Рассказы «Яма», «Книжник», «Террорист», «Киллер», «Розыск», «Взрыв в трамвае» написаны в 1995-97 годах, когда автоматизированная дактилоскопическая система АДИС ПАПИЛОН, её первые версии, только лишь начинала внедряться и использоваться в экспертно-криминалистических подразделениях Российской Федерации. На тот момент, когда писались эти рассказы, Федеральная система регистрации граждан, о которой в некоторых из них говорится, была только в планах. В рассказе «Взрыв в трамвае» слишком много специального, криминалистического. Но он и писался, в общем-то, не для широкой публики, а для моих коллег – криминалистов.
Отдельной темой рассказ «Смертник».

Виктор Шмаков

Взрыв в трамвае

(из истории вопроса; документальный рассказ)

Вот и первый с утра телефонный звонок в отделение дактилоскопии Экспертно-криминалистического отдела областного УВД. Рудик к телефону потянулся – он возьмёт. Телефон стоит на стыке двух рабочих столов, поставленных перед окном друг другу навстречу. Кто меньше занят, тот и трубку берёт. Рудика, вообще-то, Рудольфом Иосифовичем зовут, но уж больно его полное имя-отчество плохо выговаривается. Все сослуживцы, в том числе и он сам, привыкли к этому сокращённому, фривольному обращению – Рудик.

— Мочалов слушает… Здравствуй Сергей… Новосёлова?.. Трубкой его?.. Сейчас, дам, – подаёт телефонную трубку через оба стола. – Виктор, тебе Бутов звонит.

Сергей Бутов – начальник отделения по квартирным кражам отдела уголовного розыска городского УВД. Интересно, с какой это он новостью?

— Да, я слушаю.

— Андреич, привет. Мы вчера "ночника" взяли! Правда, оказалось, – воровал он не один. Двое их было. По очереди друг у друга "на стрёме" стояли.

Квартирные кражи из серии, о которой говорил Бутов, совершались всегда ночью. Эту серию почти из двух десятков краж так и назвали – "ночник". Каждый раз преступник проникал в квартиры через форточку окна на первом этаже. Он заранее по окнам определял расположение комнат в квартире и залезал только через окно на кухне. Без лишнего шума, не включая свет, проходил в коридор. Там, видимо, пользуясь фонариком, выбирал наиболее ценные вещи из одежды и обуви. Из всех карманов выгребал деньги, открывал спокойно дверь и уходил. В комнаты, как правило, даже не заглядывал. Потерпевшие только утром узнавали о том, что были обворованы.

— Это уже вторая серия краж после серии "книжник" пошла… А как получилось раскрыть-то? Опять следы рук помогли?

— Нет, в этот раз обошлось без них. Но дальше, для следствия, следы конечно очень нужны – теперь и вам работа будет. Наверное, опять, как и по "книжнику", больше десятка положительных экспертиз придётся провести… А выловили "ночников" почти случайно. Позавчера вечером в дежурную часть Тракторозаводского РОВД две девчушки обратились. Они за что-то на своих дружков так разобиделись, что решили им отомстить. Познакомились с ними недавно. Рассказали, что эти их дружки хвастались, как недавно квартиру милиционера обокрали. Даже показали удостоверение сотрудника ОБХСС, которое оттуда стибрили… Мы подняли сводки квартирных краж по Челябинску за несколько последних месяцев. Нашли и эту кражу. Она оказалась из серии "ночник", что ты по следам рук объединил. Информации о своих друзьях девчонки дали немного: как звать знают только по именам, живут где-то в посёлке "Аэропорт". Вот и всё. Но участковый их быстро вычислил. Вчера задержали, отдактилоскопировали. Эксперт из райотдела следы по дактилокартам уже посмотрел – они!.. Что интересно – их дактилокарты в картотеке этого райотдела уже имелись. Воришки и раньше в милицию за что-то попадались, дактилоскопировались. Но то ли эксперты их пропустили при проверке по следам, то ли у них до этих дактилокарт просто руки ещё не дошли.

— Всякое может быть… Значит, и с этой серией разобрались. Теперь у нас после "ночника" и "книжника" ещё одна перспективная серия на очереди на раскрытие стоит – "подбор ключа".

— Да. По ней уж точно не менее пяти десятков преступлений будет. Ну, всё. Пока! Иду в "подвал". Сейчас с ними надо по отдельности хорошо поработать.

— Ты надолго-то не пропадай. Звони, если что новое будет.

— Ладно. Счастливо!

История с этой серией – "ночник", а также с двумя другими, пожалуй, ещё более интересными сериями квартирных краж – "книжник" и "подбор ключа", началась около полугода назад.

Так же вот тогда у них с Рудиком начинался очередной рабочий день. Каждый свои материалы разбирает. Какие экспертизы, более спешные, побыстрее надо сделать, какие посмотреть, чтобы за отведённые сроки (15 суток) не перешли. Рудик – старший эксперт дактилоскопической лаборатории. Правда, вся группа дактилоскопистов всего лишь из трёх человек состоит, да и то, один сейчас в отпуске. Это не считая, конечно, экспертов почти во всех районных и городских отделах области, которые загружены именно дактилоскопией процентов на девяносто от всей своей работы. Но у них несколько своя специфика. Основное – это дежурства с выездами на места происшествий и производство экспертиз. Работы с картотеками на каждого из них приходится значительно меньше, чем на эксперта-дактилоскописта в областном УВД. Ведь именно сюда со всей области высылаются следы рук для влития в центральную следотеку и для проверки их по областным учётам.

День, как обычно, начинался с определения фронта работы:

— Виктор, у тебя как дела с материалами?

— Всё в пределах сроков. Экспертизы вчера почти все подобрал. Следы рук сфотографированы, фотоснимки отпечатаны, фототаблицы оформлены, черновики заключений у машинистки на печати. Надо вот взяться за проверку дактилокарт. Накопилось их что-то за последнюю неделю.

— А у меня наоборот – с проверкой дактилокарт вроде разобрался, так экспертиз около десятка. Так что иду в лабораторию следы фотографировать…

— Давай… А я сегодня, наверное, из кабинета с этой проверкой не выйду.

Дактилокарты лиц, задержанных милицией за совершение конкретных преступлений, должны проверяться по следам рук, изъятым  с других нераскрытых происшествий. Работа теоретически-то нужная, но, к сожалению, практически и в полном объёме – невыполнимая. Иногда, правда, случается с помощью такой проверки установить человека, следы рук которого были изъяты, допустим, при осмотре какой-нибудь квартирной кражи. Но этот результат так редко случается, что он явно неравноценен необходимому для этого объёму работы по сравнению между собой сотен и тысяч папиллярных узоров.

Конечно, насчёт того, что "равноценен" или "неравноценен", сказать сложно, ведь в идеале-то ни один преступник не должен уйти от наказания. И для правосудия неважно, сколько для этого будет потрачено сил и времени. Вот ради свершения правосудия и "горбатится" эксперт-дактилоскопист за своим рабочим столом, сравнивая с помощью обыкновенной лупы тысячи папиллярных узоров. Это-то бы ещё ладно – работа у него такая. Проблема же в том, что он просто физически не может справиться с таким количеством поступающих на исследование материалов, подлежащих перекрестному сравнению – дактилокарты неблагонадёжных лиц должны быть проверены по следам рук со ВСЕХ нераскрытых преступлений.

Для выполнения такой работы в областном Экспертно-криминалистическом отделе должно быть не три дактилоскописта, как сейчас, и не тридцать, даже и не триста!.. Интересно, сколько же действительно нужно, чтобы выполнять такую проверку? Точный расчёт вряд ли удастся сделать – изымаемые с мест преступлений следы по сложности работы с ними бывают очень разными. По одному из них за один час можно проверить пятьдесят и более дактилокарт, а по какому-то за весь день и десяти дактилокарт не проверишь.

Можно, конечно, взять какую-нибудь усреднённую скорость проверки, перемножить количество поступающих за год следов на объёмы дактилоскопических картотек…

Новосёлов взял ручку, сделал несложный расчёт исходя из среднего времени сравнения пары "след-дактилокарта", равного, например, пяти минутам. Получилось, что для проверки только половины из поступающих в областную картотеку следов, то есть более или менее полно отобразившихся и подлежащих массовой проверке, необходимо иметь в областном ЭКО дополнительный штат в несколько тысяч человек! Это же, конечно, утопия… Вот так и работаем – один за тысячу!.. Ограничиваем объёмы поиска, искусственно усекая его по дате и способу совершения преступлений, по возрасту проверяемых лиц и т.д. Не всегда, наверное, оправданно. Поэтому-то положительный результат, который иногда бывает – это лишь дело случая, но уж никак не система.

Рудик как-то сказал о такой работе – "ловить рыбу в мутной воде". Если строго с точки зрения филологии, то эта поговорка, может, здесь и не очень уместна, поскольку она буквально означает – извлекать выгоду из беспорядка. Но если под "выгодой" понимать пользу для дела, а под "беспорядком" – отсутствие такого принципа организации картотек, который позволял бы быстро и надёжно находить в них искомый объект, тогда эта поговорка достаточно точно соответствует тому, чем порой приходится заниматься эксперту. Действительно, пытаться лишь путём простого перебора искать след пальца руки, оставленный гражданином N среди многих тысяч других папиллярных узоров – это всё равно что (тут есть ещё более точное выражение) "искать иголку в стоге сена".

А теперь о понятии "беспорядок", если уж мы его использовали, говоря о дактилоскопических картотеках. Оно здесь тоже, вроде бы, не совсем применимо. Над упорядочением и систематизацией дактилоскопических картотек в конце 19-го века занималось много исследователей, часто – независимо друг от друга. Это Гершель, Фулдс, Гальтон, Генри, Вучетич и многие другие. Об этом у Юргена Торвальда в его книге "Век криминалистики" хорошо написано. И именно благодаря этой систематизации появилась возможность проводить относительно простой и скорый поиск по большим массивам при решении определённого рода задач. Например, по установлению личности неопознанного трупа, когда о нём, кроме отпечатков его пальцев рук никакой другой информации не имеется. Или подобный же вариант – по установлению истинных паспортных данных человека, по каким-либо причинам их скрывающего. Важно лишь, чтобы дактилокарта на этого человека уже была в картотеке.

Вот, собственно, и все задачи, которые могут выполняться с помощью этих учётов. Принцип их организации, раскладка сотен тысяч и даже миллионов дактилокарт по определённой системе в соответствии со специальной дактилоскопической формулой, позволяют очень успешно проверять по ним дактилокарты. Но только те, в которых содержатся отпечатки всех десяти пальцев рук. Или почти всех.

При установлении личности неопознанного трупа, у которого, например, вследствие гнилостных изменений или по другим каким причинам не удалось получить отпечаток одного пальца, работа по проверке увеличивается вдвое, так как в этом случае для дактилокарты выводятся две вероятные дактилоскопические формулы. Если нет отпечатков двух пальцев – выводятся четыре формулы и проверка усложняется в четыре раза, если нет трёх отпечатков – в восемь раз, четырёх – в шестнадцать и так далее, по геометрической прогрессии. Если возьмём крайний случай, когда удалось получить отпечаток только одного пальца из десяти, то выводится 512 формул и объём работы по проверке возрастает в 512 раз. В этом случае проверке подлежит половина картотеки, так как вся она разделена на 1024 основных раздела.

Но один палец из десяти – это как раз самый распространённый случай проверки следов с мест преступлений, поскольку при проведении осмотров, чаще всего изымаются именно одиночные следы. Если же ещё и номер пальца не определён, а для одиночных следов это почти всегда так и есть, то проверка такого следа по картотеке, организованной по десятипальцевому принципу,  усложняется чуть ли не в 1024 раза. То есть должны просматриваться практически все дактилокарты в картотеке, почти полностью все её 1024 раздела.

Вот и этот приём расчёта дал нам тот же порядок увеличения количества работников, необходимых для обеспечения относительно полной проверки следов – в тысячи раз.

Не говоря уж о том, что такое увеличение штата абсолютно нереально, а организовать работу с картотекой для нескольких тысяч сотрудников одновременно – просто невозможно, так ещё на этой работе больше года и держаться-то никто не будет. Чтобы постоянно, изо дня в день, из года в год обеспечивать такой темп работы, который был принят для расчёта, – это же просто роботом надо стать…

Кстати, роботы!!! Вот где решение проблемы!.. Вычислительная техника развивается так быстро, что через несколько лет действительно, может быть, вместо Новосёлова с Мочаловым за этим столом будет робот сидеть и дактилокарты перелистывать!..

Ну, ладно, пофантазировали и хватит. Пора и за проверку браться. Новосёлов пододвинул к себе стопку дактилокарт и картотечный ящик с фотоснимками следов рук с мест преступлений. Взялся за привычное идентификационное сравнение папиллярных узоров. Работа, конечно, скучноватая, однообразная. Но с другой стороны – требующая постоянного внимания, сосредоточенности. Удерживая в памяти какое-то количество следов – есть дактилоскописты, у которых это количество измеряется десятками, – эксперт поочередно сравнивает их с узорами каждого из десяти отпечатков на одной дактилокарте, на второй, на третьей… При обнаружении похожего отпечатка, берёт лупу, сравнивает папиллярные узоры более тщательно. И так далее…

— Виктор, я приёмник включу погромче?

