов, там два редактора. Отдал им почитать своё эссе. Прочитали, и без единой правки один из них понёс главному редактору. Возвращается, говорит, что материал будет в номере, который выйдет в день похорон Сахарова. С этими редакторами мы сдружились, я довольно часто публиковался в их газете. Не всегда на политические темы. Была, например, рецензия на фильм, или публикация о нашей экспертно-криминалистической службе. За мою политическую активность мой коллега, ставший потом начальником нашего отдела, называл меня диссидентом. Вот я ещё что хочу сказать. Часто про себя говорят: я, мол, не люблю политику, я в неё не лезу. При этом человек понимает так, что быть в согласии с властями, что бы они ни делали – это вот и есть: не лезть в политику. Но это не так! Согласие во всём с властями – это тоже вот такая, соглашательская политика. Если общество не свободное – автократия, диктатура – то такая пассивная политика большинства рано или поздно коснётся всех, и аполитичных тоже, их личной жизни.

- 13 -

— Одна из рецензий на ваши книги называется «неутомимый Виктор Шмаков», вы себя таким ощущаете?

— Я совершенно обычный человек, со множеством слабостей и недостатков. Одним из моих качеств является способность загораться идеей, в которой увидел правду, истину. Это так во всём по жизни. Тогда во мне пробуждается упорство и не очень-то присущая мне сила воли, а также пренебрежение ощущением грозящих мне опасностей. В моей борьбе за то, чтобы в России работали именно отечественные АДИС – а эта моя борьба была довольно-таки жёсткой и серьёзной, на уровне МВД РФ – мне даже один раз грозило увольнение. Но я победил, и в 1999 году даже был отмечен государственной наградой – орденом Почёта. Не один победил, конечно. В большей части это заслуга талантливого коллектива разработчиков АДИС ПАПИЛОН. На основе моего метода математического описания папиллярных узоров они создали программно-технический продукт мирового уровня. Наша АДИС импортируется во многие страны мира, на все контитенты, вроде бы, кроме Австралии. Если бы была возможность сделать полную оценку всех возможностей и параметров ведущих мировых разработок, то наша АДИС в этом соревновании победила бы.

- 14 -

— А из-за чего грозило увольнение, можете рассказать?