Это Мочалов вернулся из лаборатории, настроился теперь фототаблицы оформлять. Работа, прямо скажем, "высокоинтеллектуальная". Отрезаешь фоторезаком лишнюю часть краёв фотоснимка, мажешь клеем его оборотную сторону, накладываешь снимок на фототаблицу, кладёшь её в толстенный журнал для планирования работы (спасибо одному из прежних министров за приказ об обязательном ведении ежедневных планов), затем журнал (отменённый, всё же, следующим министром) кладёшь на стул, потом сам на него садишься – вместо пресса работаешь. Берёшь следующий снимок – операция повторяется…

— Включай, там вроде бы Галина Ненашева поёт…

…А лес стоит загадочный,
а сердце, сердце так стучит.
Скажи, пусть будет больно мне,
но только не молчи…

— Вот это правильно, а то мы всё молча, да молча… Под музыку-то и работа поживей пойдет…

Рудик в ритм вошёл. Резак "вжик-вжик" – края фотоснимка обрезаны. Несколько мазков клеевой кисточкой, теперь встать, достать фототаблицу из журнала, что под пятую точку на стул положен. Приложить снимок на отведённое ему на фототаблице место, прижать.  Фототаблицу в журнал, журнал на стул, сесть. Вроде бы и не для уровня криминалиста с высшим образованием работа, а куда денешься – никто за тебя её не сделает. Собственно, в чём-то и она свои плюсы имеет – позволяет глазам отдохнуть, поработать почти бездумно, расслабиться…

Новосёлов, изучая очередной след пальца руки, поймал себя на ощущении, что такой же вот след он на днях в следотеке видел и с ним уже работал. То есть, возможно объединение нескольких преступлений по следам пальцев рук…

Полной уверенности, конечно, не было. Такое при работе со следотекой случается довольно часто. Вот, кажется, минут десять-пятнадцать назад уже видел подобный след… Перебираешь все из последних просмотренных карточек в следотеке, находишь тот след, который искал… Действительно похож!.. Такое же сочетание нескольких запомнившихся особенностей строения папиллярных линий… Начинаешь подетально сравнивать узоры… И чаще всего убеждаешься, что ошибся!.. Похож, да не тот… Узоры имеют между собой сходство лишь по общим признакам и по небольшой группе особенностей. Но отпечатки не идентичны друг другу, не принадлежат одному человеку.

Может быть, такая же ошибка и в этот раз, и лучше уж продолжить проверку дальше… Все эти пустые возвраты только тормозят работу. Но тут уж, как говорится, у кого какая психология. Новосёлов про себя точно знал – если ему показалось, что похожий след он в картотеке уже видел, то лучше заняться его поиском сейчас же, сразу.

Раньше, ошибившись раз, другой, решал, бывало: не буду искать этот мнимо похожий след – всё равно очередная ошибка будет. Но уже всё, проверка дальше не идёт, из головы не выходит мысль: а узор-то ведь был почти такой же… Нет, надо пересмотреть все карточки, найти этот след и убедиться: он, всё же, или не он?

Так вот и выработалось правило – если есть сомнения, лучше их сразу развеять, иначе работа клеиться не будет и через некоторое время всё равно придётся искать сначала этот последний след, который вызывал сомнения, а потом по нему и тот, который видел раньше. И хотя в подавляющем большинстве случаев выявлялись ошибки в предполагаемом тождестве следов, но всё же бывало, пусть и не часто, что ранее виденный след оказывался "родным" тому, с которого вся проверка давала обратный ход.

Правда, для расследования преступлений результат этот не всегда имел ожидаемые последствия. Устанавливался ведь лишь факт совершения нескольких преступлений одним и тем же человеком, не более того. Сам же "фигурант" может быть установлен, если к этим объединённым следам ещё и его дактилокарта на столе у эксперта окажется. А где она сейчас находится, и существует ли она вообще – никто не знает, не каждый же человек дактилоскопирован.

Успех дальнейшего использования следствием информации об "объединении" нескольких преступлений зависит, как правило, от двух факторов: от вида объединённых преступлений и от их количества при объединении в одну серию. Если объединились, например, всего лишь два преступления, но связаны они с убийствами или с какими-то другими серьёзными преступлениями – была как-то громкая серия по крупным кражам из сейфов – то информация эта для розыска преступников, конечно, очень важна и обязательно будет использоваться для построения и отработки каких-либо версий.

Если же установлено, что одни и те же следы рук были изъяты, например, с трёх-пяти или даже – с большего количества мелких краж, ничем между собой больше не связанных, то, как правило, эта информация мало чем в расследовании помогает. Хотя и бывает полезной, если и не на стадии раскрытия преступлений, то на той уже стадии их расследования, когда преступник каким-либо путём всё же будет установлен…

Вот и в тот раз, полгода назад, когда одно за другим начались объединения преступлений в серии "ночник", "книжник", "подбор ключа", Новосёлов, недолго сомневаясь, взялся за обратный просмотр картотеки в поисках следа, возможно, "родного" тому, что был у него в руках. Через какое-то время тот след был найден. На этот раз следы оказались действительно "родными"!.. Без сомнения – следы принадлежат одному и тому же преступнику. Посмотрел оборотную сторону карточек – квартирные кражи, совершённые в августе этого года в двух разных районах Челябинска. На обеих карточках имеются записи о способе проникновения – "через форточку".

Мало того. Пока искал один след, повезло, и обнаружил ещё пару "родных" между собой следов, но не идентичных с теми, с которых началась эта проверка. И хотя они были изъяты также с квартирных краж, но способ их совершения указан другой – "подбор ключа".

Хорошее начало! Надо со следотекой поактивней поработать. А то она обычно проверяется лишь по дактилокартам задержанных лиц. До проверки же в ней следов друг с другом всё руки не доходят. Решено: каждый день, хотя бы по два-три часа работать только со следотекой…

Пару недель спустя можно было подводить некоторые итоги. Определились три серии квартирных краж, совершённых в Челябинске за последние полтора года. Каждая серия объединялась своими, совпадающими в ней следами пальцев рук и отличалась от других серий способом и временем совершения преступлений. Кражи двух серий совершались только днём, кражи третьей серии, так и названной "ночник", совершались только ночью. В конечном итоге суммарное по трём сериям количество преступлений, только с повторяющимися следами пальцев рук, достигло более 30-ти. Всего же этих преступлений, с учётом схожести почерка их совершения в каждой из трёх серий, было, наверное, больше сотни.

Как только среди объединений стали просматриваться три самостоятельные серии краж, Новосёлов позвонил в отдел уголовного розыска Челябинского городского УВД, показал список адресов с датами Сергею Бутову. Подняли уголовные дела, изучили протоколы осмотров мест происшествий. Кражи, о которых Новосёлов дал информацию, совершались во всех семи районах Челябинска за последние полтора-два года. И хотя каждая серия имела свою характерную особенность, ни у кого до этого не хватало ни сил, ни времени для выделения каким-либо образом этих преступлений среди тысяч других, совершённых за это время по всему городу. Да и ненадёжно всё это – мало ли, что способ совершения совпадает. Другое дело, когда есть криминалистические, достоверные доказательства их объединения.

Вторую серию квартирных краж после "ночника" (это тот, что проникал в квартиру ночью через форточку окна на кухне) назвали "подбор ключа". Надо сказать, название это не совсем верно. Дело в том, что подбора ключа, как такового, здесь не было, хотя преступники проникали в квартиру, открывая замок входной двери.

Фокус был в том, что, "домушники" при совершении этих краж выбирали замки только одного типа – цилиндровые, или,  как их раньше называли – "английские". Но обязательно производства ВАЗа – Волжского автомобильного завода. В их конструкции имелась одна существенная недоработка. Обычно край патрона, в который вставляется поворотный цилиндр с прорезью под ключ и с запорными штифтами внутри, с лицевой стороны замка имеет небольшой буртик. Этим буртиком закрывается кольцевая щель между цилиндром и патроном. В замках производства ВАЗ этот буртик, почему-то, не был предусмотрен. Его отсутствие не сказывалось на выполнении замком своих функций и внешне, практически, не было заметным. Тому, как преступники выявили эту конструкторскую недоработку и, соответственно, нашли способ отпирания замков, можно только удивляться.

Отпереть такой замок без использования "родного" ключа можно следующим образом. От лезвия безопасной бритвы ножницами отрезается полоска шириной около 4-х миллиметров и длиной 3-4 сантиметра. Конец этой пластинки вставляется в зазор между патроном и цилиндром в том месте, где находятся запорные штифты, то есть куда смотрят зубчики ключа при вставлении его в цилиндр. Затем в прорезь для ключа вставляется тонкая спица, и с её помощью ближайший запорный штифт утапливается до положения, когда его конец совпадёт со щелью между патроном и цилиндром. Это позволяет продвинуть вперед пластинку из кусочка лезвия до следующего штифта. И так далее, пока все штифты не будут выведены из запорного положения. После этого цилиндр замка можно повернуть хоть монетой. Замок отперт. Пластинка из лезвия остаётся, как правило, в щели между цилиндром и патроном.

В процессе осмотра места происшествия замки изымаются, и при исследовании их в лаборатории пластинки оттуда  достаются. В Экспертно-криминалистическом отделе их собралась уже целая коллекция. Руководству завода была направлена информация о недоработке конструкции их замков. Через некоторое время этих замков в продаже уже не было.

Только по следам рук было объединено 15 преступлений из этой серии. А всего же она состояла из нескольких десятков квартирных краж, совершённых в Челябинске этим способом за период около двух лет. Поквартирный обход во время работы по расследованию этих преступлений, позволил получить словесный портрет двух вероятных преступников. Это были "лица кавказской национальности". Из анализа дат совершения краж выходило, что они совершались периодами в течение одного-двух месяцев с примерно полугодовыми перерывами. Можно было сделать вывод, что преступники были гастролёрами, периодически наезжавшими в наш город на воровские "гастроли". В отличие от "книжника" или "ночника", на этих кражах воры усиленно искали деньги и золото. После них в квартиру страшно было заходить – всё было перевернуто вверх дном.

К сожалению, эта серия преступлений так и осталась на то время нераскрытой. История с этими кражами на этом не закончилась, и к ней пришлось всё же вернуться, аж через двенадцать лет – в 1997 году. Но это отдельный разговор о том времени, когда на вооружении у криминалистов появились АДИС – автоматизированные дактилоскопические информационные системы. То есть, как раз те "роботы", о которых и мечтал Новосёлов…

Третью серию назвали "книжник". Такое название она получила из-за объекта посягательства, если говорить канцелярско-юридическим языком. Преступник не брал в квартире ничего кроме книг. Вернее, он мог взять и деньги, и ювелирные украшения, но только, если они были на виду. Их поиском он, как правило, не занимался. После его посещения порядок в квартире оставался, практически, не нарушенным. Иногда потерпевшие, если не замечали сразу отсутствия некоторого количества книг на полках, какое-то время о краже даже и не догадывались.

Способ проникновения в квартиру довольно-таки обычный – днём, через форточку окна на первом этаже. Тогда ещё не было такого массового зарешёчивания окон, которое началось через несколько лет. Выходил преступник через дверь. Вместе с книгами обычно пропадала пара хозяйственных сумок. Преступник складывал в них книги и уносил с собой.

Первоначально по следам рук объединилось около 10-ти краж этой серии, совершённых в течение последних пяти месяцев. Но кражи продолжали совершаться вновь и вновь, с периодичностью не менее трёх раз в месяц. И почти каждый раз при осмотре места происшествия на следующей краже добавлялись следы рук и расширялся список дактилоскопических объединений этих преступлений. Всего краж этой серии насчитывалось уже за сорок.

Не все из них объединялись между собой по следам рук. Иногда следы при осмотре места преступления не изымались, или изымались следы пальцев, ранее не изымавшиеся – всего-то ведь пальцев десять! Или пальцы могли быть те же, но из-за неполноты отображения следов, отображались разные участки папиллярных узоров, в таком случае следы не могли быть между собой идентифицированы.

Но в том, что все кражи совершались одним и тем же преступником, сомнений не было. Было очевидно, что преступник залазит в чужую квартиру только за книгами. Во всех  обворованных квартирах книжные полки были видны с улицы через окна квартир на первом этаже. Вечерами, прогуливаясь перед освещёнными окнами, "книжник" спокойно выбирал себе объект для очередной кражи.

В связи с тем, что крались только книги и всегда выборочно – наиболее читаемые, были версии о преступнике-библиофиле и, даже, о преступнике-шизофренике. Впоследствии эти версии не подтвердились.

Как это часто бывает, в жизни всё оказалось обыденней и приземлённей, чем в наших, иногда излишне искусственных версиях. Хотя, понятно – пока преступление не раскрыто, имеют право на существование все возможные предположения.

Как-то Новосёлов был в городском управлении и зашёл к Бутову. Тот сидел за столом и выписывал дни недели для всех дат совершения краж этой серии. На стене висела карта Челябинска, на которой флажками были отмечены места, где побывал "книжник".

— Привет! Чем занимаешься?

— Пытаюсь по датам и по дням недели найти какие-нибудь закономерности в совершении этих краж. Пока ничего не просматривается.

— А по карте что получается?

— Да тоже вот – надеялись привязать места совершения краж к каким-либо транспортным маршрутам. Но "книжник" уже так по всему городу наследил – вон флажков на карте сколько, – что тут, наверное, и ЭВМ никакую закономерность не выявит.

— Ну, допустим, чем информации больше – тем лучше. Поиск в этом направлении ничего не дал – это тоже результат. Версии с привязкой к каким-то маршрутам отпадают – значит наш "книжник" вольный стрелок, ездит по всему городу. Видимо, времени свободного много… Дальше думать надо…

Новосёлов, вернувшись к себе, также решил поискать здесь какую-либо систему, зависимость от чего-нибудь. Ему пришла мысль попробовать наложить список дат совершения краж на, так называемый, железнодорожный, двенадцатичасовой график работы: после ночной смены двое суток отдыха, после дневной – сутки. Все кражи совершались только в будние дни, значит, преступник должен или совсем не работать, или режим работы у него такой, что будние дни у него были свободными. Новосёлов взял тетрадный лист в клетку, сделал несколько вариантов такого наложения. Получилось, что  при одном из них все совершённые кражи чётко попадали только на нерабочие дни предполагаемого "железнодорожника". Причём, чаще всего это оказывались дни отдыха после ночных рабочих смен.

Новосёлов показал свои графики Бутову, а тот – начальнику УВД Челябинска Валерию Павловичу Пустовому. Надо сказать, что кроме демократичности в общении, у этого руководителя была и такая черта, как умение выслушать и поддержать чужую идею. Сотрудники УВД свободно шли к нему с любым предложением и по каждому из них, вместе с автором он делал анализ, давал оценку идее. Многие из них потом использовались в работе.

Вероятно, у руководства УВД уже было в планах организовать очередной рейд сотрудников управления и районных отделов Челябинска по раскрытию и профилактике квартирных краж. Начальник УВД на этот же день назначил проведение совещания с руководителями служб управления. Объявил о решении провести рейд сотрудников УВД, одетых "по гражданке", во дворах жилых домов с целью выявления каких-либо подозрительных лиц. На совещание пригласили и Новосёлова. Его графики помогли придать решению о рейде некоторую системность. Обращаясь к нему, начальник УВД спросил: на какой день рейд назначим? Новосёлов пошутил, сказав, что он же криминалист, а не специалист по рейдам. Валерий Павлович ответил: у тебя хоть какая-то система есть, а поскольку других идей всё равно нет, то будем ориентироваться на твой график. Были определены дни и проведено несколько рейдов. Какие-то результаты были, но "книжника" так тогда и не взяли.

Часто в работе по раскрытию преступлений является неизбежной отработка множества ошибочных версий, прежде чем из них останется одна, истинная. Надо сказать, что с "железнодорожным" графиком получилось так же, что и с версией о библиофиле. Когда эта серия краж была впоследствии раскрыта, оказалось, что преступник вообще нигде не работал. Удачное наложение графика и списка дат друг на друга оказалось просто случайным совпадением. Ни библиофилом, ни шизофреником он тоже не был…

"Книжные" кражи продолжали совершаться. Распоряжением начальника городского УВД была создана оперативно-следственная группа по работе именно с этой серией краж. По согласованию с начальником Экспертно-криминалистического отдела областного УВД Новосёлов был также включен в эту группу и участвовал теперь в осмотрах всех мест преступлений этой серии. Узоры некоторых пальцев рук "книжника" он знал уже просто наизусть. Фотоснимки наиболее полных и чётких следов "книжника", так же, как и по сериям "ночник" и "подбор ключа", были размножены и разосланы экспертам во все районные отделы Челябинска. При проверке дактилокарт эксперты в первую очередь должны были обращать внимание на "серийные" следы.

В середине марта 1985 года серия краж  "книжник" была раскрыта. Случилось это так.

Сотрудниками Металлургического РОВД в женском общежитии за хулиганство в пьяном виде был задержан некто Пальчиков А.Л. (фамилия истинная, а не выдуманная автором специально под нашу тему). Он был дактилоскопирован, и его дактилокарта среди прочих поступила на проверку.

Надо отдать должное эксперту Александру Дюрягину. Среди массы дактилокарт, поступающих на проверку, и следов рук с мест преступлений, имеющихся в постоянной работе, он отождествил один из отпечатков на дактилокарте Пальчикова со следом неуловимого "книжника". Взяв в руки дактилокарту, Дюрягин просто по памяти "опознал" на ней папиллярный узор одного из следов пальцев рук, разосланных Новосёловым для обязательной проверки. Раскрытие серии "книжник" было чисто дактилоскопическим.

После установления личности преступника началась работа для следователя Натальи Александровны Ростовой. Всего дел, проходящих по этой серии, было 49.

Пальчиков А.Л. ранее дважды судим, менее года как освободился из колонии. Его "библиофильские" наклонности объяснились очень просто. На допросе он рассказал Ростовой, что был как-то у своего приятеля, выпивали, как всегда не хватило, а денег больше не было. Приятель говорит: ерунда, вон у отца сколько книг. Взял пару штук, пошли к магазину, выбрали интеллигентно одетого мужчину и тут же ему их продали. Это был 1984 год, когда хорошие книги были в дефиците.

Тут Пальчикову и пришла мысль, что лучший товар для сбыта – это не золото и вещи, а книги. На них не попадёшься… Был даже случай, когда, выйдя из подъезда с двумя сумками книг, только что взятыми в чужой квартире, он у соседнего же подъезда увидел сидящего на лавочке пожилого интеллигентного мужчину. Подошёл и предложил ему их купить. Тот просмотрел корешки книг, даже не вынимая их из сумки, поднялся в квартиру и вынес деньги. Так в течение десяти минут две сумки книг переместились из одного подъезда в другой.

По оценкам следователя, если исходить из рыночной стоимости книг, по которой они сбывались, Пальчиков примерно за 8 месяцев получил денег больше, чем стоят "Жигули". И все они просто пропивались.

Такие-то вот интересные истории произошли в эти последние полгода. Эксперт ведь не оперативный работник, работа у него больше лабораторная, с живыми преступниками дело не имеет. А тут Новосёлов прямо-таки непосредственно включился в процесс расследования серий квартирных краж. А началось с того, что полгода назад, благодаря именно его настойчивости при работе с картотекой, эти серии чётко обозначились.

Кражи совершались по всему, более чем миллионному Челябинску, и многие из них были теперь как бы приветом от людей, хотя и непутёвых, от воров, но всё же – почти знакомых. Уже знаешь от кого что ожидать. Здесь вот три дня назад "книжник" побывал – из квартиры только книги пропали. В другом районе позавчера утром очередная кража "ночника" обнаружилась. Вчера на осмотр кражи из серии "подбор ключа" ездили – опять в замке полоску лезвия изъяли...

Следы пальцев рук, повторяющиеся на каждой серии, проверялись экспертами во всех райотделах Челябинска по всем проходящим через них дактилокартам. По "книжнику" эта проверка дала результат. По "ночнику" она не сработала, раскрыли эту серию другим путём. Хотя – так уж получилось – дактилокарты и "книжника", и "ночника" были в одном и том же райотделе. Дюрягин ругал потом себя самыми последними словами: как же так – "книжника" поймал, "ночников" же не смог, а возможность-то была!

Ну что ж теперь делать? На всё-то ведь никаких глаз не хватит. Точно так же и возможность раскрытия серии "подбор ключа" была. Только через двенадцать лет стало известно, что дактилокарта одного из этих лиц "кавказской национальности" была в то время в картотеке одного из райотделов Челябинска. И только когда дактилоскопические учёты стали автоматизироваться, и эту дактилокарту среди прочих других ввели в 1997 году в память ЭВМ, она "выстрелила" по следам серии краж "подбор ключа" двенадцатилетней давности. В своё время её тоже проглядели… Таких пропусков было, наверно, немало…

А взять картотеку Информационного центра УВД на ранее судимых лиц? Там-то вообще сотни тысяч дактилокарт!.. Там дактилокарта "книжника" Пальчикова была ещё и до начала этой его знаменитой серии. Значит, поймать-то его можно было на первой же краже, а не позволять ему совершать их 49 в течение восьми месяцев.  А сколько в этой картотеке ещё всяких "книжников", "ночников" и даже убийц есть. Была бы возможность по ним все следы проверять – это сколько же преступлений могло бы быть раскрыто и сколько предотвращено?..

— Андреич. Бутов-то больше не звонил? Как там у него с "ночниками" дело идёт?

— Нет, не звонил. Сейчас ему не до нас. Организует, наверное, выезда с ними по "местам боевой славы", чтобы показания на местах преступлений закреплять… Иосифович, а у меня ведь сегодня юбилей!

— Какой ещё юбилей? С днём рождения мы тебя месяц назад поздравляли…

— Что у нас сегодня на календаре? 2 апреля 1985 года… Вот уже пятнадцать лет, как после службы в армии я на работу в милицию поступил.

— Поздравляю с круглой датой! А как ты вообще в милицию работать пришёл?

— Ты знаешь, совершенно случайно. Как, наверное, и большинство из нас. Никогда раньше и не думал, что в милиции работать буду. Я же железнодорожный техникум закончил, до армии год проработал помощником машиниста электровоза на грузовых поездах. Пришёл из армии и тут мой товарищ – мы с ним в техникуме вместе учились – говорит, что его отец приглашает меня к себе на работу. Федор Павлович Ляхов был тогда как раз начальником экспертно-криминалистического отдела. Меня он знал – я у них дома бывал. Я, было, отказывался, но Володя убедил меня. Знаешь чем?

— Чем?

— Там, говорит, по отпечаткам пальцев специальную формулу выводят… Он как угадал эту мою черту – всё в какую-то систему укладывать, чтобы во всём свою логику и порядок найти. Есть всё же у меня склонность к исследовательской работе. Думаю, что в криминалистике я себя нашёл более, чем это могло бы быть где-либо ещё. Здесь я ощущаю себя на своём месте. В жизни такое ощущение многого стоит.

— Так ты, значит, в 70-м в милицию пришёл? Ещё, наверное, в НТО – в Научно-технический отдел?

— Нет. Название НТО прекратило своё существование, насколько мне известно, в 64-м, когда в министерстве кому-то, по какой-то причине стукнуло в голову – объединить в одну службу криминалистов и службу связи. Сложно разглядеть в этом какую-либо логику, но приказ есть приказ. Новый отдел стал называться ОТО – Оперативно-техническим отделом. Со связистами жили, конечно, вполне нормально, дружно. Но сама по себе работа нас друг с другом никак не связывала, ничего общего у нас в ней не было. В 80-м нас опять вдруг так же резко разъединили, и вновь стала отдельная служба, и опять с новым названием – Экспертно-технический отдел. Через некоторое время служба получила новое название – Экспертно-криминалистическая.

— Наверное, теперь уже – последнее.

— Возможно. Хотя, кто его знает – мода на всевозможные слияния, разделения, преобразования и переименования и нас, криминалистов, никак не обходит. Да, мы-то ещё ладно – при любом названии нашей службы всё равно криминалистами остаёмся. Тут как-то Бутов возмущался: как привычно и кратко звучало – инспектор ОУР, инспектор уголовного розыска. Так нет же, кому-то понадобилось вспомнить старое название – "оперуполномоченный", которое, наверное, ещё во времена НКВД было. Интересно, как теперь писатели-детективщики будут из этого положения выходить? Невозможно же в художественном произведении так обзывать живого человека. Единственный выход – идти, как говорится, от обратного, сокращать официальное название, делать из него кличку: "опер". А потом ещё жалуемся, что милицию не уважают. Да мы даже должности-то своим сотрудникам такие напридумываем, что их только в виде клички и можно произнести.

— А ты не слыхал, Андреич, ходят слухи, что ГАИ тоже хотят переименовать. Такое привычное и в милиции, и у населения название, зачем же его-то трогать? Оно, видите ли, не соответствует выполняемым функциям, которые должны заключаться в обеспечении безопасности дорожного движения. Ну, так и обеспечивайте, название-то этому не мешает…

— К сожалению, в нашей системе это нередко бывает, когда дело подменяется лишь его видимостью. Причём, почти для всех это очевидно, но продолжаем друг перед другом роли играть: всё правильно, всё так должно и быть, наверху, наверное, знают, что делают…

На столе зазвонил телефон.

— Слушают вас.

— Виктор Андреевич? – это позвонил начальник Экспертно-криминалистического отдела полковник Ращектаев.

— Да, Владимир Михайлович. Я вас слушаю.