— Здесь кратко не ответишь. Но для рассказа о том, как непросто шло в России становление федеральной системы автоматизированных дактилоскопических учётов, следует рассказать подробнее – это весьма важный момент. В 90-х годах было два случая приобретения зарубежных АДИС (AFIS). Ханты-Мансийский национальный округ купил французскую систему MORPHO (МОРФО). В ноябре 1994 года руководство УВД г.Сургута направило в адрес моего руководства письмо, в котором я приглашался на презентацию, на ввод в действие этой системы. Я созвонился с Сургутом, спросил о возможности принять участие в презентации ведущему специалисту фирмы «Системы ПАПИЛОН», они дали согласие, и мы с Владимиром Бичиговым вылетели в Сургут. Участников было многою – с регионов, с учебных заведений системы МВД, из некоторых главков МВД, даже журналистка из журнала «Милиция». Были два француза, которые проводили презентацию. В просторном помещении (на первом этаже) был сделан капитальный евроремонт – фальшпотолок, фальшпол, евромебель, евроокна с бронированными пуленепробиваемыми стёклами, в отдельном помещении – дизельная энергоустановка для резервного энергоснабжения. Это всё было обязательным условием к покупке программно-технического комплекса. Мельком слышал, что обошлось это всё примерно в стоимость пассажирского лайнера. Нефтяные доллары, однако... Я это рассказываю подробно для некоторой параллели с покупкой через несколько лет для Москвы и Московской области американской АДИС КОДЖЕНТ, которая, в связи с совершенно другой численностью населения, должна по мощности превышать ханты-мансийскую более чем на порядок. После проведённой в Сургуте официальной презентации с выступлениями французов и некоторых участников, мы имели возможность, что называется, пощупать французскую штучку. Могли вводить для поиска свои объекты, я специально подготовил для этого несколько следов и отпечатков пальцев рук. Увидел, что метод описания папиллярных узоров существенно менее информативен, чем применяемый в нашей разработке. То есть, при проверке фрагментарного участка папиллярного узора, а с мест преступления обычно изымаются такие, неполные следы – возможен, так называемый, «пропуск цели», это когда искомый отпечаток не находится, хотя он в базе данных имеется. Всё это реально, на практике подтвердилось через несколько лет. Руководство УВД Ханты-Мансийского национального округа обратилось к французским разработчикам сделать апгрейт системы, установить следующую версию программного обеспечения, более совершенную. Французы запросили большую сумму. Тогда было принято решение отказаться от AFIS MORPHO и перейти на АДИС ПАПИЛОН. Естественно, что всю базу дактилокарт и следов рук с мест преступлений пришлось вводить заново. Тогда и выявилось, что при их перекрёстном сравнении было идентифицировано много следов, идентичные отпечатки для которых не были найдены ранее. Пропуск цели составлял около 30%. Но на этом история с желанием приобрести именно импортную АДИС не закончилась. Через какое-то время руководители двух УВД – Москвы и Московской области – решили приобрести для нужд столицы и области одну, общую дактилоскопическую систему. Выбор пал на малоизвестную АДИС КОДЖЕНТ, вроде бы это была американо-китайская разработка. С точки зрения автоматизации дактилоскопических учётов, при наличии действующей отечественной АДИС, я это оценивал прямо-таки как должностное преступление. Такая автоматическая система должна быть единая, общефедеральная, чтобы можно было по всей РФ обмениваться запросами на поиск и базами данных. Если соблюдать это требование о полной унификации АДИС во всех регионах, значит, вслед за Москвой и Московской областью надо всем переходить на эту другую, дорогую систему, которая по своим показателям весьма вероятно хуже нашей АДИС ПАПИЛОН. Я узнал, что деньги на покупку АДИС даёт мэр Москвы Лужков Ю.М. Решил написать ему, что это ошибочное решение в смысле создания единой, федеральной системы дактилоскопических учётов. Привёл, как мне казалось, убедительные аргументы и обоснования. Но и понимал, что моё руководство не поддержит меня с этим письмом, не пойдёт на такой шаг, чтобы поперёк решениям Москвы. Взял, и отправил письмо сам, от своего имени. И получил, как говорится, «ответку». От руководителей экспертно-криминалистических служб обоих УВД на имя начальника нашего УВД пришло письмо с просьбой о моём наказании, т.к. я нарушил субординацию при обращении в вышестоящую инстанцию. Бюрократически это объяснялось так, что хотя обращение к мэру Москвы не являлось таким нарушением, это было бы просто некое частное письмо, но Лужков был ещё членом Совета Федерации, и вот тут как бы есть нарушение. Начальник нашего УВД был в тот момент в отпуске, обязанности начальника выполнял его заместитель, этакий службист. Поручил моим непосредственным начальникам провести и оформить служебное расследование. Я писал объяснительную записку. Вскоре генерал Луконин вышел из отпуска, посмотрел эти бумаги и, условно говоря, выбросил в корзину. В общем-то всё на этом и закончилось. А вот если бы начальником был тот службист, то не знаю ещё чем бы это для меня обернулось. А с АДИС КОДЖЕНТ повторилась та же история, что и с АДИС МОРФО. Отказ от неё, переход на АДИС ПАПИЛОН, переввод заново баз данных, перекрёстная проверка – и здесь тоже, как и во французской AFIS MORPHO в Сургуте, выявлено около 30% «пропусков цели». Одного генерала и трёх полковников скоропостижно отправили на пенсию. И вот теперь, будучи уже 15 лет на пенсии, узнаю, к сожалению, что по прошествии более 20-ти лет история с чиновничьим то ли корыстолюбием, то ли с глупостью, похоже, пошла по второму, вернее, по третьему кругу. Но это отдельная тема, пока чего-либо конкретного мне о ней нечего сказать.

- 15 -

— Вы неоднократно выступали с критикой строительства Томинского ГОКа, помимо него в Челябинске немало других экологических проблем. Как вам кажется, в какой момент ситуация в городе стала меняться в худшую сторону?

— Полагаю, что прям-таки какой-то явный момент выделить сложно. Всё шло по нарастающей. Началом же можно считать, видимо, тридцатые годы прошлого века, когда в Челябинске очень бурно развивалась металлургическая промышленность. Это бич многих городов, в которых упор сделан на тяжёлую промышленность, с преобладанием металлургии. Понятно, что с этой проблемой можно и нужно бороться. Хотя бы, для начала, с выбросами. А Томинский ГОК оценивается независимыми специалистами вообще как «челябинский Чернобыль».

- 16 -

— Что вызывает у вас гордость, а что стыд в сегодняшней системе МВД в целом и службы, в которой вы работали в частности?