— Зайди ко мне.

— Хорошо, сейчас иду… Рудик, я к начальнику – чего-то Михалыч меня вызывает…

Новосёлов вошёл в кабинет начальника ЭКО.

— Проходи. Сейчас пойдем с тобой к нашим "старшим братьям". Заместитель начальника областного управления КГБ собирает совещание по взрыву в трамвае. У них есть какие-то соображения о том, как продолжить работу по раскрытию этого преступления. Хотят с нами посоветоваться, вернее, – опять к нам за помощью обратиться. Начальник УВД, в общем-то, уже дал указание "изыскать резервы".

Три с лишним года назад это происшествие потрясло весь город. В 1981 году, 24 декабря в 18 часов 15 минут произошёл взрыв в трамвае маршрута N3. Погибла женщина, несколько человек получили ранения. При осмотре места происшествия были обнаружены и изъяты детали часового механизма от стиральной машины, две аккумуляторные батареи от мотоцикла, осколки трёхлитровой стеклянной банки со следами моторного масла, обрывки хозяйственной сумки, в которой, по всей видимости, всё это и ­находилось. Изъятые предметы являлись несомненным доказательством того, что в трамвай было подложено самодельное взрывное устройство с очевидной целью – произвести взрыв. К счастью, возгорание моторного масла, на что рассчитывал изготовитель устройства, не произошло, иначе жертв могло бы быть больше.

Осмотр места происшествия производился силами УВД, прокуратуры и КГБ. Это уже потом, через несколько дней, расследование преступления, связанного с совершением террористического акта, по подследственности перешло для производства в Следственный отдел Управления КГБ по Челябинской области. Все изъятые вещественные доказательства были отправлены на исследование в Москву. Там на корпусах аккумуляторных батарей были выявлены три следа пальцев рук. Фотоснимки следов тут же были присланы в Челябинск для проверки по ним вероятных подозреваемых.

Но, помня о том, что в своё время было очень много участников осмотра места взрыва, и что бывают любители лезть везде впереди следователя и эксперта-криминалиста, решено было отдактилоскопировать всех, кто хоть как-то был причастен к осмотру. От  генерала КГБ из Москвы, который был в тот момент в Челябинске в командировке и тоже выезжал на место происшествия, и до водителей всех служебных автомобилей – милиции, прокуратуры, КГБ, которые, всего скорее, к месту взрыва даже и не подходили. Был составлен поименный список всех сотрудников правоохранительных органов, побывавших на месте происшествия. Список состоял из более чем шестидесяти человек. От каждого из них были получены отпечатки пальцев рук и проверены по следам, обнаруженным на аккумуляторных батареях. Все относились к процедуре дактилоскопирования с полным пониманием её необходимости.

И действительно, два из трёх следов оказались, всё же, оставленными одним из участников осмотра – следователем прокуратуры! О том как это могло случиться и что ещё осталось в то время невыясненным и выяснится лишь спустя три с половиной года – об этом нам далее и предстоит узнать…

Итак, два следа из трёх были исключены… Но оставался ещё один след пальца руки, который, как и другие вещественные доказательства и улики, использовался для отработки версий следствия. Версий же было много, так как мотивы преступления были неочевидны. Проверялись все, начиная от террористического акта, от варианта с выходкой психически больного, и кончая попыткой убийства какого-либо конкретного человека по каким-нибудь причинам.

Поскольку в Челябинском управлении КГБ своих специалистов по дактилоскопии не было, работа по проверке следа выполнялась силами экспертов-дактилоскопистов областного УВД. Первый год Рудольф Мочалов значительную часть рабочего времени занимался только этой проверкой. Дактилокарты потенциальных подозреваемых подносились в ЭКО целыми пачками. На второй год материалы на проверку стали поступать реже, на третий дактилокарты поступали лишь поодиночке и то – не часто. К апрелю 1985 года проверка по изъятому следу почти уже не велась. Это говорило о том, что новых подозреваемых у следствия больше не было, почти все возможные версии были отработаны…

И вот в КГБ решили провести совместное с УВД совещание о поиске каких-то новых направлений в расследовании преступления. Новосёлов догадывался о чём, скорее всего, может пойти речь, раз на такое совещание пригласили и его – рядового эксперта дактилоскопической лаборатории. После трёх с лишним лет безуспешной работы оставался ещё вариант использования дактилоскопии в расследовании преступления – проверка следа пальца руки с аккумуляторной батареи по картотеке Информационного центра УВД на ранее судимых лиц. Но это был такой значительный объём работы по поиску "на удачу" среди сотен тысяч дактилокарт, а это уже миллионы отпечатков пальцев, что решение о проведении этой проверки принимается, видимо, только сейчас, после того, как все другие возможности более или менее целенаправленного поиска уже исчерпаны.

— А вот и наши коллеги! Здравствуйте! Заместитель начальника Управления КГБ по оперативной работе полковник Поляков Юрий Кузьмич, – подвижной, невысокого роста хозяин кабинета встал из-за стола и встретил вошедших быстрым, крепким рукопожатием.

— Начальник Экспертно-криминалистического отдела УВД полковник Ращектаев Владимир Михайлович. А это наш эксперт-дактилоскопист капитан милиции Новосёлов Виктор Андреевич.

— Проходите вот сюда, присаживайтесь.

Юрий Кузьмич подвёл гостей к ряду из нескольких приставленных друг к другу столов вдоль длинной с окнами стены кабинета. С обеих сторон этого ряда стояли стулья, на большинстве из них уже сидели сотрудники Управления, приглашённые на совещание.

— Садитесь, где вам будет удобнее... – Поляков сел на стул в торце ряда. – На совещание приглашены руководители некоторых наших отделов, занимающихся расследованием взрыва в трамвае в 1981 году, их заместители. Собственно, вопросов в плане совещания у нас несколько. Вас мы пригласили для обсуждения одного из них. Поскольку это дело стоит на контроле у председателя Комитета государственной безопасности, из Москвы нам предложили провести проверку следа с аккумуляторной батареи по картотеке Информационного центра УВД. Владимир Михайлович, нам хотелось бы узнать ваше мнение о возможности проведения этой работы.

— Ну, что тут сказать?.. Работа, прямо скажем, огромная – в картотеке ИЦ сотни тысяч дактилокарт. Их только пересчитать, так и то – сколько времени потребуется. Это две комнаты, уставленные картотечными шкафами от пола и почти до потолка… У меня эксперты полностью загружены производством экспертиз, оторвать неоткуда и некого. Допустим, какую-то свою основную работу мы могли бы перераспределить. Возможно, смогли бы на месяц-два выделить одного эксперта, но это же проблему не решает.

— Заместитель начальника оперативного отдела майор Иванов, – представился один из участников совещания. – А вообще, о каких примерно сроках может идти речь? По папиллярным узорам выводится же специальная дактилоскопическая формула и по ней проводится поиск. Эту формулу Бертильон ещё в конце 19-го века изобрел. Можно ли по нашему следу формулу вывести, и ускорит ли она поиск?

Да, блеснул майор эрудицией. И о Бертильоне-то он знает, и о дактилоскопической формуле слыхал. Не знает, правда, что Бертильон не формулу изобрел, а антропометрический способ идентификации человека и поэтому был даже противником новой в то время науки – дактилоскопии, успешно конкурирующей с его антропометрическим методом. Что из себя представляет дактилоскопическая формула и как она используется в работе с дактилоскопическими картотеками, майор, похоже, вообще никакого представления не имеет. Есть такой тип людей – мало того, что отовсюду лишь верхушек нахватаются, так им ещё обязательно эти верхушки надо выдавать за наличие каких-то глубоких и разносторонних знаний.

— Более конкретно и обстоятельно ответить на чисто технические вопросы я попрошу нашего сотрудника, эксперта-дактилоскописта, имеющего опыт работы с картотекой Информационного центра.

Новосёлов встал было, но Юрий Кузьмич остановил:

— Вставать не надо, можете докладывать.

— В работе у нас имеется один след пальца руки, изъятый с одной из аккумуляторных батарей. Какой рукой, и каким пальцем он оставлен – нам не известно. Теперь  кратко о формуле, применяемой для ведения дактилоскопических картотек в Информационных центрах. Действительно, дактилокарты там разложены в соответствии с этой формулой. Но выводится она по совокупности сочетания типов папиллярных узоров всех десяти пальцев рук. Картотека так и называется – "десятипальцевая", в отличие, например, от пятипальцевой или однопальцевой – "монодактилоскопической". По следу одного лишь пальца десятипальцевая формула выведена быть не может. Проверять придётся практически всю картотеку.

— Ну, и сколько это времени займёт?

— С большой точностью, товарищ полковник, сказать сложно. Если исходить из расчёта на одного эксперта, который будет постоянно заниматься только этой проверкой, работа по данному следу займёт год-полтора, не менее.

Кто-то из присутствующих даже присвистнул: "ни-че-го себе!".

— Значит, если будет три человека, то от четырёх до шести месяцев… Но придётся нам всё же за эту работу браться. Из Москвы звонили, обещали нам двух дактилоскопистов из КГБ командировать. Там у них есть такой специалист, который говорит, что втроем проверку по картотеке нашего ИЦ можно за два-три месяца провести. У него уже есть опыт таких массовых проверок. Сейчас он с группой дактилоскопистов в Вильнюсе подобную же работу заканчивает.

— Я о своих прикидках доложил. Думаю, что говорить о двух месяцах для группы из трёх человек – это слишком смело. Как говорится, поживём – увидим.

— Тоже верно… Владимир Михайлович, у меня от нашего руководства к вам просьба о выделении для этой работы помощников московским специалистам. Наверху этот вопрос, видимо, уже решён.

— Ну, что же… Будем что-то придумывать.

— Спасибо. Больше вас задерживать не будем. Как только дата приезда москвичей уточнится, мы вам сообщим. До свидания.

— До свидания.

Новосёлов с начальником отдела вышли из здания КГБ. До УВД идти недалеко, метров сто. Шли молча. Зная характер Михалыча, Новосёлов не ждал от него скорых и категоричных указаний. Ясно же, что предстоящая проверка по картотеке Информационного центра – дело не из приятных. Вот уж точно – искать иголку в стоге сена. Определять кого-то на эту работу – всё равно, что  наказание прописать. Но другого-то решения тоже ведь не было.

Почти всю дорогу Михалыч лишь изредка покашливал, да ворчал, что в киоске не было сигарет, которые он обычно курит, а от других его кашель одолевает. Не доходя до входа в УВД остановился. Новосёлов тоже встал, готовый выслушать указания начальства и, по возможности, смягчить для Михалыча ощущение неловкости от этих указаний.

— Виктор Андреевич, придётся, видимо, тебе этой работой заняться…

— Морально-то к этому я уже давно готов. Дело по раскрытию взрыва в последнее время совсем застопорилось и к вопросу о проверке по Информационному центру, рано или поздно, всё равно должны были прийти. Обидно лишь будет, если дактилокарты "врага", которого мы ищем, в нашей картотеке не окажется. Как там китайский философ-то сказал: трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате. Особенно, если её там нет. Жаль будет полгода, проведённого в бесполезных поисках.

— Если не найдём, будет, конечно, обидно. Но ведь и шансы  на удачу тоже есть.

— Есть, конечно. Я же, Владимир Михайлович, не против этой проверки по картотеке ИЦ. Надо, так надо… Раскрытие таких преступлений стоит этой работы.

— Долго тебя, Андреич, не было. Чего тебя Михалыч-то вызывал?

— Ходили в КГБ. Из Москвы им указание пришло: проверить след по взрыву в трамвае по всей картотеке нашего ИЦ. Начальник меня на эту работу определяет, так что какое-то время вам вдвоём придётся здесь управляться…

— Ничего себе – какое-то время! Сколько человек будет картотеку проверять, сколько на это времени понадобится? Может, вы и год, и два там просидите… Мы же тут с экспертизами совсем зашьёмся!

Мочалов и обычно-то говорил очень громко, а уж когда спорил или что-то доказывал, то почти кричал. Когда ему об этом напоминали, оправдывался: "просто голос у меня такой, громкий".

— Подожди, Рудик, не шуми. Из Москвы из КГБ едут два дактилоскописта, я ещё – вот нас и трое. Один из москвичей, говорят, вообще ас в дактилоскопии – оценивает, что втроём нашу картотеку можно по тому следу за два-три месяца проверить.

— Что-то я в таких сроках сомневаюсь… И когда вы эту работу начнёте?

— Пока неизвестно, но не раньше чем через месяц. Москвичи, я думаю, под майские праздники в командировку к нам не соберутся…

— А вот и я. Привет! – в кабинет вошёл подполковник Стаценков Евгений Петрович. Значит – время обеда, и у них с Рудиком перед походом в столовую пара шахматных партий состоится.

Этому герою нашего рассказа отведено сыграть в нём существенную роль, поэтому стоит рассказать о нём несколько подробнее. В каком отделе УВД он работает, Новосёлов не знал. Вроде бы в штабе, а может – в хозяйственном. Он несколько раз менял место работы – переходил из службы в службу. Новосёлов и вообще-то бы мог Стаценкова не знать, если бы тот не приходил к ним в отдел поиграть с Рудиком в шахматы. Да иногда с просьбой фотоплёнку проявить или домашние фотоснимки отпечатать. В Челябинск он перевёлся несколько лет назад откуда-то из другой области. Вроде бы даже когда-то криминалистом работал, но разговора при Новосёлове об этом как-то не было. Надо сказать, Стаценков, как личность был малоинтересен. У Тургенева в "Отцах и детях" Евгений Базаров такое определение даёт: "Сказать, например, что просвещение полезно, это общее место; а сказать, что просвещение вредно, это противоположное общее место. Оно как будто щеголеватее, а в сущности одно и то же". Вот также и Стаценков – вроде бы в любом разговоре поучаствовать может, а послушаешь, так одни общие, да противоположные общие места. Конечно, уметь хорошо вести разговор, кроме того, что человек сам по себе должен быть чем-то интересен, это ещё и искусство, не у каждого для этого таланты есть. Другой же, пусть и без этих талантов, пусть и молчун, но видно, что постоянно может чем-то увлечься, приложить в дело свои способности и силы, его внутренний мир подвижен, он самодостаточен, ему самому с собой не скучно. Представить же Стаценкова чем-либо увлечённым было невозможно. Из такого типа людей, которых Новосёлов называл "чиновниками". Был ко всему равнодушен, кроме всего, что касается лично его и его интересов. Его кто-то так и прозвал: "а мне!". Настолько был каким-то безликим, что когда бывал, например, в отпуске, за это время почти полностью стирался из памяти. И уже трудно было вспомнить что-нибудь говорящее о нём, как о личности. Ни одной интересной чёрточки, ни одного поступка.

За неделю до приезда москвичей Новосёлов пошёл определить порядок и организацию будущей работы в картотеке Информационного центра. В помещении картотеки очень тесно, туда может сесть дополнительно один, ну два человека. И то уже друг другу и сотрудницам картотеки мешать будут. Надо же ящики с дактилокартами из шкафов доставать, а там проходы между шкафами такие, что двоим и не разминуться. Видимо, надо будет по соседству какое-нибудь помещение присмотреть.

— Виктор Андреевич, вы как раз вовремя, –  Валентина Матвеевна, руководитель дактилоскопической картотеки, зажала рукой микрофон трубки,  в которую только что очень громко что-то объясняла. – Опять этот ваш эксперт из Рудногорска звонит. Снова ему срочно надо личность трупа по телефону установить. Поговорите с ним, пожалуйста. Что же это он не знает, что личность с помощью дактилоскопии по телефону не устанавливают?

— Я как-то в специальной литературе читал об одном таком случае, было это в 40-х годах, во время войны. Но это был случай довольно нетипичный и по обстоятельствам, и в дактилоскопическом смысле. Сейчас я с Рудногорском поговорю… Володя, привет. Новосёлов с тобой говорит… Что там у тебя опять за проблемы?

— Тут у нас убийство, личность убитого неизвестна. А без этого, сам понимаешь, операм плясать почти неоткуда. Мы формулу по его дактилокарте вывели, я её уже продиктовал. Надо дактилокарту в картотеке посмотреть. Убитый явно был судим – весь в наколках.

— Володя. Мы с тобой в течение месяца уже второй раз на одни и те же грабли наступаем. Мочалов тебе ещё месяц назад в такой же ситуации объяснял, что личность устанавливается не по формуле, а только при непосредственном сравнении дактилокарт. Формула лишь помогает искать нужную дактилокарту в большой картотеке.

— Да я это всё понимаю. Но в тот-то раз просто бомж был, без явных признаков насильственной смерти. Его дактилокарту к вам с нарочным отправили, и этого тогда было достаточно. Сейчас же – серьёзное убийство. Начальство мне задачу поставило – срочно личность убитого установить.

— Ну, так и направляйте опять к нам с нарочным дактилокарту скорее, как в тот раз сделали. Отпечатки на ней все? Качество хорошее?

— Средняя дактилокарта... Работать можно.

— Вот видишь. Как только она будет у нас, вам по ней личность установят и по телефону сообщат. Если, конечно, дактилокарта убитого в нашей картотеке имеется.

— Так времени нет – до Челябинска на машине гнать четыре часа. Если же дактилокарту поездом повезут, так это вообще только завтра утром будет. А начальство с меня сейчас данные на убитого требует.

— Володя. Ты же сам должен понимать, что установление личности только лишь по формуле, это всё равно, если бы ты мне позвонил и спросил: Сидоров В.П. в Челябинской области проживает? Я тебе тут же, никуда не заглядывая, ответил бы: да, проживает, и не один. И не ошибся бы. Вот и с формулой то же самое – есть у нас дактилокарта с такой же формулой, и, возможно, не одна, а то, может, и не один десяток… Ну, проживает у нас Сидоров В.П., но тебе же нужна конкретная и точная информация – тот это Сидоров или не тот… Слушай,  у меня вот какая идея появилась!.. У вас в городском почтамте фототелеграф имеется?.. Быстренько сделайте увеличенные фотоснимки всех десяти отпечатков с дактилокарты и вышлите изображения отпечатков к нам по фототелеграфу. У нас-то почтамт вообще через дорогу находится.

— Сейчас всё сделаем.

Что же это у нас руководители – элементарных вещей не знают? Вот ещё один "специалист" по дактилоскопической формуле – заставляет эксперта по телефону личность убитого устанавливать. Да и тот тоже хорош – не может твёрдость проявить и объяснить руководству, что оно заблуждается в понимании возможностей десятипальцевых дактилоскопических картотек... Сколько времени на ненужный вывод формулы и эти звонки зря потеряли. Да и в формуле-то, не исключено, ошиблись. Её ведь экспертам выводить не приходится. Мало кто из них знает и помнит все правила и всевозможные нюансы по её выведению. Потому что им по своей работе это и не нужно. Формулу во всей области выводят всего лишь четыре человека – сотрудницы картотеки Информационного центра. И то постоянно друг с другом советуются – обеспечивают обязательный единый подход в решении каждого спорного случая. Это только непосвящённые во все тонкости дактилоскопии могут считать, что дактилоскопическая формула – это что-то математически чётко выверенное и совершенно однозначное. Несмотря на массу правил, формализующих процесс вывода дактилоформулы, на самом же деле в этом процессе много субъективности, его результаты зависят от множества причин – от качества отпечатков на дактилокарте, от степени подготовки инспектора-дактилоскописта, от его внимательности, усталости и т.д. Недостатков в системе дактилоскопической регистрации, разработанной сто лет назад, много. Но пока ей замены нет… Буквально на днях следователь прокуратуры вопрос поставил: на одного подследственного была запрошена дактилокарта из четырёх областей, где он был когда-то судим, а также из Главного информационного центра МВД. И отовсюду дактилокарты пришли несколько отличающиеся друг от друга в дополнительной части дактилоскопической формулы. Нет даже пары дактилокарт с абсолютно одинаковыми формулами… А тут на тебе: по учебнику формулу вывели, по телефону продиктовали – и личность установлена…

— Валентина Матвеевна. Вы кого-нибудь из девочек на почтамт пошлите. Как только из Рудногорска фототелеграмма придёт, чтобы сразу же её получили.

— Света. Сходи на почту, удостоверение не забудь с собой взять… Спасибо вам, что помогли нам с Рудногорском разобраться, а то они так настойчиво с меня требовали установить личность их убитого. Вплоть до того, что руководству жаловаться собирались… Вы, наверное, по вопросу предстоящей работы пришли. Да, такой полной проверки по нашей картотеке ещё не было. Я вам вот что хочу предложить. Напротив нашей картотеки – кабинет финансового отдела. Там их ревизорская служба сидит. Они большей частью в командировках находятся, кабинет почти постоянно пустой. Пусть ваши начальники договорятся на период этой работы кабинетом воспользоваться. Туда и картотечные ящики близко носить было бы.

— Спасибо за идею. Я своему руководству доложу и вопрос, наверное, решится.

— Когда начинаете проверку?

— Москвичи прилетают на следующей неделе, в понедельник. Со вторника начнём.

— У меня большая просьба – порядок раскладки дактилокарт в ящиках не нарушать. Иначе наша картотека неработоспособной станет.

— Валентина Матвеевна. Тут же дактилоскописты работать будут. Они это всё хорошо понимают. Но я за этим ещё и сам прослежу. Пойдёмте, этот соседний кабинет посмотрим.

Кабинет для работы вполне подходящий. Двери как раз напротив дактилоскопической картотеки – удобно будет ящики с дактилокартами носить. Рабочих столов достаточно.

Пока ходили в кабинет, Света с почтамта вернулась. Эксперты в Рудногорске отпечатки пальцев сфотографировали и сделали их фотоснимки в увеличенном виде. В таком же виде изображения папиллярных узоров пришли по фототелеграфу в Челябинск, в качестве почти не потеряли.

Валентина Матвеевна села за стол, взяла лупу. Основная формула выводится просто. Она зависит от того, в отпечатках каких пальцев имеются завитковые узоры. В данном случае на всех пальцах завитки, значит, формула будет 32/32. Это ещё не самая распространённая формула. Есть разделы в картотеке и побольше, например, с формулой 1/1, это дактилокарты где, наоборот, ни одного завиткового узора нет, только петлевые и дуговые узоры… Теперь надо вывести дополнительную формулу. Так как в дактилокарте только завитки, то дополнительная формула будет состоять из семёрок, восьмёрок и девяток, которые соответствуют положению левой дельты относительно правой – внутреннее, среднее или внешнее положение. Дополнительная формула получилась: 97789/77877. С такой формулой оказалось двенадцать дактилокарт. Вот тебе и устанавливай личность по телефону… Валентина Матвеевна стала внимательно их просматривать, сверяясь с полученными из Рудногорска отпечатками пальцев. На восьмой остановилась:

— Вот он, этот их убитый.

Новосёлов набрал номер телефона экспертов в Рудногорске:

— Володя?… Это Новосёлов… Записывай данные… Записал? А теперь посмотри на часы. С того момента, как мы с тобой разговаривали, всего-то немногим более часа прошло. За это время, находясь друг от друга на расстоянии более трёхсот километров, мы личность вашего убитого установили. Так что, в следующий раз, не теряя времени, неси фотоснимки отпечатков сразу на фототелеграф.

— Спасибо, Виктор. Иду начальству докладывать.

Во вторник с утра Новосёлов пришёл в арендуемый у финансистов кабинет. Принёс из картотеки и поставил на каждый из трёх столов по два ящика с дактилокартами. Сел за стол, стал прикидывать, как рациональней будет организовать проверку дактилокарт…

Узор в следе с аккумуляторной батареи завитковый. "Овал, а может и "спираль". След отобразился плоховато, работа с ним будет довольно-таки непростой. Заведомо отпадают, правда, все петлевые и дуговые узоры. И часть завитковых, например, очевидные "петли-клубки". Узоры же близкие к "овалам", "спиралям" придётся проверять очень внимательно.

Поскольку папиллярный узор в следе относится к завитковому типу, решил, что формулу без наличия завитков – 1/1, самую большую в картотеке, надо будет проверять в последнюю очередь. Хотя в этом разделе, в соответствии с формулой, завитков быть не должно – только петлевые и дуговые узоры, но проверять этот раздел, хотя бы мельком, придётся. Дело в том, что дактилокарты, в которых есть отпечатки с завитковыми узорами, могут вноситься и в этот раздел. Это если в узоре между дельтами имеется шрам, мешающий определению взаимного положения дельт, что необходимо для вывода дополнительной части дактилоскопической формулы. А в нашем следе дельты вообще не отобразились, то есть о наличии или отсутствии между ними шрама ничего сказать нельзя. Следовательно, придётся всё же проверять всю картотеку. Можно, пожалуй, женщин исключить – их дактилокарты в отдельных шкафах размещены… Но это комитетчики пусть сами решают…

— Здравствуйте. Здесь картотека Информационного центра находится? – в кабинет вошли двое мужчин. Один высокий, полноватый, лет 35-ти. Другой – среднего роста, немногим более 40-ка.

— Проходите… Вы из Москвы?.. Новосёлов Виктор Андреевич, эксперт-криминалист областного УВД.

— Абакумов Александр Сергеевич, – протянул руку тот, что помоложе.

— Бабошкин Александр Степанович. Мы с Сергеичем тёзки… Поскольку работать нам не один день и не одну неделю, у меня есть предложение – общаться  между собой на "ты".

— Годится. Только я вас, тёзок, буду по отчеству называть: Сергеич, да Степаныч… Я по паре ящиков с дактилокартами уже приготовил. На день, думаю, хватит.

— Ты ещё не знаешь возможностей Степаныча. Ему, как минимум, раз пять такой нормы на день нужно будет.