— Вопрос, в общем-то, понятен, но ответ о стыде за нашу работу не может быть строго конкретным, чтоб именно и только по системе МВД. Нынешняя полиция, или милиция, в которой я служил – в полиции мне служить не довелось – это одна из силовых структур государства. Эти структуры должны решать задачи, которые перед ними ставит Закон. Но если государство не уважает Закон, то оно само ставит перед ними свои, внезаконные задачи. Вот если МВД, Следственный комитет, Генеральная прокуратура не возбуждают, например, уголовное дело по отравлению «берлинского пациента» – фамилию Навального госчиновники вслед за Путиным вслух не произносят, выглядит это до идиотизма нелепо – то они, мягко сказать, плохо работают, их действия вопреки истинным задачам, стоящим перед ними. Но от них ведь в данном случае требуется как раз таки не раскрывать преступление, а покрывать преступников, отводить подозрения от государства. Мог ли глава МВД не говорить такое: «Откуда там быть криминалу? Мы не видим никаких оснований»? Нет, не мог. А если бы мог, то это было бы совсем другое государство. Так же в своё время мутили воду по Боингу, по отравлению Скрипалей, по другим преступлениям, совершённым государством, его структурами. Или жёсткий, а порой и жестокий разгон мирных протестных демонстраций в Москве летом 2019 года, тысячи задержанных – это ведь не от какого-то несовершенства этих силовых структур. Они выполняли задачу, которая была им поставлена. А ведь могло быть совсем по-другому – митинг разрешили, полиция совсем в малом количестве обеспечивает порядок. Так называемые «московские» уголовные дела, незаконные по своей сути – и это всё то же самое. Или «Новое величие» и множество подобного. Правоохранительные органы во многом стали репрессивной системой жёсткого авторитарного режима. За это действительно очень стыдно. Тем не менее, множество сотрудников правоохранительных органов продолжают выполнять свою работу в соответствии Законом. Есть ли у них за это какая-то особая гордость? Нет, конечно. Честное, добросовестное выполнение своих служебных обязанностей не является никаким подвигом. Вот если бы министр МВД не говорил тех слов, а честно выполнил бы то, что он обязан был сделать, даже под реальной угрозой своей отставки – вот это был бы подвиг.

- 17 -

— На фейсбуке вы писали, что за последние два года, после пенсионной реформы, в России сильно изменился политический ландшафт. Почему?

— Если кратко ответить, то потому, что автократический режим неизбежно подошёл к своему закономерному кризису, к своему концу. Это судьба всех автократий. Ближайший по времени и по географии пример – Беларусь. Автократ бацька Лукашенко правил страной 26 лет, был настолько уверен в надёжности своей диктаторской власти, что позволил включить в списки кандидатов в Президенты жену блогера, изъявлявшего намерение участвовать в выборах, и посаженного им в тюрьму. Какая, мол, эта домохозяйка мне конкурент. За пару месяцев он не узнал свою страну. Народ был готов проголосовать хоть за домохозяйку, лишь бы не за него. И проголосовал же. И вышел демонстрациями в сотни тысяч отстаивать свой выбор, несмотря на все зверства лукашенкиных тонтон макутов. И демонстрирует своё упорство уже более месяца. А что у нас? Так тоже к этому же идёт. Во-первых, народ устаёт от одного и того же Первого лица – это вам любой социолог скажет. Во-вторых, кончилось изобилие нулевых годов, кончился поток нефтяных долларов. В-третьих, режим пошёл в разнос, или, как я это называю – камень покатился с горы. Был некоторый момент искусственной крымнашевской эйфории. Но... Потом пошло-поехало. Боинг, допинговый скандал, затяжная, более чем 6-летняя война в Донбассе, никому не нужная война в Сирии, Скрипали, пенсионная реформа, Шиес, «скверный храм» в Екатеринбурге, московские события 2019 года, скандал с убийством в Берлине, Хабаровск, Башкирия, отравление Навального. Не считая всевозможных мелочей, например, извинения Путина перед президентом Сербии за идиотскую выходку сотрудницы МИДа.

- 18 -

— Что вы можете сказать о ситуации Навального как криминалист? Вы слушали «перехваченные переговоры Варшавы с Берлином», что вы о них думаете?

— Как криминалисту, тем более – как дактилоскописту, мне сказать об этом практически нечего – это не моё направление работы. Но попробуем рассмотреть эту ситуацию с точки здравого смысла. Наши ведь что говорят? «Российские специалисты из нескольких лабораторий не обнаружили в организме оппозиционера Алексея Навального отравляющих веществ, нет никаких оснований не доверять экспертам из РФ». Довольно-таки обычная, рабочая ситуация. Когда чего-то не могут найти, это совсем не обязательно и категорично должно означать, что искомого здесь нет. Допустим, у нас вообще нет никакого разговора в отказе доверия российским специалистам. Но есть, например, вариант недостаточно высокого уровня исследовательской аппаратуры, программных средств, научных методик и т.д., которые нужны для обнаружения крайне малых следов какого-либо вещества. Если для кого-то нет никаких оснований не доверять экспертам из РФ, то у меня нет никаких оснований не доверять экспертам из ФРГ. Видеоролик с разговором Майка и Ника я видел. Понятно, что вспомнились «солсберецкие туристы» «Петров» и «Боширов», «испанский диспетчер Карлос» из киевского аэропорта Борисполь, капитан Волошин сбивший малазийский Боинг на своём Су-25.