— Ну, что ж, быстрее закончим, – полушутя ответил Новосёлов, не зная пока как воспринимать эту заявку. – Степаныч, я формулу 1/1 – самую большую, к тому же без завитков – на потом оставил. Сейчас шесть ящиков взял без учёта формулы – просто решил проверку начать с первого от двери шкафа.

— И ладно, так и пойдём… Давайте с часик поработаем, как говорится – обороздимся. Потом, когда глаза устанут, отдохнём, поговорим.

Новосёлов удивился редкому, но для него хорошо знакомому слову – "обороздиться". Так его мама начало каждого большого дела называет. А идёт это слово от работы по посадке картошки, когда по первым бороздам задаётся расстояние между ними, расстояние между клубнями в борозде, определяется темп и ритм работы… Сели за столы. У каждого на вооружении лупы. У Бабошкина так вообще лупа часового мастера с резинкой на затылке, на глаз нацепил. Новосёлов ещё не видел, чтобы так дактилоскописты работали. У всех фотоснимки следа пальца руки с аккумуляторной батареи. Москвичи их целую пачку, оказывается, привезли – с разным увеличением и с разной плотностью печати – есть и потемнее, и посветлее, для кого как удобнее узор изучать будет… Это они хорошо сделали… Был бы след качеством получше, не пришлось бы так изгаляться, а с этим следом любой такой приём может хоть как-то облегчить работу.

Новосёлов наклонился над первой дактилокартой. Ящик попался с формулой 17/25. Завитки только на трёх пальцах – на большом, указательном и среднем пальцах правой руки. Значит, во всех дактилокартах этой формулы проверяются только три отпечатка, остальные же семь можно смотреть лишь на предмет наличия в них завитков со шрамом между дельтами. Если такие отпечатки обнаружатся, их надо будет изучать более внимательно.

В первой дактилокарте отпечаток большого пальца хотя по типу узора и завиток, но по разновидности – петле-клубковый, поэтому смотреть не надо. А вот указательный и средний – овалы. Придётся изучать подробнее и обязательно сравнивать их с узором в следе на фотоснимке "по наличию и взаиморасположению идентификационных особенностей строения папиллярных линий" – так обычно в заключении эксперта пишется. С хорошим следом проверка быстрей бы пошла. Но этот плоховато отобразился, некоторые особенности строения папиллярных линий сомнительны – то ли это особенности узора, то ли дефект, получившийся в процессе следообразования.

Проверять, конечно, хоть и медленно, но можно. Вот и вторая дактилокарта проверена, и третья… Дело идёт… Пропустить страшно. Немного невнимательности и вся дальнейшая, на несколько месяцев и нескольких человек  работа будет бесполезной…

Вот уже и час доходит, ящик примерно на четверть проверен… Значит – четыре часа на ящик. За день – примерно два ящика… Нет, пока ещё рано расчёты делать – и формула разная будет, и степень усталости.

По радио передают концерт по заявкам:

…Сняла решительно
пиджак наброшенный,
казаться гордою хватило сил.
Ему сказала я: "Всего хорошего…",
а он прощения не попросил…

Интересно, как там, у москвичей дела идут? Формула сейчас у всех одинаковая, значит и скорость проверки где-то равной должна быть... У Сергеича тоже примерно четверть ящика проверена… А у Степаныча в ящике уже немного осталось. Раза в три быстрей проверяет! Да, действительно, не зря о нём так отзывались…

— Всё, пора отдохнуть, – Бабошкин снял лупу с глаза.

— Да, у меня тоже уже и спина, и глаза устали... Степаныч, я вот что всё хочу спросить: кто у вас в Москве исследованием аккумуляторов занимался на предмет обнаружения следов рук? Ты в этом деле не участвовал?

— Нет, у нас по этому направлению специалисты есть, в основном – с химическим образованием. Но я при исследовании аккумуляторов присутствовал, и следы непосредственно на них изучал. А чего ты об этом спрашиваешь?

— У вас не было сомнений в том, что следы могли быть оставлены не преступником, а кем-либо из участников осмотра? У нас их, правда, всех отдактилоскопировали и два-то следа всё ж таки оказались оставленными следователем прокуратуры.

— Об этом казусе нам сразу же сообщили… Были, конечно, и у нас сомнения… В этом направлении специальные исследования и эксперименты проводились. По остаткам вещества, применённого во взрывном устройстве, был примерно восстановлен его состав. Во взрывную камеру помещали корпуса таких же аккумуляторных батарей с предварительно оставленными на них следами рук, производили взрыв, а затем выявляли эти следы. Было сделано несколько десятков таких опытов. Оказалось, что в 10% случаев следы сохранялись и выявлялись. Кроме этой работы и той, что вы провели по проверке всех участников осмотра, сделать тут, пожалуй, больше ничего нельзя. Некоторые сомнения, может быть, и остались… Но их, как говорится, к делу не пришьёшь… Ну, что, продолжим работу?

— Продолжим…

Итоги первого дня: Новосёлов с Сергеичем по два ящика проверили, Степаныч – семь!.. К концу рабочего дня Новосёлов зашёл в отдел, рассказал Рудику о начале работы. Тот, конечно, здорово удивился такой скорости работы москвича.

— Слушай! Тут у меня по убийству след сложный – да ты знаешь, мы его с тобой на днях вместе смотрели. Может, его своему Степанычу покажешь?

— Вообще-то, можно…

Случай со следом был действительно непростой. След пальца руки был обнаружен и сфотографирован на рюмке. Частично он попал на относительно чистую поверхность рюмки, а частично – на поверхность, где имелись засохшие остатки вина. Убийство было бытовым, преступник, в общем-то, известен. Доказательств совершения им преступления было вполне достаточно. Дактилоскопическая экспертиза была лишь простой формальностью. Она, по сути дела, ничего не решала, так как факт нахождения подозреваемого в доме не отрицался и самим подозреваемым. Но эксперта эти обстоятельства никак не касаются, его задача состоит в том, чтобы дать конкретный ответ на вопрос: имеются ли на изъятых вещественных доказательствах следы рук подозреваемого такого-то?.. Мочалов установил, что след на рюмке оставлен большим пальцем его правой руки. По всем совпадающим между папиллярными узорами особенностям след, как он говорил, "прёт". Но в следе было несколько особенностей строения узора, количество папиллярных линий между которыми отличалось от количества между аналогичными особенностями в отпечатке. Разница в подсчёте была всего на одну папиллярную линию.

И Рудик, и Новосёлов были почти уверены, что след оставлен подозреваемым, но для того, чтобы окончательно прийти к положительному выводу пока этой уверенности не хватало – не могли объяснить это единственное различие.

На следующий день Новосёлов с утра зашёл сначала в ЭКО, взял фотоснимок следа и дактилокарту и поспешил на своё новое рабочее место. Москвичи уже листали дактилокарты.

— Привет, Виктор. Ты что-то опаздываешь? Я тебе твою норму уже на стол поставил.

— Спасибо, Сергеич. Только ты меня чего-то обидел – один ящик всего?

— Если разработаешься, ещё возьмёшь…

— Я к себе в отдел заходил. Вот перерыв будем делать, хочу показать Степанычу для разминки один след по убийству…

Ящик достался с формулой 23/25. Завитки кроме тех же трёх пальцев, что были и вчера, были теперь ещё и в отпечатках большого и среднего пальцев левой руки. То есть, работа по проверке увеличилась почти вдвое. Вот почему Сергеич только один ящик ему поставил! Ну, что ж, по пяти пальцам проверять, так по пяти… В формуле 32/32 вообще по всем десяти отпечаткам работать придётся…

Вот и перерыв.

— Степаныч, посмотри, пожалуйста, след на фотоснимке и отпечаток большого пальца правой руки на дактилокарте. Это с убийства, на прошлой неделе произошло. Особенно обрати внимание на группу особенностей в дистальной зоне справа. Там с просчётом папиллярных линий между особенностями разница в одну линию получается.

— Сейчас посмотрим, – Степаныч опять нацепил на глаз свою лупу часовщика. – Так, так... Всё ясно. Вот посмотри сюда. Часть следа, где эти особенности располагаются, отобразилась в негативном виде, просто это не очень заметно. Часто ведь, не знаючи заранее, можешь и не определить – негативное или позитивное у тебя изображение папиллярного узора. Это зависит от механизма следообразования, от поверхности, на которой оставлен след. В данном случае изображение следа получилось комбинированным – негатив с позитивом, причём с неявно выраженной линией перехода между ними. За счёт такого перехода как бы и образовалась одна лишняя линия в просчёте между теми особенностями, которые расположены в двух разных участках этого следа.

— Слушай, а ведь точно! Эта граница проходит как раз по краю участка, где на рюмке остатки вина имеются. Условия следообразования на чистой поверхности стекла и на поверхности, запачканной вином, разные. Поэтому в одном месте получилось позитивное изображение, а в другом – негативное. След своей дистальной зоной как раз на этот участок и попал. Ну, ты и молоток!

— Да вы и сами бы до этого дошли.

— Наверное, дошли бы… Бывает, что до того, как созреешь к принятию положительного решения в каком-нибудь сложном случае, не один день эту пару "след-отпечаток" произучаешь. Иногда, даже специально их откладываешь и занимаешься другой работой, чтобы потом на свежую голову опять к ним вернуться… Но ты-то этот казус сразу разглядел. Здорово!

— Давай-ка лучше проверку продолжим…

В обеденный перерыв Новосёлов пошёл в отдел. Надо Рудику рассказать как Степаныч быстро и просто головоломку со следом разрешил.

Там уже шахматный турнир "Стаценков-Мочалов" вовсю идёт. Шахматисты, как всегда, различные шуточки-прибауточки между ходами приговаривают. Друг перед другом важничают, противника только на "вы" величают. Естественно, больше шутит тот, кто выигрывает.

— А я, вот, вашему королю, Рудольф Иосифович, шах объявляю. Как вы на это посмотрите?.. Ну-ну, думайте, Рудик, думайте… А лез такой загадочный, а слез такой задумчивый…

Стаценкову нравилась занесённая кем-то шутка – во время игры что-нибудь напевать, мурлыкать себе под нос, намеренно перевирая слова песен, придавая им совсем отличный от первоначального смысл.

— А я, уважаемый Евгений Петрович, поступлю очень просто – сделаю коротенькую рокировочку.

— Ну, что же вы, Рудольф Иосифович, так, извините, моргнули? Я же вам ферзиком вилочку делаю – на коника и слоника одним, простите, разиком нападаю… Чем-то вам, да-ра-гой, жертвовать придётся. Такова, сами понимаете, се-ля-ви… Сняла решительно, а он не попросил…

— А я вашу пешечку схамаю…

— А я вам шах.

— А я слоном прикроюсь.

— А я, извините, вашему королю мат объявляю… Привет, Виктор. Видел, какую я твоему начальнику козочку подстроил?.. Вы что там, по взрыву в трамвае работаете?.. Из Москвы комитетчики приехали по ИЦевской картотеке след проверять?.. Ничего вы там не найдёте…

— Почему вы так думаете?

— Не знаю… Мне так кажется… Рудик вон сколько тысяч их напроверял. Бывало, придёшь к нему в шахматишки сыграть, а у него полстола в дактилокартах… И всё впустую…

— Если здесь не найдём, москвичи говорят, что не исключено – будет указание картотеку ГИЦ МВД проверить.

Мочалов даже опешил:

— Да ты что?.. Она же, как минимум, раз в восемьдесят больше, чем наша! Если вы у нас втроём будете несколько месяцев проверять, то там, значит, надо 240 человек на эту работу определять.

— Бабошкин считает, что принятие такого решения в КГБ, по согласованию с МВД, вполне реально. Будут со всех областей вахтовым методом дактилоскопистов на месяц-два вызывать.

Новосёлов невольно обратил внимание на то, что Стаценков, внимательно слушавший разговор, как-то несколько странно растерялся, насторожился. А может, показалось? Ему-то до всего этого какое дело?

— Ну, я пошёл… Рудик, завтра-то турнир состоится?

— Конечно. Давай, счастливо…

— Рудик, посмотри, как чётко Степаныч нашу проблему со следом решил…

— Слушай, дактилоскопист он действительно, видимо, сильный – с первого взгляда с этим делом разобрался… Ты опять туда пошёл?

— Да, иду дактилокарты листать…

Итоги второго дня: у Новосёлова с Абакумовым по одному ящику проверено, а у Степаныча опять – семь! Не берёт его увеличение количества завитков в дактилокартах – один темп держит!

На третий день взяли новые ящики. Формула пошла 32/24. Новосёлов, как обычно, взял лупу, стал отпечатки смотреть. В этой формуле вообще на девяти пальцах завитки, кроме лишь среднего пальца правой руки. Вот сегодня-то уж Степаныч семь ящиков не сделает. Вдруг видит, Бабошкин в своём ящике дактилокарты просто так перелистывает, будто их считает. Может, действительно, решил перед проверкой их сначала пересчитать?.. Нет, закончил перелистывать и ящик в сторону отставил, за другой взялся.

— Степаныч, ты чего этот-то ящик проигнорировал?

— А в нём по формуле в среднем пальце правой руки не завиток. Я ведь только отпечаток этого пальца проверяю. Вот я и просмотрел мельком дактилокарты только для проверки, не попала ли сюда дактилокарта с завитком в среднем пальце, но со шрамом между дельтами.

Так вот почему оба дня у него один и тот же результат был – семь ящиков. Он, оказывается, всё это время отпечаток только одного пальца на каждой дактилокарте проверял. Для него неважно, сколько завитков в дактилокарте. Имеет значение только средний палец правой руки. Во всех тех формулах, что эти два дня шли, в среднем пальце правой руки завитковый узор был, он его и проверял. А сегодня в этом пальце не завиток, поэтому он ящик-то и пролистал всего за пять минут. Так-то действительно проверку быстро закончить можно.

— Ну, и почему ты такой порядок завёл? Может, и нам так же надо?

— Считаю, что след оставлен средним пальцем правой руки. Я же тебе говорил, что изучал его расположение непосредственно на аккумуляторной батарее.

— Но тут же можно и ошибиться. У меня был случай такой ошибки, который мне хорошо запомнился…

— Ошибиться, конечно, можно. Но я на 95 процентов уверен, что не ошибаюсь. Если же проверять все пальцы подряд, то мы втроём и за полгода не управимся… А что у тебя за случай был?

— Выезжал я как-то на осмотр кражи в доме в индивидуальном секторе. Преступник выставил оконное стекло и проник в дом через окно во дворе дома. Со стекла, с двух его боковых краев и с обеих сторон я изъял группы следов пальцев левой и правой рук. Сейчас точно не помню, но, по-моему, так: большой, указательный и средний палец правой руки и все пальцы левой руки, кроме мизинца. Это же редкая удача – следы семи пальцев одного человека изъять. Можно уже и по картотеке Информационного центра проверить. Не хватает следов только трёх пальцев, значит, всего восемь вероятных формул. За пару дней я все дактилокарты по этим формулам в картотеке просмотрел. "Врага" не нашёл. А примерно через полгода, приходит опер из райотдела, приносит дактилокарту по той краже проверить – какой-то дальний родственник потерпевших. Кстати, кража была очень крупная, знал, видимо, что родственники живут небедно. Я посмотрел дактилокарту и, даже не глядя на следы, вижу – он. В следе большого пальца правой руки очень характерный шрам был, я его хорошо запомнил. На дактилокарте тот же шрам. Спрашиваю опера: подозреваемый судим? Отвечает: да, его дактилокарта в картотеке ИЦ есть, но он почему-то в своё время в списки подозреваемых не попал… Думаю, в чём же дело, почему же я-то его дактилокарту не нашёл? Поднял из нашей картотеки следы – ну, и что? А дело в том, что три следа пальцев правой руки я в своё время определил как большой, указательный и средний, а они оказались: большой, средний и безымянный. Стекло было тяжёлое, и преступник в спешке как-то так неудобно сумел взять его правой рукой, что такое положение пальцев при захвате стекла я даже и предположить не мог. То есть, номера пальцев я сдвинул на один, следовательно, формулы были выведены неправильно, и дактилокарту "врага" я не нашёл. Возможность раскрытия  по "горячим следам" была вполне реальна, но использовать её не удалось. А через полгода с этого вора и спросить уже было нечего – всё пропил. Такая вот ошибка у меня была с определением номера пальца. К определению по следам номеров пальцев я подхожу теперь очень осторожно. Поэтому и по трамваю я буду проверять на дактилокартах все отпечатки с завитковыми узорами.

— А я, всё же, буду надеяться на свою интуицию и буду проверять только средний палец правой руки… Сергеич, правда, тоже, как и ты, проверяет все пальцы… Вот ещё, Виктор, что мне с тобой обсудить нужно. Послезавтра суббота, потом воскресение… Мы-то в командировке, и нам эти выходные совсем ни к чему – чем быстрее закончим работу, тем лучше. Мы в выходные работать будем. Вообще-то, насчёт тебя вопрос у руководства решён – ты работаешь с нами, а потом тебе отгулы дают. Но мне не хотелось бы, чтобы это против твоей воли было. Если ты сейчас откажешься в выходные работать, мы к тебе никаких претензий иметь не будем, и руководству в какой-нибудь мягкой форме предложим этот вопрос снять. Но, признаюсь, нам хотелось бы, чтобы ты согласился. Втроём-то и побыстрей, и повеселей будет…

— Договорились – работаем все вместе.

— Ну, и хорошо.

Вот и 53-й день. Почти два месяца прошло. Работе конец подходит. Сегодня пятница, проверки, пожалуй, хватит только на сегодня и на завтра. Может, разве, совсем немного на воскресенье останется. Москвичи уже сходили за билетами на самолёт, только на понедельник на вечер пришлось взять – лето, время отпусков…

Поработали, конечно, крепко. Почти два месяца без выходных, не отрываясь от лупы. Единственное, что из послаблений позволили себе сделать – это по воскресеньям работали только до обеда, да один раз на два выходных дня Новосёлов на своей машине свозил москвичей в Миасс на рыбалку. Там выезд на озеро с ночевой организовал эксперт Миасского ГОВД и работники местного отдела КГБ. Все вместе на трёх машинах на озеро и съездили. Отдохнули, порыбачили, покупались, ухи с костра поели…

Фотоснимками следов уже и не пользовались – папиллярный узор следа с аккумулятора знали наизусть. Иногда вечером, ложишься спать, глаза закроешь – след этот перед глазами стоит… Степаныч, благодаря своей методе, не менее чем две трети картотеки пролистал. А иначе сидеть бы им ещё не один месяц…

Вечером Новосёлов зашёл в ЭКО к Мочалову.

— Всё, Рудик, завтра уже, наверное, кончаем эту эпопею.

— Слушай, Андреич, мне тут напомнили, что вскоре после осмотра все изъятые вещественные доказательства фотографировали на цветную фотоплёнку здесь, у нас в отделе. По обрывкам хозяйственной сумки специально нашли в магазине такую же, сфотографировали и размножали снимки в большом количестве экземпляров для работы операм, чтобы они могли их для опознания возможным свидетелям предъявлять. То же и с аккумуляторными батареями, и с часовым реле от стиральной машины. Фотоснимки и по телевидению показывали. Фотографировали вдвоём: как раз тот следователь прокуратуры, два следа пальцев рук которого потом на аккумуляторе обнаружили, и Василий Патрушев.

Патрушев три с лишним года назад, когда эти события со взрывом происходили, работал в областном ЭКО, а потом он перевелся в Центральный РОВД старшим экспертом. Вообще-то интересную информацию Мочалов рассказал. Новосёлов-то, когда это преступление со взрывом в трамвае произошло, в отпуске был и всех этих деталей не знал. А теперь, как узнал об этом фотографировании, какое-то шестое чувство стало нашёптывать – что-то тут не так, что-то здесь должно быть…

Набрал номер экспертов Центрального РОВД:

— Мне Патрушева?… В отгуле после дежурства?… А когда на работе будет?… Завтра опять дежурит, на сутки с утра заступает?… Хорошо, спасибо.

На следующий день, в субботу, пришли как обычно к своим ящикам. Новосёлов москвичам ничего про новую информацию говорить не стал – решил пока сам разобраться. Может, и нет здесь ничего…

Работу закончили в 17-30. Остались непроверенными всего пять ящиков: не было ни сил, ни желания за них браться.

— Виктор, ты завтра отдыхай. Мы с утра придём и всё закончим. Спасибо за помощь. Работа, правда, оказалась впустую, но и не сделать её нельзя было. Может, ещё и в Москве нам с тобой вместе её продолжить придётся. Вопрос о проверке картотеки Главного информационного центра МВД остаётся открытым… Очень приятно было познакомиться. До свидания, надеемся, что ещё увидимся.

— До свидания. Мне тоже, как ни тяжела была эта работа, приятно было её именно с вами выполнять. Счастливо долететь.

Простившись с москвичами, Новосёлов поспешил в Центральный РОВД, благо он от областного УВД метрах в двухстах находится.

Патрушев сидел за столом и своим трудночитаемым почерком писал заключение эксперта по исследованию врезного дверного замка, видимо, с какой-то квартирной кражи. Запятые, как обычно, категорически не признавал. Как-то машинистка вернула ему черновик экспертизы с приколотой к нему запиской: "Вася. С твоей писаниной без запятых больше работать не буду". Патрушев взял возвращённые ему листы, в конце понаставил строчек пять одних запятых, приколол новую записку: "Люда. Расставь запятые где надо".

— Василий, здравствуй.

— Андреич, привет. Ты всё по взрыву в трамвае воюешь?

— Уже отвоевался. Москвичи завтра пять ящиков дактилокарт сами закончат.

— А вдруг там и найдут? Вот тебе обидно-то будет. Все лавры и награды им достанутся.

— Да мы уже по этому поводу с ними посмеялись. Я к тебе вот с чем пришёл. Ты ведь тогда фотографированием вещественных доказательств занимался?

— Я, и ещё следователь прокуратуры – Гена Нигматулин. Его следы на аккумуляторах потом в Москве выявили. Дело в том, что тогда мы с ними обращались уже не как с объектами, на которых следы рук есть. Они же были дактилоскопическими порошками обработаны, следов не было выявлено. Я-то по экспертной привычке всё равно обращался с ними так, чтобы своих следов не наляпать. У следователей такая привычка не так надёжно вырабатывается, вот он и наследил.

— Но там же ещё чей-то след остался. И хозяин его так и не найден. Участники осмотра все были проверены.

— Для меня самого это загадка. Может, в Москве в КГБ какие-то особые средства есть, которыми они смогли выявить след, который мы выявить не смогли?

— Да вроде бы ничего особо выдающегося у них тоже нет, я с ними об этом разговаривал. Единственное, что мне понравилось, так это средство "теразол" для выявления следов рук. Вскрываешь пакетик и кладёшь его, например, в автомобиль, в котором следы рук искать надо. Содержимое пакетика при взаимодействии с воздухом начинает выделять какой-то газ. Закрываешь плотно все дверцы и минут пять ждёшь. Потом дверцы открываешь, ещё ими и похлопаешь, чтобы этот газ выгнать, и начинаешь осматривать. Все следы рук покрыты белым налётом, их можно слегка дактилоскопической кисточкой почистить, и копируй на дактилоплёнку.

— Здорово!

— Василий, а тебя-то проверяли по этому следу?

— Конечно. Я же в списке был, меня, как и всех тогда дактилоскопировали. Да у меня и узоры-то все петлевые, а на аккумуляторе след завитковый остался.

— Ты меня извини, но я хочу на твои пальцы посмотреть.

— Конечно, извиню. Тебе после этих двух месяцев наш психиатр, Гарри Никодимыч, вообще справку на полгода должен выдать. Ладно, шутка! Вот смотри…

Действительно у Патрушева на пальцах были только петлевые узоры! Подвело, значит, шестое чувство…

— Знаешь, ещё что, Виктор. Мы когда фотографированием занимались, около нас Стаценко крутился, – Патрушев фамилию Стаценкова обычно на украинский манер переиначивал.

Даже в сердце ёкнуло…

— А его не проверяли?

— Понятия не имею. Я вскоре в райотдел перешёл работать и по этому преступлению больше не занимался.

— Спасибо тебе, Василий, большое. Я домой пойду, что-то у меня голова разболелась. Видимо, действительно пора к Гарри Никодимычу обращаться.

В воскресенье поехали с женой на машине на свой садовый участок. С этой проверкой по картотеке оба месяца ездили туда только во второй половине дня по воскресеньям и то – лишь на несколько часов. Хорошо – родители на пенсии, всю работу там сами вели.

Но чем бы весь день ни занимался, мысли были только об одном: неужели всё закончится тем, во что ему верить никак не хочется. Неужели два месяца такой работы заведомо впустую были? А Рудик за три-то года сколько дактилокарт перелопатил?..

В понедельник утром Новосёлов сидел на своём рабочем месте, от которого уже несколько и поотвык. Мочалов сразу же загрузил его работой, правда, выбрал ему пока ту, что попроще. По радио Валерий Ободзинский пел своим задушевным голосом:

…В каждой строчке
только точки после буквы "Л"…
Ты поймёшь, конечно, всё,
что я сказать хотел.
Сказать хотел –
но не сумел…

— Рудик, а Стаценков придёт сегодня к тебе в шахматы играть?

— Андреич! У тебя, что – действительно крыша поехала? Ты уже третий раз меня об этом спрашиваешь. Придёт, конечно, куда он денется?..

Вот и обед.

— Привет, мужики! – это, наконец, Стаценков. – Как, Виктор, проверку с москвичами закончили?… Ничего не нашли?… Я же говорил!… Рудик, фигуры уже расставил? Ну-с, батенька, приступим-с…

Новосёлов, преодолевая чувство неловкости, которое бывает при необходимости уличения человека во лжи, в недостойном поведении, подошёл к Стаценкову:

— Евгений Петрович… Вы ведь были здесь у нас в отделе, когда производилось фотографирование вещественных доказательств по взрыву в трамвае?