- 19 -

— В фейсбуке в комментариях после ваших критических публикаций ваши недоброжелатели пишут «тогда сдай ордена». Как вы к этому относитесь? Как ваши бывшие сослуживцы, коллеги относятся к вашей политической позиции?

— Действительно, пишут и такое, и это далеко не самое грубое, что приходит от тех, кто «в политику не лезет», и кто не любит, когда туда лезут другие. Отвечаю просто: а с какой бы стати я стал бы свой орден сдавать? Я заслужил его своим умом, своим трудом. Мне разве его Ельцин дал? Или, допустим, Путин? Президенты к награждению человека моего уровня не имеют никакого отношения. Они даже на удостоверении к ордену не расписываются — на моём стоит факсимильная подпись Ельцина. В список награждаемых попадают благодаря какому-нибудь чиновнику или командиру, который является или непосредственным начальником, или уровнем выше. Меня в этот список включил начальник УВД Челябинской области Луконин Ю.П. Насчёт моих коллег. Они разные есть. Кто-то в чём-то мои единомышленники, кто-то со мной во многом несогласен. В публичном общении они эти темы обсуждать не любят, а если, как говорится, «на кухне», то критиков, пожалуй, не меньше, чем «на гражданке».

- 20 -

— Сейчас вы выступаете с критикой президента России Владимира Путина, в его первый срок вы еще работали в УВД. Как вы относились к президенту и внутренней политике России тогда?

— Во-первых, надо сказать, что моя гражданская активность в оценке происходящих политических событий была во времена Перестройки, когда эти события обрушились на нас бурным потоком. Потом меня полностью поглотила работа, связанная с внедрением отечественной АДИС ПАПИЛОН в российском масштабе. Всё было весьма непросто. Могло получится так, что мы бы сейчас работали на какой-нибудь импортной системе, на порядок дороже, и с худшими параметрами. Во-вторых, вы просите, чтоб я дал оценку Путину именно в первый его срок правления, поскольку я тогда ещё работал в УВД. Но между моей работой в УВД и оценкой Путина и его правления нет никакой связи. Моя работа как была при четырёх генсеках, потом при Ельцине, потом при Путине, так она при всех правителях и оставалась той же самой работой, с теми же задачами. Поэтому я отвечаю на вопрос о моём отношении к Путину, ко всей его политике – и внешней, и внутренней, не про тогда, не за первый срок правления, а вообще, за все эти его 20 лет. Отношусь отрицательно. Как гражданин своей страны имею на это право.

- 21 -

— Какой бы вы хотели видеть нашу страну?

— Что такое страна? Страна – это народ, проживающий на единой территории, объединённый между собой единой историей, культурой, языком. То есть страна – это в первую, в основную очередь – народ. Быть патриотом своей страны – это любить свой народ. Поэтому все мои пожелания о моей стране – это добрые пожелания моему народу. Чтоб он был счастлив, чтоб его было за что уважать. Не за какие-то былые заслуги, к которым мои современники не имеют никакого отношения, а именно за то, как мы сейчас живём, и что мы именно сейчас можем предъявить как свои достижения. Хочу, чтоб в моей стране главенствовал Закон. Чтоб закон был един для всех. Чтоб это было правовое государство, чтоб в обществе и в государстве работала система сдержек и противовесов с разумным разделением властей, при которой никакой взбалмошный "дональд трамп" или "владимир путин" не сможет наломать дров. Чтоб была реальная свобода слова, и это было бы не только в интернете, но именно во всех средствах массовой информации. Чтоб оппозиционность к действующей власти, критичное к ней отношение, а также чтобы стремление оппозиционных сил прийти во власть законным, легитимным путём, путём свободных демократических выборов – всё это не считалось бы чем-то недопустимым, преступным, чему власть имеет право препятствовать. Чтоб была обязательная сменяемость власти. Сменяемость власти – это не самоцель, а инструмент, с помощью которого гражданское общество, которое нам ещё только предстоит создавать, будет живым, динамичным, эффективным. Хочу жить в Прекрасной России Будущего. Для этого нам всем нужно приложить свои усилия.