— Был, – Новосёлову показалось, что в глазах у Стаценкова была какая-то обречённость, но в то же время и облегчение, освобождение от чего-то, что его всё-таки, видимо, тяготило.

— Вы не могли бы мне свои пальцы показать, – сухо, без каких-либо объяснений проговорил Новосёлов. Он даже сам себе удивился, что оказался способен  на проявление такой твёрдости и решительности. Он-то так этого момента боялся, когда придётся всё же решиться на, практически, уже обвинение, причём не просто в служебном проступке – в исключительной непорядочности. Но вся эта твёрдость была лишь снаружи. Изнутри Новосёлов был весь в напряжении, комок нервов.

Стаценков молча протянул руки ладонями вверх. Новосёлов мельком просмотрел все пальцы. Вернулся к указательному пальцу левой руки – только на нём был похожий завитковый узор. Проводить сравнительное исследование "вживую" и вообще-то непросто, а сейчас Новосёлов это и вообще не смог бы сделать.

— Евгений Петрович. Я ваш указательный палец сейчас на листок бумаги "откатаю".

Взял заблаговременно приготовленный дактилоскопический валик, раскатал им на бумаге маленький комочек типографской краски, выдавленной из тюбика, и провёл валиком несколько раз по пальцу. Стаценков молча и почти безучастно участвовал в дактилоскопировании. Новосёлов приложил палец к чистому листу бумаги, прокатил его слева направо. Достал из ящика стола комок ваты и тщательно протер Стаценкову палец.

— Вы играйте, я в "светлой" лаборатории буду, – не мог же он прямо здесь, у них на глазах сесть и отпечаток пальца Стаценкова под лупой изучать.

Прошёл в "светлую" лабораторию, где находится различная фотосъёмочная аппаратура. Присел за первый же попавшийся рабочий стол. Положил лист с отпечатком перед собой, взял лупу. Закрыл глаза – как и по вечерам перед глазами появилось яркое, как на экране, изображение папиллярного узора. Открыл глаза, посмотрел в лупу – изображение не исчезло!.. Вот он отпечаток, который три с половиной года с такими усилиями искали столько людей!..

Что Новосёлов почувствовал, отложив листок с отпечатком пальца руки? Были здесь и удивление, и раздражение, и обида. Было непонятно, как бывший криминалист мог допустить такую оплошность... Если он предполагал, что на аккумуляторах были его следы, то почему он молчал всё это время? Как получилось, что после специально проведённой работы по исключению всех лиц, которые случайно могли оставить следы на вещественных доказательствах, один человек выпал из поля зрения? Почему, когда проводилась эта работа, он сам не подошёл и не включил себя в список?

Новосёлову предстояло удивиться ещё раз. Через пять минут в лабораторию вошёл Стаценков:

— Ну что?..

Тут могли быть только два варианта.

Или он действительно не был уверен в том, что это его след? Но ведь у Мочалова же на столе было столько экземпляров его фотоснимков, что не составляло особого труда в течение трёх-то с лишним лет взять всего лишь один из них и решить для себя этот больной вопрос. А вдруг след был вовсе и не его?.. Неужели можно было столько времени оставаться в неведении и ничего не предпринять по внесению ясности хотя бы для себя самого?

Или он об этом, всё-таки, знал уже точно. Но тогда почему он не решился на "явку с повинной"? Он же из года в год был свидетелем того, какую большую работу приходилось выполнять тому же Рудику по проверке регулярно поступающих дактилокарт. Или вот эти два месяца проверки огромной картотеки с привлечением московских специалистов, проходившей, по сути дела, на его же глазах… Это же каким надо быть никчёмным милиционером, так не уважать и чужой труд, и дело, которому служишь?

Новосёлов, едва сдерживая раздражение, спросил:

— Как мог остаться след вашего пальца на аккумуляторе?

— Знаешь, во время фотографирования батареи чуть не упали, я их всего-то лишь слегка придержал…

Новосёлов молча вышел и прошёл к себе в кабинет. Рудик взглянул на него, ничего даже и не спросил. Сдвинул фигуры с шахматной доски, стал их в неё складывать. Потом засунул шахматы куда-то далеко в шкаф, хлопнул дверкой…

Новосёлов подошёл к телефону, набрал номер дежурной части КГБ:

— Извините, это вам из областного УВД звонят. У вас в командировке находятся два сотрудника из Москвы – Абакумов и Бабошкин. Можно их к телефону пригласить.

— Они ушли прогуляться по городу... Подождите минутку, вот они как раз и заходят. Сейчас я им трубку дам…

— Бабошкин слушает.

— Степаныч. Это Новосёлов.

— Виктор, здравствуй.

— Вы когда в аэропорт едете?

— Вообще-то, наш самолёт через пять часов. Сейчас вот с руководством попрощаемся, в гостиницу сходим, вещи соберём. Потом машина из управления подъедет, и нас в аэропорт отвезут.

— Срочно встретиться надо. Выходите в скверик между нашими зданиями, к скамейке, куда мы в обед посидеть выходили.

Новосёлов прошёл в сквер, сел на скамейку, закурил взятую у Рудика сигарету – четыре месяца держался, всё же снова закурил.

— Виктор, у тебя к нам какое-то дело есть? – подошли Абакумов с Бабошкиным.

Новосёлов достал из кармана рубашки небольшой листок с отпечатком одного лишь пальца и молча протянул Бабошкину. Москвичи оба склонились над листком. В общем-то, и лупа не особо нужна!

— Чей это?

— Одного подполковника из УВД. Случайно след оставил когда вещдоки у нас в лаборатории фотографировали.

— Что же это он, раздолбай, прятался что ли!? Два месяца я здесь глаза ломал! – Сергеич, он и вообще-то в выражениях не очень стеснялся, ну а тут уж…

— Виктор. Мы сейчас доложим своему руководству. Тебе следователь вынесет постановление, ты экспертизу проведёшь?

— Нет, Степаныч. Мне, капитану, как-то не с руки на подполковника экспертизу писать. Возьмите материалы в Москву, там сами всё и сделаете.

— Точно, мы сами в Москве экспертизу проведём, – Сергеич-то, тот пошустрее в этом смысле – сразу оценил, что хотя бы и с таким результатом в Москву приедут, руководство их за это всё же как-то отметит. Ведь теперь-то необходимость проверки картотеки в Информационном центре МВД СССР отпала.

— Степаныч, а след-то оказался оставленным не средним пальцем правой руки, а указательным левой.

— Да, подвела меня интуиция.

— А меня вот моё шестое чувство не обмануло. Нашёл я всё же этот проклятый отпечаток. Правда, не там, где мы его искали…

Но на этом для Новосёлова дело по взрыву в трамвае не закончилось. Почти через год, в марте 1986 года, в выходной день ему позвонили домой из дежурной части КГБ и передали просьбу Юрия Кузьмича Полякова, теперь уже работающего в должности начальника управления КГБ, оказать помощь в одном деле. Минут через десять около подъезда стояла "Волга". Сотрудник КГБ, сидевший рядом с шофёром, сказал, что надо будет съездить в морг, отдактилоскопировать неопознанный труп мужчины и затем сравнить его отпечатки с одной из дактилокарт в картотеке ИЦ.

В морге Новосёлов занялся получением отпечатков пальцев рук трупа. Затем с дактилокартой поехали в ИЦ, там уже была Валентина Матвеевна, также вызванная из дома. Вывели формулу и подняли в картотеке нужную дактилокарту. Сравнили дактилокарты между собой – отпечатки те же. Личность трупа установлена. Сотрудники КГБ сказали, что этот человек имел отношение к взрыву в трамвае…

Позднее Новосёлов узнал некоторые детали этого дела. Преступление было не террористическим актом. Инженер цеха одного из заводов Челябинска разводился с женой и надумал решить этот вопрос более радикальным образом.

Вероятно, были какие-то причины, которые позволили ему склонить своего приятеля, слесаря этого же цеха, на участие в этом деле. Он поручил ему изготовить взрывное устройство с тем, чтобы подложить его в трамвай, в котором его бывшая жена должна ехать с работы. Кстати, жена осталась жива, она немного задержалась – заходила в химчистку, и ехала домой позднее. Погибла совсем другая женщина – слесарь, подложивший в трамвай взрывное устройство, обознался.

Как Новосёлов потом узнал, "бытовая" версия у работников КГБ была сразу же после преступления. Но зацепок не было, а у руководства была, видимо, зацикленность на поиске террориста.

Возможно, когда в июле 1985 года был, наконец, установлен хозяин следа на аккумуляторной батарее, и была потеряна надежда на раскрытие преступления по следам рук, вновь активизировалась работа по всем другим направлениям. В ноябре этого же года слесарь, подозреваемый в изготовлении взрывного устройства, на очередном допросе дал об этом показания. После допроса он, по некоторым оперативным соображениям, был отпущен домой. Его дом – он жил в частном доме – был установлен на "прослушку". Дежурные в КГБ по этой службе обратили внимание на его необычное поведение. Вечером пытался завести с дочерью какой-то странный разговор. Всю ночь не спал, ходил по дому, видимо, курил. Утром исчез, выскользнул рано, "наружка" его проглядела. Дочь помогла установить, что из дома пропало охотничье ружьё.

Через несколько месяцев, весной, при таянии снега, на острове реки Миасс был обнаружен труп мужчины, застрелившегося из ружья. Его личность Новосёлов и уточнял по дактилокарте. То есть изготовитель взрывного устройства, чьи следы действительно могли бы быть на аккумуляторной батарее, был ранее судим и его-то дактилокарта как раз имелась в картотеке Информационного центра.

Один из исполнителей преступления ушёл от наказания, вернее, наказал себя сам. Инженеру же организацию и исполнение убийства доказать в суде не смогли. При обыске у него были изъяты незаконно хранящиеся боеприпасы и взрывчатые вещества. И уж по этой-то статье его осудили по максимуму – 4 года колонии строго режима.

Дело по взрыву в трамвае закончено. В нём, с точки зрения криминалистики, да и вообще – следствия, было допущено столько ошибок, что его можно считать скорее примером того, как не надо работать.

А ещё это дело, так же как и работа по серийным преступлениям "ночник", "книжник", "подбор ключа", наглядно и убедительно показало отставание организации и возможностей дактилоскопических картотек от истинных в них потребностей.

Один след три человека без выходных проверяли по картотеке Информационного центра почти два месяца. Да ещё и с очень низкой надёжностью – проверка проводилась по сокращённой Степанычем программе, вследствие чего "родной" отпечаток, если бы он и имелся в картотеке, был бы пропущен с вероятностью процентов на 60-70. Если же проверку проводить полно и тщательно, то эта работа для их группы из трёх человек заняла бы не менее чем полгода. Следовательно, один человек проверял бы след полтора года.

Сейчас же комплекс автоматизированной дактилоскопической информационной системы, работающий в ЭКУ ГУВД Челябинской области, выполнил бы такую проверку за несколько минут практически со стопроцентной надёжностью. И даже факт оставления Стаценковым следа на аккумуляторе был бы установлен не Новосёловым путём "личного сыска", а автоматически и сразу же после получения фотоснимков следов. Потому что по принятому в 1998 году Закону о дактилоскопической регистрации все сотрудники милиции дактилоскопированы и их дактилокарты введены в общую базу данных.

Сколько же следов можно проверить по картотеке ИЦ с помощью этой системы, например, за год?

Допустим, за один час машина проверяет десять следов. Поскольку вычислительная техника работает круглосуточно, то 365 дней умножаем на 24 часа и умножаем на 10 следов. Получаем 87600. Это и есть примерная, расчётная разница в производительности между "роботом-дактилоскопистом" и экспертом, который за год проверил бы по этой картотеке всего один след. Комплекс АДИС заменяет ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ человек.

Если же говорить о качестве проверки с такими сумасшедшими объёмами, человек тут тоже явно проигрывает. "Пропуск цели" не исключён, особенно если след, как говорят криминалисты – "тяжёлый". Да и не сможет эксперт долго выполнять такую работу – утомительную, тяжёлую и физически, и психологически. Ведь вероятность успеха при самой тщательной и ответственной проверке каждой пары "след-отпечаток" составляет всего-то какие-то стотысячные доли процента. И при этом случайный пропуск "родной" пары "след-отпечаток", единственной на миллионы "неродных" проверенных пар, вообще сводит на нет всю работу.  Психологически изматывает ещё и постоянное сомнение в том, что искомая дактилокарта вообще есть в картотеке. Машина же в секунду производит сотни, тысячи таких сравнений, не устаёт, работает круглосуточно и никаких психологических проблем не имеет. Эксперту остаётся лишь просматривать за ней небольшие рекомендательные списки наиболее вероятных кандидатов на совпадение с проверяемым следом. Работа важная и ответственная, но по объёму в сотни тысяч раз меньшая, чем та, что была сделана машиной до выдачи рекомендательных списков эксперту.

О том, что будет сделано, чтобы такую работу взяли на себя "роботы", будет рассказано далее…